За Тридевять Земель - Игорь Скарбек

Увы, для Русской Калифорнии все эти события были далеко не безразличны. Угрозы со стороны мексиканцев, проникновение в земли Нового Альбиона американцев заставили правление РАК задуматься над предложением двадцатилетнего мичмана российского флота Д. И. Завалишина: через Орден Восстановления «найти такую формулу соглашения, которая могла бы прочным образом соединить выгоды России с выгодами и желаниями населения, как испанского, так и индейского... и через это образовать с самого начала прочную силу». Будущий декабрист хорошо понимал безысходное положение калифорнийских испанцев — бывших подданных короны, а также и те выгоды, которые могла бы извлечь Россия из такого положения. Следовало не мешкая «начать осуществление плана Баранова, по крайней мере относительно расширения Колонии Росс, без которого она не только не приносила пользы Компании, но была ей только в тягость, потому что без этого расширения она не могла сделаться колонией земледельческой, что существенно и было нужно».

Однако далее раздумий дело не пошло, попытки же Завалишина самостоятельно осуществить свой проект присоединения Нового Альбиона к России, при посредничестве губернатора дона Хосе де Аргуэльо, ни к чему не привели. Завалишин более никогда в Калифорнию не вернулся. А покровительствовавший ему в свое время адмирал Николай Семенович Мордвинов получил внушение от графа Аракчеева: «Как осмелился мятежный мичман действовать так, не будучи на то уполномочен правительством!» Уже позднее, в Сибири, познав бездну невзгод и лишений, заново пережив и во многом оценив по-новому прошлое, понял несостоявшийся великий магистр главный свой просчет: не должно было глядеть на краснокожих друзей своих как на сугубо пассивную силу... Потому и завещал он Лешеку Мавру, допрежь всего, встречу с калифорнийским Робин Гудом — тойоном мивоков Помпонио, по прозванию Серая Пума...

Российские матросы, собравшиеся на берегу, слушали совершаемый Епимахом напутственный молебен. Стоявший рядом с иеромонахом корабельный батюшка усердно размахивал кадилом. Потом все уселись в шлюпки...

Фрегат «Камергер Резанов» покинул порт Святого Франциска и взял курс к берегам Русской Америки. Не без сожаления оставляли мореходы Калифорнию, одарившую их радушным приемом, отдыхом, изобилием различных благ и удовольствий. В зрительные трубы долго еще можно было видеть все знакомое им население, собравшееся на южном мысу, дабы проводить корабль сколько можно далее. На другой день плавания половина команды заболела, объевшись фруктами, жареными поросятами и «прочим соблазнительным добром...».

Это было время, когда суда флага российского беспрепятственно бороздили воды Великого Восточного океана, фактически господствуя над всей северной его частью. В то время, как суда других стран — будь то купеческие или военные — лишь изредка осмеливались показываться вблизи берегов Аляски и Калифорнии.

Долго еще стоял дон Гаспар Эль-Оро-и-Крус, глядя вслед удалявшемуся фрегату. О чем он думал? Быть может, о былом величии испанской короны или же о своем далеком предке, чья пластинчатая наручь красовалась на фамильном гербе... И виделся коменданту бесстрашный и жестокий идальго по прозванию Железная Рука, ведший своих закованных в латы воинов в глубь Неведомой Земли...

Открытие Калифорнии

...А караван шел все дальше и дальше на Запад, постепенно углубляясь в девственные североамериканские леса. Идальго по прозвищу Железная Рука, опытный конкистадор, прихватил с собой на развод тринадцать свиней. К следующей после начала похода весне их было уже более сотни голов. С громким хрюканьем плелись они в арьергарде колонны, охраняемые краснокожими невольниками. Недосмотревших за скотиной туземцев бросали на растерзание свирепым псам и аллигаторам. Голод, от которого гибли другие энтрады, не угрожал Идальго. Поросячье стадо перебиралось через флоридские болота, переправлялось через полноводную Миссисипи, подвергаясь ежечасной опасности нападения аллигаторов, которыми так и кишели окрестности. Сопровождавший экспедицию монах повествует: «Эти отвратительные животные появлялись в превеликом множестве, их страшный рев походил на раскаты грома, а могучие хвосты длиною в пять-шесть футов бешено били по воде. Но наши краснокожие с силой втыкали заостренные шесты в раскрытые пасти чудовищ и, перевернув животных на спину, начинали колотить их палицами, одновременно посылая стрелы в незащищенное брюхо. Мясо аллигатора — нежное и белое, как телятина, и почти такое же на вкус...» Грозный хриплый рев, доносившийся время от времени из тростниковых зарослей, свидетельствовал о том, что у мерзких тварей начался «сезон любви».

Караван проходил заросшие диковинной широколистной зеленью кипарисовые топи Флориды. С высоты голубоватых древесных крон серым ковром спускались колышущиеся гирлянды луизианского бородатого мха, прозванного почему-то еще и испанским. На песчаных и каменистых береговых взлобьях оливковой окраски водяные щитомордники пожирали лягушек и сирен-саламандр. У самого берега, возле стены высоких трав, резвились выдры; копошился в тине маленький рыжеватый енот-полоскун. На мелководье розовые фламинго разгребали изогнутыми клювами ил, разыскивая себе пропитание. Изредка на пут конкистадоров попадались благостные дубовые и пальмовые рощи, покрытые водяными лилиями озерца, полные пресноводных моллюсков, полосатых водяных ужей, окуней и панцирных щук — древнейших обитателей североамериканских водоемов. На одном из островков несколько старых самцов-аллигаторов, пофыркивая, неторопливо лакомились черепахами и крабами. Высматривала себе добычу хищная скопа.

Истомленные нелегкой дорогой люди с трудом передвигали ноги. Однако главные невзгоды ждали их впереди. Знакомство с ними состоялось, едва лишь путники вступили в безжизненные, как показалось поначалу, непролазные заросли коварных мангровых деревьев. Постепенно сменявшиеся пояса красных, черных, а затем и белых мангров уносили к праотцам бессмертные души бледнолицых и их поросячий провиант; исчезали невесть куда и краснокожие невольники. Заплутавшие в девственных чащобах конкистадоры гибли в неравной схватке с мириадами изголодавшихся комаров и мух. Невыносимые, поистине адские мучения продолжались до тех пор, пока остатки отряда не вышли к берегу какой-то безвестной большой реки. Здесь выстроили они себе невеликие суденышки, съели чудом сохранившихся свиней и лошадей, кое-как пошили из шкур животных круглые мехи и, наполнив их пресной водой, пустились в неведомое плавание.