Битва за Кремль - Михаил Логинов

Дым, затянувший Ленинградскую область, одинаково пакостил и автокрану с его черепашьим скоростным ограничением, и спецтранспорту, кому ограничения не писаны. Так что конвой, летящий из Усть-Луги в обычном составе (фургон с бананами, впереди машина сопровождения), все же за сотню не разгонялся.

Потому, когда впереди появилась вереница знаков, приказывающих сбросить скорость, ментовская машина решила подчиниться: еще въедешь в тумане в траншею. Действительно, работы здесь велись, стоял грузовик и вагончик, вокруг шустрили работяги в оранжевых накидках. Когда знак предложил ограничить скорость пятью километрами, мент проскочил на десяти. Следовавший за ним фургон сбавил до семи, чтобы было проще вывернуть мимо барьеров-ограждений.

Вот тут-то двое оранжевых работяг с двух сторон заскочили на подножки, а кто-то спереди закинул к фонарю гранату-ослеплялку. Шоферу хватило интуиции нажать на тормоз…

Ментовская машина, потерявшая сопровождаемый объект, опомнилась метров через триста, подала назад, подъехала к фургону. Кабина была уже пуста: шофер и экспедитор сидели на обочине, отплакиваясь от слезоточивого газа. Чтобы экспедитор горевал не рыпаясь, ему в голову упирался ствол.

Менты тоже полезли из машины с оружием, но сникли, увидев, что стволов вокруг больше.

— Мужики, назовитесь, — сказал лейтенант.

— Не, мент, давай по сути, — ответил командир дорожных рабочих. — Ты в курсах, что за груз в фургоне?

Лейтенант еще раз предложил назваться, заодно сказав про звиздец в извращенной форме. Правда, без особого напора, понимая: козыри не у него.

— На кнопки жать не надо, — уточнил командир, — все разговоры блокированы в радиусе километра. По-другому спрашиваю: готов на всю Россию засветиться с грузом, который в фуре? Если там бананы, стесняться нечего.

Лейтенант ответил, что не желает.

— Тогда простое предложение. Вы два часа просто стоите у обочины, и тогда будем считать, вы про груз ничего не знали. Нет — идти как оборотням-наркоторговцам.

Менты тихо матюгнулись и согласились стоять два часа.

Потом командир обратился к экспедитору, полностью пришедшему в себя, но еще не очень понимавшему, что происходит:

— Красницкий Вячеслав Андреевич. ФСО, крышевание, отставка, контора «Резерв». Мокруха на новом месте работы. Слава, понимаешь, сколько тебе сидеть по совокупности? И по прежним грехам, вот по этому?

— Предложение?

— Два, на выбор. Не хочешь сотрудничать — везем тебя в Питер с грузом, тормозим на Литейном. Вываливаем груз и рядом оставляем тебя, прикованным. Плюс папка с твоей биографией.

— Второй?

— Помогаешь нам проехать обратным маршрутом, попасть на вашу базу в порту. Выгорит — отпускаем, отправляйся куда хочешь. Мир большой, бабло у тебя есть, у хозяев этого блудняка будут другие проблемы, чем тебя искать. На решение — минута.

— Чего тянуть… — хрипло сказал экспедитор.

Главное событие этого дня происходило не на Таллинском шоссе, а северо-западнее, в Скандинавии, там, где родился долгожданный ветер. Родился, превратился в ураган и двинулся на юго-восток — на Санкт-Петербург.

Все ждали, что он принесет напрочь забытый за два месяца дождь. Но ветер, подобно палящему сирокко, раздувающему пламя на французском юге, принес огненный вал.

Еще вчера торфяные пожары лениво дремали в штиле, иногда выбрасывая ползучий пал на соседние сосняки. Штиль закончился, и ветер надул паруса огня. Уже с первых порывов пламя форсировало рвы, выкопанные за два месяца. Заодно пламя перелетело обмелевшие карельские речки, сдерживавшие пожар надежнее канав. Садоводы, не бросившие свои сотки и надеявшиеся, что обойдется, поняли: все только начинается.

Ураган рвался на юго-восток. Огонь захватывал прежде нетронутые торфяники, мчался сосняками, шел по высохшим полям, поджигая поселки и садоводства. Некоторые противопожарные отряды не то что не пытались тушить, а с трудом эвакуировались.

Основной огненный фронт бесчинствовал кило метров за сто от Питера, там, где проходила резервная позиция линии Маннергейма. Город еще не знал, что поднадоевшие шутки об аквалангах и скафандрах скоро перестанут быть шутками.

