МЕЛКИЙ СНЕГ (Снежный пейзаж) - Дзюнъитиро Танидзаки

— Ничего, — отвечал кондуктор. — Располагайтесь на спальных местах. Сейчас не до билетов.

Кое-кто из пассажиров воспользовался этим разрешением и попробовал было прилечь, по вскоре всё снова в тревоге приникли к окнам. Рядом с вагоном оглушительно ревел поток. Старушка продолжала усердно читать молитву. Громко плакали корейские ребятишки. Вдруг послышался чей-то голос:

— Глядите, вода поднялась вровень с железнодорожным полотном!

Всё снова вскочили с мест и бросились к окнам. Вода подступила к самому краю насыпи и готова была перехлестнуть через соседнюю колею.

— Как вы думаете, здесь мы в безопасности? — обратилась к кондуктору женщина лет тридцати, по виду жительница предместья.

— Как вам сказать? Если вы знаете более надёжное место, постарайтесь перебраться туда…

Тэйноскэ рассеянно смотрел вдаль, где крутилась попавшая в водоворот телега. Выходя из дома, он обещал жене не предпринимать никаких опрометчивых шагов и в случае опасности вернуться с полпути. И вот незаметно для самого себя он попал в такой переплёт. Но даже сейчас мысль о смерти не приходила ему в голову. Он продолжал верить, что в последний момент какой-нибудь выход непременно найдётся, в конце концов, он ведь не женщина, не ребёнок. Куда больше его беспокоила судьба Таэко — он вдруг вспомнил, что школа Норико Тамаки помещается в одноэтажном доме.

Ещё совсем недавно Тэйноскэ казалось, что для тревоги и отчаяния у Сатико не было оснований, но сейчас он подумал: а что, если жену не обмануло предчувствие? Перед его мысленным взором вдруг предстала Таэко, такая, какой он её запомнил во время танца, месяц назад, — удивительно милая и необычайно прелестная. Тэйноскэ вспомнил, как в тот незабываемый день всё они выстроились вокруг неё для семейного снимка и как на глазах у Сатико ни с того ни с сего навернулись слёзы. Кто знает, может быть, сейчас Таэко, забравшись на крышу, взывает о помощи, а он сидит здесь, в двух шагах от неё, и бездействует. Неужели нельзя ничего предпринять? Тэйноскэ подумал, что никогда не простит себе, если вернётся домой один, не попытавшись вызволить Таэко из беды…

Перед глазами у него вставало лицо жены, то озарённое улыбкой благодарности, то залитое слезами отчаяния.

Пока Тэйноскэ предавался своим мыслям, произошло непредвиденное: вода с южной стороны железнодорожного полотна стала убывать, кое-где показался песок. С северной же стороны, напротив, она поднималась всё выше, волны перехлёстывали через соседнюю колею и подступали к той, на которой стоял поезд.

— Смотрите, с этой стороны вода уходит! — воскликнул кто-то из гимназистов.

— Ой, правда. Значит, можно продолжать путь.

— Давайте попробуем добраться до женской гимназии.

Гимназисты первыми выскочили из вагона, за ними, подхватив свои чемоданы и узлы, последовали другие пассажиры. Не успел Тэйноскэ спрыгнуть с насыпи, как за спиной у него послышался оглушительный грохот: в сторону поезда мчалась чудовищной силы волна. Она, подобно водопаду, обрушилась на Тэйноскэ, а откуда-то сбоку внезапно выскочило бревно. Едва удержавшись на ногах, Тэйноскэ наконец ступил на свободный от воды островок, сразу же по колено увяз в песке и, пытаясь высвободить ногу, потерял ботинок. Сделав ещё пять или шесть шагов, каждый раз с усилием вытаскивая из песка то одну, то другую ногу, он снова оказался посреди бурлящего потока шириной не меньше двух метров. Люди, шедшие впереди, то и дело оступались и падали в воду. Стремительное течение было во много крат страшнее того потока, через который он утром переносил Эцуко. Несколько раз Тэйноскэ казалось, что всё кончено — он никогда отсюда не выберется. Когда же ему наконец удалось преодолеть эту трудную переправу, он снова по пояс увяз в песке и сумел высвободиться только благодаря тому, что ухватился за телеграфный столб. Женская гимназия была прямо перед ним, на расстоянии каких-нибудь десяти метров, но, чтобы подобраться к ней — а иного пути попросту не было, — предстояло преодолеть ещё один не менее бурный и стремительный поток. И тут совершенно неожиданно ворота гимназии распахнулись, и кто-то протянул ему бамбуковые грабли. Тэйноскэ уцепился за них и вскоре оказался в воротах.

6

Во втором, часу дня дождь наконец пошёл на убыль. Вода, однако, начала мало-помалу отступать только часа в три пополудни, когда дождь совсем прекратился и кое-где в просветах между облаками показались кусочки голубого неба.

