Десять тысяч стилей. Книга одиннадцатая - Илья Головань

в одиночку, размахивая своей катаной. Но в один день Ливий спросил: «Не хочешь потренироваться?», и Ёити согласился.

Самурай бил редко и быстро. В силе и скорости Ёити не уступал тому же Хироюки, хотя Ливий сомневался, что последний из рода Тайфу показал всю силу. За одну тренировку Волку разрубили посох пять раз, хотя Ёити дрался деревянным мечом.

– Ну вот, оружие кончилось, – отбрасывая в сторону обломки посоха, сказал Ливий.

– Ты хорош, – сказал Ёити. – Деревянный меч – опасное оружие.

Да, опыт боя с Гуном был интересным. Но Ливий знал, что ему придется столкнуться с самураями, вооруженными катанами. Даже такая короткая тренировка с Омурой Ёити оказалась очень полезна.

– Мы на месте. Деревня Ихея.

«Выходит, здесь мы найдем нового члена сопротивления», – подумал Ливий.

Деревня Ихея ничем не отличалась от многих других восточных деревень. Рисовые поля, простые дома из бамбука, обмазанного глиной, захудалый постоялый двор и амбар – вот и все, что могла показать Ихея.

Хироюки кивнул головой, показывая, куда смотреть.

По улице шел огромный мужчина. На его плечах ехали дети, а те, кому не досталось места, бежали рядом. Мужчина с простым и добрым лицом катал детей, которые улыбались во весь рот.

– Широкоплечий Юма. Говорят, в роду были óни, оттого такой высокий и сильный. Добрейшей души человек, – вздохнул Хироюки. – Его семью казнили за укрытие врага империи. Это был родной брат отца Юмы, он украл мешок риса с императорского склада, чтобы накормить детей. Самого Юмы не было дома – он в лесу заготавливал лес вместе с отцом. Поэтому только им двоим удалось избежать казни. Правда отец бросился спасать жену и дочерей, где его и убили самураи. Такая вот история.

– Думаешь, он нам подойдет?

– Я с ним немного знаком по войне с ёкаями. Да, подойдет, он силен.

Ливий лишь пожал плечами. Если так сказал Хироюки, значит, так оно и было.

Самурай поднял руку вверх и помахал ею. Здоровяк заметил Хироюки, ссадил с себя детей и что-то сказал им, отчего дети сразу погрустнели. Веселье с катанием откладывалось.

Хироюки и Ливий отошли в сторону, так, чтобы их не было видно с деревни. Здоровяк пошел за ними без опаски.

– Здравствуй, Юма.

– Не знакомы, – коротко ответил здоровяк.

– Совсем забыл, - улыбнулся Хироюки. Оглядевшись по сторонам, он убедился в том, что никто не смотрит, и снял с себя маскировку.

Здоровяк кивнул.

– Давно не виделись.

– Это точно, Юма. Я к тебе по делу. Таить ничего не буду – я в сопротивлении, подумываем об убийстве Императора. Предлагаю присоединиться и тебе. Твоя сила лишней не будет.

Отвечать здоровяк не стал. Он опустил голову и задумался.

– Не настаиваю! – тут же добавил Хироюки. – Я понимаю тебя, Юма. Если считаешь, что не стоит ввязываться – оставайся в стороне. Да, это возможность отомстить, но не думаю, что стоит идти на поводу у мести.

Юма посмотрел самураю в глаза.

– Я не думаю о мести. Отпустил ее много лет назад. Но не хочу, чтобы моя история повторилась. Дети должны жить мирно. С родителями. Поэтому я с вами.

– Хорошо, – немного нерешительно кивнул Хироюки.

«Он колеблется. Знает, что Юма будет полезен, но не хочет подбивать на убийство Императора доброго человека», – подумал Ливий.

Добряки – редкое явление в мире боевых искусств. Ливий не считал себя добрым. Скорее, нейтральным – таких было большинство. У идущих есть свои рамки, но те, у кого счет убийств переваливает за пару десятков, а то и за сотню, вряд ли может называться хорошим. Идущие довольно просто смотрят на жизнь. Убийства необходимы. Они так же естественны, как сама жизнь. Такие идущие могут помогать людям, убивать разбойников и культистов, но во главу стола усаживаются внутренние установки, которые сами идущие отлично осознают и понимают.

Но есть по-настоящему добрые люди. Они тоже убивают, но делают это необычайно редко и в случае крайней нужды. Их ведет не логика, а внутреннее ощущение правильности, которое часто идет наперекор самой сути мира боевых искусств.

Юма был таким человеком.

– Мне нужно оружие, – сказал он, немного подумав.

– Волк, подсобишь? – спросил Хироюки.

«Несложно догадаться, какое оружие ему подойдет», – подумал Волк и подбросил в воздух маленькую дубину – не больше ладони длиной.

– Вылезай из рукава!

Карманная дубинка обратилась в мощную тэцубо. Ее Ливий вручил Юме.

– Хорошая. Увесистая, – сказал здоровяк, делая пару пробных взмахов. Тэцубо ему явно понравилась.

Так в сопротивлении появился еще один человек. Не прошло и трех дней, как в Бокэцу вспыхнул конфликт. Сначала между собой закусились Юма и Гун. Бандит рассказывал о прошлых «подвигах», хоть никто и не собирался слушать, а здоровяку такое не понравилось. Достав дубину, он надвинулся на Гуна, но и бандит снял с пояса кусаригаму, ничуть не боясь Юму. Конфликт с трудом удалось унять. Раньше в Бокэцу все уживались из-за характеров. Ши Ду Кун абстрагировался от любых дрязг, самурай Омура Ёити был спокойным человеком, а механику Кономи было совершенно плевать на остальных. Хироюки тоже нельзя было назвать конфликтным. Немного разбавил обстановку Сорока, но камнем, брошенным в пруд, стал Юма.

Своих целей Гун и не скрывал:

– Это же императорский дворец, мужики! Вы представляете, что там внутри? Целая сокровищница, да и она не нужна. Картины, статуи, оружие. Хватай да живи богато остаток жизни. Еще и внукам достанется.

Такая простая, но хищническая причина задевала Юму. Они были людьми противоположных взглядов.

– Сколько еще людей хочешь найти? – спросил Ливий у Хироюки, когда в укрытии стало поспокойнее.

– Двух, – ответил самурай. – Еще двух. Где один, я знаю и так, но для начала стоит найти второго.

Кивнув, Ливий закрыл глаза и пробудил Сатурн, чтобы сразу же погрузиться в Божественную медитацию.

Внутренний мир встретил Волка проливным дождем. Сверкали молнии, гремел гром, но ни одна капля не достигала кожи Ливия – потому что он так хотел.

Все звери попрятались. Вдалеке горел огонек, к которому и направился Ливий. Это было окно. Из трубы дома поднимался дым – тот, кто жил внутри, мог совсем не беспокоиться о сырости и холоде.

Ливий постучался.

– Стучишься? Что-то новое. Заходи, чего стоишь, – сказал Искандер.

Завоеватель Запада выстругивал из куска дерева тренировочное копье. Это Искандер мог сделать и за секунду, но сейчас