Совестливому галерному рабу, внезапно назначенному надсмотрщиком над рабами, иной раз охота вернуться обратно на скамью — лучше ворочать весло, чем слушать перешептывания товарищей по недавнему несчастью. Татьяне, еще недавно бывшей журналистом и назначенной пресс-секретарем, это сравнение приходило в голову часто.

Вот и сегодняшним утром… Что бы она сама сказала три месяца назад, если бы ей предложили прийти к станции метро «Автово» к семи часам утра для поездки с полпредом. А на вопрос о смысле и цели поездки ответили: едем на сенсацию. И точка. Еще добавили: если сенсация до вечера не попадет в ленту «Рейтере», то каждый журналист получит по пятьсот евро.

Это пари, было, импровизацией Тани. Теперь она размышляла: выдаст ли Столбов проигрыш, если сенсации не случится?

Про операцию он сообщил ей вчерашним утром. Таня знала: из Зимовца вызван весь Фонд, все боевые силы. Знала, что одной из основных задач было сохранить это в тайне от охраны полпреда, того же ФСО. Сама придумала про некое патриотическое молодежное мероприятие с участием отставников-ветеранов. В полпредстве шутили: небось, мероприятие называется «дымовая завеса». Татьяна соглашалась: да, так и называется.

На рассвете Столбов отправился к месту события. Был он весел и зол, как никогда. «Миша, в индейцев не наигрался?» — шепнула Таня. «Ага, готовь, крюки для скальпов», — ответил он. И отключил всю связь, кроме правительственной.

От раздумий отвлекали журналисты пяти телеканалов, шести газет, четырех информагентств плюс три радийщика. Естественно, им хотелось узнать, что за сенсацию им приготовили. А так как ответов не было, сами пускались в предположения. К примеру: полпред нашел источник дыма и собирается залить его на глазах у журналистской братии. «Внутренними ресурсами», — добавил кто-то. Кстати, отмечали: дыма, сравнительно со вчерашним вечером, прибыло.

Потом, когда от Питера отъехали почти на две трети пути, поступил приказ об остановке. Тут Тане пришлось совсем тяжко. Вопросы были серьезные, по делу: вроде, почему не разрешили приехать на своих машинах, а только на автобусе от полпредства? Приходилось повторять про секретность.

Чтобы отвлечь коллег — Таня по-прежнему считала себя журналистом, — начала разговор, что им известно о других тайных операциях полпреда в Ленобласти и на Северо-Западе вообще. Кто-то вспомнил, как Столбов переселил жителей аварийной развалюхи в дом, построенный для чиновников. Кто-то — как приехал на рынок с грузом молодой картошки, конечно же, со всеми фитодокументами, отказался платить дань, набил морду частной охране, а когда пришло милицейское подкрепление, показал удостоверение. Кто-то — как полпред нашел в захудалом городишке зал игровых автоматов, оформленных как электронная лотерея, и чуть ли не сам раскурочил оборудование и сдал в приемный пункт цветмета.

Татьяна лишний раз убедилась: все эти истории расходятся по округу в газетах, в радио новостях, а в Интернете — по всей стране. И, странно, никто, ни радийщики, ни газетчики, не требует денег. Новости нравятся сами по себе.

Тут как раз проявилась мобила.

— Танюша, — быстро и весело сказал Столбов, — дуйте фиксировать скальпы.

— А что сказать пресс-пулу?

— Взята самая крупная партия наркотиков в истории Северо-Запада. Или всей России — пусть специалисты скажут.

Шофер, выполняя указания Татьяны, несся, как только мог. Дорога не была идеальной, автобус трясло, и массмедиа воздерживалась от вопросов, опасаясь откусить языки.

Прибыли. Кто-то из журналистов был в Новом порту впервые, но и ветераны презентационных поездок заметили: порт не в порядке. На въезде стояло несколько милиционеров с очевидно обалдевшими лицами. Еще мелькнули двое ребят в охранной униформе, прикованные наручниками к крылечку возле КПП.

Здесь останавливаться не стали и вслед за сигналящей маячками милицейской машиной подъехали к громаднейшему ангару и, сбавив скорость, — вовнутрь.

Ангар был хорошо освещен, и главный сюжет поездки бросился в глаза сразу. Возле контейнеров на земле сидело человек двенадцать тех же охранников. Кто-то с недавними побоями, но в основном целые и невредимые. Рядом стояли милиционеры с автоматами, немного растерянные, но все же поглядывавшие на пленников решительно.

А еще чуть дальше, возле раскрытого контейнера — собственно выставка: картонная коробка, доверху заполненная таблетками. Рядом Столбов, обычное сопровождение плюс охрана, глядящая по сторонам столь же непонимающе, как и милиционеры.