Вообрази себе картину - Джозеф Хеллер

Людям следует подниматься пораньше и немедля приискивать себе какое-нибудь занятие, ибо спящий человек ничем не лучше мертвого, природа же показывает, что мы вовсе не нуждаемся в таком количестве сна, каким нам хотелось бы наслаждаться.

Аристотель, просматривая это неотредактированное и недоработанное литературное наследие своего наставника, обнаружил больше законов о торговле и рыночных отношениях, чем ему удалось удержать в голове; там имелись даже законы о введении новых законов, регулирующих торговлю, денежный оборот и наживание барышей.

Голод, жажда и половое влечение, три потребности и желания, врожденные человеку, суть состояния нездоровые, со все возрастающим скептицизмом продолжал читать Аристотель, — и Платон предлагал сдерживать их посредством трех величайших сил, воздействующих на поведение человека: страха, закона и истинных доводов.

Жизни в его государстве полагалось быть благой, а не приятной.

Эмиграция допускалась лишь с целью колонизации, да и то когда количество граждан переваливало за пять тысяч сорок человек. Никому из тех, кто не дожил до сорока, не дозволялось разъезжать по чужим странам, а никому старше сорока — оставаться частным лицом.

Тюрем имелось три: одна — близ рыночной площади, для обычных преступников, другая — близ совещательной залы Ночного Совета, заседающего еженощно, а третья — в самой глубинке, в месте по возможности диком и пустынном.

Мир лучше войны, говорит Платон, и согласие лучше завоеваний. Тем не менее он вооружает свое государство тем самым манером, который не может не вызвать опасений в соседнем государстве и не понудить его вооружаться для ведения войн.

Упражняться в воинском деле людям надлежит постоянно — и не только в военное, но и в мирное время. Каждый месяц всему государству следует, невзирая на холод или зной, выступать в поход самое малое на один день; в походе участвуют все — мужчины, женщины и дети.

Никому из тех, кто не дожил до сорока, не дозволяется сочинять хвалебную либо порицательную речь для публичного исполнения, и никто ни в каком возрасте не имеет права петь не разрешенные властями песни.

Душу Платоновы «Законы» повелевают чтить положенным образом — как божественнейший из элементов человеческой природы.

Попрошайки-жрецы, предлагающие за какую угодно плату выпросить у богов благоволение Небес либо вызвать из Гадеса мертвых, получают пожизненное заключение. Никогда больше не смогут они увидеться с близкими, а по смерти тела их выбрасывают за границу страны без погребения.

Таковы последние из зрелых сочинений этого греческого философа-язычника, который заложил философские основания западных религий, не отыскавших таковых до него и не нашедших ничего лучшего после, религий, чья ненависть к человеку была под стать его собственной.

«Неизлечимая порочность человека — вот что делает труд законодателя печальной необходимостью», — провозгласил Платон.

Действенного лекарства от неизлечимой порочности законодателя у нас, увы, не имеется.

Богатые друзья Солона воспользовались полученными от него сведениями, чтобы стать еще богаче.

Дельфийский оракул брал, как известно, взятки.

ХIV. Аристотель

Аристотель был практически почти уверен, что на самом-то деле Александр, вероятно, не имел уж очень большого отношения к покушению на своего отца. Относительно матери Александра, Олимпиады, у него такой уверенности не было.

Несогласие по поводу воцарения Александра, существовавшее между матерью и сыном, продлилось недолго.

Александру потребовалось лишь несколько дней, чтобы осуществить, при деятельной поддержке матери, необходимые убийства и казни аристократов, противившихся унаследованию им престола, и еще месяц-другой, чтобы подавить восстания греческих городов, не желавших поначалу смириться с продолжением македонской гегемонии.

Олимпиада сама избавилась от наиболее привлекательных из его соперников, в том числе от младенца-сына последней молоденькой фаворитки Филиппа, Клеопатры, которую нам не следует путать с печально известной сластолюбивой Клеопатрой с Нила, ставшей триста лет спустя любовницей сначала Юлия Цезаря, а затем Марка Антония. Олимпиада убила дитя прямо на коленях матери. А после заставила молодую царицу удавиться.

Имя Клеопатра имеет греческое происхождение и бытует в эллинском фольклоре так давно, что успело появиться уже у Гомера, а также в предании о Язоне и аргонавтах; оно является достаточно традиционным и в македонской культуре, что и позволило ему сохраниться в Египте у всех потомков Александрова друга и военачальника, первого Птолемея, вплоть до Клеопатры VII, ставшей любовницей Цезаря и Антония.

Было бы ошибкой считать какую угодно из Клеопатр не гречанкой, а кем-то еще.

Придерживаясь египетской традиции, Клеопатры выходили замуж за своих родных братьев, принимавших имя и положение Птолемея, после чего супружеская пара, как правило, всецело отдавалась исполнению тяжелой задачи — истреблению детей друг дружки, собственно друг дружки, собственных детей и собственных родителей.