Как только выглянуло солнце, Сатико вышла на террасу. Над яркой, умытой дождём зеленью газона порхали две белые бабочки. В зарослях утопающей в воде травы между кустами сирени и сандаловым деревом, выискивая корм, копошился голубь. Глядя на эту безмятежную картину, трудно было поверить, что только что где-то совсем рядом бушевало наводнение. О нём напоминали разве что отключённые в доме электричество, газ и канализация. Впрочем, недостатка в воде здесь не испытывали — во дворе имелся колодец.

Прикинув, что муж и сестра вернутся мокрые, и грязные, Сатико распорядилась согреть для них ванну. Эцуко ушла с О-Хару к реке, и в доме было тихо. Лишь время от времени с заднего двора доносились звуки опускаемого в колодец ведра — электрический насос не работал — и голоса служанок и слуг из соседних домов, один за другим приходивших к ним за водой и судачивших с О-Ханой и О-Аки о наводнении.

Около четырёх часов дня в дом Сатико явился первый посетитель — осведомиться, не пострадала ли её семья от наводнения. Это был Сёкити, сын того самого Отояна, на чьём попечении остался дом в Уэхоммати.

В Осаке, рассказал Сёкити, не было и намёка на наводнение, никто не мог даже предположить, какая катастрофа постигла пригороды. О грандиозном наводнении в Сумиёси и Асии стало известно лишь в полдень из экстренного выпуска газеты. Сёкити сразу же отпросился со службы и отправился в Асию. И вот наконец добрался. Сперва он ехал на поезде, потом был вынужден пересесть в автобус, наконец, какую-то часть пути проделал на попутном грузовике, затем на такси, едва уговорив водителей его подбросить. В тех местах, где невозможно было проехать на машине, Сёкити шагал прямо по воде. За спиной у него болтался рюкзак с провизией, выпачканные в грязи брюки были закатаны до колен, ботинки он нёс в руках.

Около моста Нарихирабаси он насмотрелся таких ужасов, признался Сёкити, что уже опасался застать на месте дома Сатико груду развалин. Подойдя к воротам, он просто-таки не поверил своим глазам, как будто кто-то всего лишь глупо пошутил насчёт наводнения.

— А-а, вот и вы, маленькая барышня, — затараторил Сёкити, увидев Эцуко. — Как хорошо, что вы целы-невредимы.

Сёкити недаром слыл заядлым говоруном. Он всё говорил и говорил, но наконец, как видно спохватившись, спросил Сатико, не может ли быть ей чем-нибудь полезен. Что с господином Тэйноскэ и Кой-сан? И Сатико откровенно рассказала ему обо всех своих треволнениях.

С самого утра каждое новое известие повергало её во всё большее отчаяние. Она узнала, например, что в верховьях реки Сумиёсигава долина глубиной в несколько десятков дзё, от музея «Хакуцуру» до виллы Номура, полностью погребена под песком и булыжниками, что железнодорожный мост через реку Сумиёсигава сплошь завален каменными глыбами и деревьями с начисто ободранной корой, так что проехать по нему невозможно, что к расположенному в низине метрах в трёхстах от железнодорожного полотна многоквартирному дому Конан прибило множество трупов, что трупы эти настолько обезображены, так облеплены песком, что опознать их невозможно, что наводнение не пощадило и Кобэ и много людей погибло в затопленном тоннеле на линии электрички, курсирующей между Кобэ и Осакой.

Сатико понимала, что в чем-то эти слухи, безусловно, преувеличены, и всё же рассказы о множестве трупов, скопившихся вблизи дома Конан, попросту ошеломили её. Она знала, что школа Норико Тамаки находится совсем близко оттуда, только по другую сторону железной дороги. Стало быть, именно там, в районе этой школы, было больше всего жертв.

С приходом О-Хару Сатико окончательно утвердилась в своих мрачных догадках. Как выяснилось, О-Хару, не меньше Сатико обеспокоенная судьбой Тэйноскэ и Кой-сан, спрашивала каждого встречного о положении дел в тех местах, и всё сходились на том, что на восточном берегу реки Сумиёсигава больше всего пострадал именно тот район. Даже теперь, когда, вода повсюду начала заметно убывать, этот район оставался по-прежнему затопленным более чем на три метра.

Поначалу Сатико не очень беспокоилась о Тэйноскэ, она знала, что он человек достаточно благоразумный, кроме того, отправляясь на поиски Таэко, он обещал ей быть осторожным.

Однако по мере того, как время шло, к её тревоге о Таэко добавилась тревога о муже. Если местность вокруг школы так сильно пострадала, значит, добраться туда невозможно и Тэйноскэ давно уже должен был бы вернуться. Почему же в таком случае его всё ещё нет? Быть может, надеясь продвинуться вперёд ещё немножко, ещё чуть-чуть, он, сам того не ведая, попал в западню? Кроме того, Сатико знала, что, при всей своей осмотрительности, Тэйноскэ не из тех, кто с лёгкостью отказывается от задуманного. Возможно, он просто ищет какой-нибудь обходной путь к школе или ждёт, пока вода хоть немного схлынет. И потом, даже если он уже разыскал и спас Таэко, они не могли бы так скоро добраться до дома, ведь всё дороги затоплены. Ничего удивительного, если они вернутся только часам к шести или даже к семи…