Герой - Лейтон Миа

— Прости, малыш. Правда. Они будут с тобой грубыми, но не грубее, чем Пэриш. Они не убьют тебя. Советую сказать всё, что им нужно, иначе они точно навредят тебе. Картелю нужен Пэриш, и мне кажется, ты больше, чем кто-либо другой, хочешь увидеть, как он страдает.

Зловещий стук дверцы посылает вибрации по кожаному сидению подо мной. Впервые я понимаю, насколько реальна моя роль в этом обмане. Герой нажил в лице картеля опасного врага, но до этого момента они мало что смогли сделать против такого хладнокровного человека, как Кельвин.

Я пытаюсь открыть двери в машине, ища кнопку разблокировки, которой, кажется, не существует. Смотрю в окно и замечаю, что Картер приближается к парню едва старше тинэйджера. Они стоят у здания с осыпавшимися кирпичными стенами, одного из нескольких в поле золотистой мёртвой травы.

Когда парень исчезает внутри, я узнаю мужчину, появившегося на его месте. Пепельно-белые волосы зачёсаны назад над красивым загорелым лицом. Его квадратная челюсть сжимается, он хмурится, слушая Картера. На его накачанных руках от напряжения проявляются вены, а татуировки играют яркими цветами из-под закатанных рукавов.

Картер указывает на машину, и Гай Фаулер впивается в меня взглядом. Думаю, в нашу первую встречу я уже боялась его, но тогда не понимала этого. Представляю версию ада, в котором с ним во главе всё будет по-другому, не так как с тем, от кого я сбежала.

Тянусь вперёд, чтобы проверить водительскую дверь. Он открывает её в тот момент, когда я дотягиваюсь до ручки, поэтому Гай хватает меня за запястье.

— Эй, — говорит Картер. — Если мы будем неосмотрительными, то все пройдёт хуже. Просто послушайте и сделайте, как они говорят, хорошо? — он резко дёргает меня за запястье и вытаскивает из машины, игнорируя то, что я ударяюсь о руль.

Падаю в грязь у ног Картера и сопротивляюсь, поэтому он тащит меня.

— Отпусти меня, — говорю я.

— Отпусти, — рикошетит голос Фаулера с крыльца, и хватка Картера тут же исчезает.

Встаю на ноги, безуспешно пытаясь стряхнуть грязь с джинсов. Фаулер стоит неподвижно, и я иду к нему.

— Кейтлин, — приветствует он, и его рот изгибается в улыбке. — Не был уверен, справится ли Картер, но ты всё же здесь.

— Он не придёт за мной, — произношу я. — Я всего лишь игрушка для секса, которую он выбросил на помойку.

Выражение лица Гая мрачнеет, но мгновенье спустя он трясёт головой и произносит.

— Ay, díos mio (прим.: с исп. «Ах, Боже мой»). Что он сделал с моей сладкой девочкой? — его голова наклоняется к плечу. Он прикасается к моим волосам, заставляя меня пятиться назад. — Мы так и не сходили на свидание, не так ли? Между нами явно кто-то встал.

Он захватывает мой подбородок большим и указательным пальцами, приподнимая лицо и заставляя дышать через нос.

— Что тебе от меня нужно? — спрашиваю я.

— Ты единственная вещь, о которой он заботится настолько, что придёт сам.

— А если не придёт?

— Он появится.

— А что потом?

Гай постукивает указательным пальцем по моему подбородку, притворяясь, что раздумывает. Он искоса смотрит вверх на солнце цвета мандарина, а потом снова переводит взгляд на меня.

— Карлос Ривьера хочет отмстить за смерть своего отца. Справедливость очень важна для нас.

— Справедливость, — насмешка в моем голосе замаскирована фальшивой уверенностью. — Жалкое оправдание убийству.

Гай начинает смеяться:

— Ты восхитительна. С первого момента нашей встречи я думал именно так. Поэтому совсем не удивляюсь тому, что он привязан к тебе, — он обращается к мужчине позади себя. — Отведите её в комнату.

— Мне позвонить Карлосу? — спрашивает тот.

— Пока нет. Я хочу остаться с ней наедине.

— А сеньор Картер?

Глаза Фаулера возвращаются к моим.

— Картер предал Героя, а это делает его другом Ривьеры. Карлос обещал ему защиту за пределами страны, — он останавливается. И я почти слышу, как Картер улыбается. — Хотя предательство после стольких лет дружбы не делает из него хорошего друга. Он знает слишком много. Убей его.

Насмешливое карканье ворона — единственный звук, который режет мой слух в наступившей тишине. Фаулер разворачивается и уходит, а меня тащит вперёд пара грубых рук. Крик наполняет воздух сухого дня, но он принадлежит не мне. На этот раз кричит Картер, и этот звук — отклик того, кто сталкивается со смертью. Я знаю, потому что уже слышала его.