У вдовой Клеопатры II после смерти ее брата остался на руках сын этого самого брата. Она вышла за другого брата, Птолемея VIII, пообещавшего править совместно с мальчиком и защищать их обоих. Мальчика он убил в самый день свадьбы.

После этого свершения он женился на дочери жены, на Клеопатре III, своей племяннице, которой и отдавал в этом кровосмесительном mйnage а trois значительное предпочтение.

Когда же Клеопатра II воспротивилась такому обустройству семейной жизни и провозгласила царем первого своего сына от Птолемея III, отец убил сына, расчленил труп и отправил матери его голову и руки.

В конце концов они помирились.

Клеопатра III унаследовала трон по соглашению с братом и была убита одним из своих сыновей, норовившим отнять у нее этот трон.

Клеопатра Теа убила одного из своих сыновей, не пожелавшего исполнять ее указания, и была отравлена другим своим сыном как раз тогда, когда собиралась сама его отравить.

Последними законными наследователями этой линии стали Клеопатра Береника и Птолемей XI. Птолемей убил Клеопатру Беренику и был в свой черед убит александрийцами.

Трон перешел к его незаконному сыну, Птолемею XII, сыновьями которого были Птолемей XIII и Птолемей XIV, а дочерью — Клеопатра VII, та самая Клеопатра, которую мы знаем по Плутарху и Шекспиру, это ее корабль престолом лучезарным блистал на водах Кидна.

При появлении Цезаря она была замужем за одним из своих братьев, который затем погиб в гражданской войне, последовавшей за восстанием, направленным против этой парочки, а когда Цезарь удалился, Клеопатра вышла за другого брата, подготовкой убийства которого как раз и занималась при появлении Антония.

Таковы были методы, посредством которых потомкам Птолемея удавалось сохранять власть в семье.

Мать Александра открыто похвалялась, что он, Александр, порожден не царем Македонии Филиппом, но существом куда более значительным: он является незаконным сыном великого бога Зевса, провозглашала она, в образе змея сошедшего в брачную ночь к ней на ложе. Олимпиада постыднейшим образом хвасталась, будто Филипп окривел на один глаз, подглядывая сквозь замочную скважину, как совокупляются земная женщина и бог.

Аристотель в это не верил.

Александр верил.

Трения между отцом и сыном обострялись и тем, что Филипп удалил от себя Олимпиаду, и помехами, которые это удаление воздвигло на пути Александра к трону.

Они часто бранились во время пьяных ночных дебошей, обычных при дворе в Пелле. На пиру по случаю свадьбы Филиппа и Клеопатры Александр полез в драку из-за тоста, провозглашенного дядей новобрачной. Разгневанный Филипп, обнажив меч и пошатываясь, бросился на сына, но запнулся о клинок и повалился на пол.

Александр расхохотался.

— Смотрите, — издевательски сказал он, глядя на отца сверху вниз, — как человек, который собирается переправиться из Европы в Азию, растянулся, переправляясь через комнату.

Александру было в ту пору лет девятнадцать.

Ко времени, когда ему исполнилось двадцать два года, он усмирил восстания на севере вплоть до Дуная, стер с лица земли город Фивы и заставил Коринфскую федерацию провозгласить его правителем всей Греции. Собрав армию из тридцати двух тысяч пехотинцев и пяти тысяч конников, поддерживаемую флотом в сто шестьдесят кораблей, он пересек Геллеспонт и вторгся в Персию, положив начало чреде обширных завоеваний, которым он посвятил оставшиеся одиннадцать лет своей жизни.

Аристотель с ним не пошел. Это решение он числил потом среди самых разумных за всю свою карьеру. Он порекомендовал Александру своего племянника, Каллисфена.

В эту экспедицию отправилось и множество молодых ученых, связанных с Аристотелем и исправно присылавших ему исторические сообщения и описания, рисунки и даже, когда удавалось, собранные ими образчики животного и растительного мира, которые в Греции не встречались. Аристотель добавлял их к своему музею естественной истории и вносил в каталоги, разбитые на филюмы, рода и виды — такова была изобретенная им биологическая классификация, — вообще он был очень занят организацией и поддержанием своего Ликея, пересмотром созданных им ранее основ теории музыки и неустанным накоплением идей, кои вошли затем в его «Физику», «Логику», «Метафизику», «Политику», «Первую аналитику», «Вторую аналитику», «Никомахову» и «Эвдемиеву этики» и, возможно, также (у нас не имеется на этот счет решающих документальных свидетельств) в «Предпосылки о добродетели», не говоря уже о таких незначительных сочинениях, как «Топика» и «О софистических опровержениях», к которым он возвращался время от времени, ну и, конечно, в его «Поэтику».