Смотрю прямо на затянутое дымкой солнце. Пламя окрашивает небо необычайным оттенком оранжевого цвета. Глаза жжёт, пепел летает вокруг нас. Из-за дыма всё кажется ещё ужаснее, но мне наплевать. Я впитываю его полностью, задумываясь, в последний ли это раз.

Моя комната — это помещение с дверью вместо решётки. Эта камера, по крайней мере, была с решётками на окне. У меня снова нет вещей. Даже то, что никогда мне не принадлежало, было у меня отнято.

Парень снаружи не расположен к общению, он лишь грубо толкает меня внутрь. Прежде чем я могу среагировать, кто-то хватает меня за свитер и толкает на землю. Дверь открывается и закрывается за мной, шаги царапают пол. Руки хватают меня под локти, переворачивая на спину. Кто-то кричит. В бок врезается чей-то локоть. А тело накрывает моё, руки сдавливают запястья, прижимая к холодному бетону. Осознаю, что кричу я, когда насчитываю одно, два, три склонившихся ко мне лица.

— Revancha (прим.: месть), — произносит один из них, хватаясь за мой лифчик.

Мужчина, который удерживает мою правую руку, плюёт мне в лицо.

— Puta (прим.: шлюха).

Даже после признания Кельвина я не могу понять, почему они думают, что это месть Герою. Ударяю коленом по яйцам мужчине, склонившемуся надо мной, заставляя его материться. Кулак впечатывает мою щёку в бетон, но он тянет моё лицо назад, крепко сжав мою челюсть. Его губы обрушиваются на мои, душа меня смрадом крепкого алкоголя и сигарет.

Комната взрывается внезапным выстрелом, за этим следуют испуганные возгласы. Гай без рубашки стоит в дверном проёме, его пистолет направлен вниз, и все смотрят на него. Он стреляет ещё раз, и меня тут же отпускают, оставляя на полу в одиночестве.

— Fuera (прим.: вон отсюда), — тон Гая повелевающий, но спокойный.

Мужчины переглядываются и бормочут что-то по-испански, выходя из комнаты.

Я тяжело дышу, пока Гай убирает пистолет за пояс таким образом, что выглядывает только магазин.

— Извини за их поведение, — произносит он, подходя ко мне. — Если дело касается мести, пределов не существует, — мои глаза мечутся между его лицом и протянутой рукой. Но она опускается, когда я самостоятельно встаю на ноги. — До сих пор не могу понять, почему меня влечёт к тебе, — добавляет он. — Наверное, твоя невинность.

— Я не невинная, — настаиваю я. — Больше нет.

— И тем не менее. Это отчаянная надежда ещё не сломлена в тебе.

— Ты ошибаешься. У меня ничего не осталось, а тем более надежды. Ты и понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти.

Между его бровей залегает складка, и он поджимает губы. Подходит ближе, и я пячусь до тех пор, пока не загоняю себя в угол комнаты. Мне приходится посмотреть вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. В отличие от настойчивого притяжения зелёных глаз Кельвина, его глаза представляют тёплый небесный цвет — рай. Я дёргаюсь, когда он поднимает руки и касается моей кровоточащей губы.

— Они причинили тебе боль, — произносит он, показывая мне следы крови на своих пальцах. — Но он навредил тебе больше.

Я выдыхаю воздух, который удерживала в лёгких.

— Ты его ненавидишь?

— Нет.

Он дёргает головой назад.

— Нет?

— Что будет, когда Карлос сюда доберётся?

Его глаза изучают моё лицо. Но он наконец произносит:

— Я ужасный хозяин. Ты, наверное, голодная. Присядь на корточки и выставь руки так, чтобы я их видел.

— Что? — спрашиваю я. — Зачем?

— Эти шавки скоро снова вернутся и начнут вынюхивать. Если хочешь, чтобы я держал их подальше, лучше делай так, как говорю.

Его тон хладнокровный и бесстрастный, словно он репетировал эти слова. Думаю, Гай может учуять мой страх, но не могу удержаться и сглатываю. Сгибаю колени и кладу ладони на бёдра.

— Хорошо. Я принесу немного еды.

Он уходит, оставляя меня в тихой и пахнущей мускусом комнате. Положение запертой и оставленной в странном положении в углу кажется очень подходящим для пешки без прошлого и будущего. Бесконечное вынужденное незнание и невинность истощают, и я сижу, думая о том, что лучше бы Кельвин дал мне упасть на землю.

ГЛАВА 44.

Кельвин.

Я стою в комнате, наблюдая за Норманом целую минуту. Он внезапно отрывается от своей работы и смотрит вверх, а его очки для чтения скользят по переносице. Изучает меня, наверное, пытаясь понять, пил ли я. Внезапно я снова становлюсь мальчишкой, за которым нужно присматривать.

— Она уехала? — спрашиваю я.