Одинокая волчица - Светлана Бестужева-Лада

Начинается! Любимое занятие моих друзей и знакомых — анализировать выражение моего лица. И делать потрясающие по своей нелогичности выводы из этого увлекательного занятия.

— Слушай, давай не будем играть в психоанализ, — все ещё достаточно миролюбиво попросила я. — Мне, прежде всего, не по душе всякие бабские штучки, уж не взыщи. Просто так попыток самоубийства не предпринимают, а если там все так чисто, как ты рассказываешь, значит — игра нервов. Слишком тонких для нашей грубой жизни. Одно могу сказать — без мужика тут не обошлось, вот хоть побожусь. Знаешь, бей сову о пень — сове достанется, пень о сову — опять сове достанется. Все равно в проигрыше остаются женщины, и хотя их, как тебе известно, я люблю ещё меньше, чем мужчин, жалко же. Вот и злюсь на весь женский пол и на себя заодно, как на его представительницу, пусть и не вполне типичную. Думать нужно, головой желательно, а не сидеть и источать неземное обаяние.

— Ты не права, — спокойно ответил Павел, напрочь игнорируя мой пафос. — Все, в конечном итоге, зависит от мужчины. И если женщина ему изменила, значит, сам он в этом и виноват. Что-то не так делал, чего-то не делал вообще… Так что если даже принять твою версию…

Я так и подскочила. Павел слово в слово повторил высказывание моего покойного мужа относительно женской верности и отношения к этому явлению настоящего мужчины. Но именно поэтому мне лично никогда в голову не приходило сбегать от него «налево». Тем не менее, совпадение было потрясающим, и то уважение, которое я и без того испытывала к Павлу, только увеличилось.

— Да, я попробую все уладить, — продолжил Павел, проигнорировав мое телодвижение. — Считайте меня кем хотите, хоть дураком, хоть подкаблучником, но я не хочу терять Милочку из-за того, что она… возможно, в чем-то ошиблась. Я её слишком для этого люблю. И всегда буду любить, что бы она там в дальнейшем ни вытворяла. Хотя и надеюсь, что она меня пощадит и больше так не поступит. Очень надеюсь. Главное, чтобы она не выбрасывала меня из своей жизни.

— Таких мужчин, как ты, Павлик, на самом деле не бывает, — фыркнула я. — С тебя нужно писать икону и молиться на неё натощак и на ночь. Всю оставшуюся жизнь. Я бы на месте Милочки именно так и поступила.

— Не язвила бы ты, Наташа, — устало откликнулся Павел, — побудь один вечер для разнообразия просто тихой и красивой женщиной. Мы с Андреем хоть и друзья, но совершенно разные люди. Его ирония взбадривает, а меня чаще всего раздражает.

— Извини, — покаянно сказала я, — меня действительно заносит. Но я совершенно не собиралась над тобой издеваться. Поверь, единственно восхищение… От чистого сердца… Кстати, хотите интересный сюжет? Ко мне в клубе один тип клеился…

— Но-но! — угрожающе отозвался Андрей. — Только не надо исповедей. Тебе Павел только что объяснил, что мы хоть и друзья, но совершенно разные люди.

— А никто и не собирается исповедоваться, — отмахнулась я. — Во-первых, этот тип вчера клеился к Галке на презентации и по этому поводу чуть было не развалилась дружная семья Тарасовых. А сегодня прицепился ко мне. По-моему, у него такое хобби: волочиться за каждой встречной юбкой.

— Очень может быть, — хмыкнул Андрей. — Банально до соплей, что интересного ты усмотрела в этом сюжете?

— А то, что пока мы с тобой садились в машину, этот тип разговаривал с Марианной. Женой Максима. Которая пропала.

— Что-что? — одновременно спросили оба друга.

— То, что слышали, — ответила я, наслаждаясь честно заработанным реваншем. — Марианна, живая и невредимая, ворковала с этим Дон-Жуаном, а рядом стояла роскошная иномарка. Лучше, чем у тебя, Павлуша.

Мое хамство Павел предпочел пропустить мимо ушей.

— Номер ты, конечно, не заметила? — безнадежно спросил он.

— Так темно же было! — возмутилась я. — И от нас до них — метра три, не меньше. Но за рулем кто-то был, это точно. А машина такая огромная…

Лучше б я этого не говорила! Вот тут-то на собственной шкуре и испытала, что такое перекрестный допрос, да ещё с пристрастием. Вы не поверите, но они исхитрились не только вынуть из меня максимально полное описание машины, но даже определить марку. Оказывается, это был «Джип». Причем не просто «Джип», а ещё и «Тойота-РАФ-4». В просторечье именуемая также «бабская тачка». Почему-то ни один уважающий себя мужчина за руль этого средства передвижения нипочем не сядет, а вот для богатых дамочек — самая что ни на есть любимая модель. Причем в городе — абсолютно бесполезная ввиду своей сверхпроходимости.

— Ну, и что вам это дает? — поинтересовалась я, вытирая со лба обильную испарину. — Может быть, машина просто стояла рядом? И вы, как сами любите выражаться, снова «тянете пустышку»?

— Работа наша такая, — вздохнул Андрей. — Между прочим, могла бы рассказать и раньше.

— Ты же просил помолчать! — совершенно искренне возмутилась я. — Вот я и молчала. А когда приехал Павел, обо всем забыла.

— Боюсь, что ты забыла об этом значительно раньше, — со зловещей нежностью сказал Андрей.

Я только руками развела. Ну, забыла, ну, рубите голову. Не могу же я помнить обо всем сразу! У меня-то работа совершенно другая.

— Ты хотел рассказать о своей поездке в Белые Столбы, — сделала я чрезвычайно хитрый с моей точки зрения тактический ход. — Что там прояснилось?

— Только то, что все ещё больше запуталось. Колян этот замечательный более или менее пришел в себя, но теперь прикидывается полным идиотом. Откуда деньги — не помнит, никакой Татьяны Георгиевны — не знает, женщину такой внешности сроду не видел и вообще — пьян был. Спрашиваем: на какие деньги был пьян? Отвечает: кто-то подарил. Вы ж понимаете, кто-то в наше время взял и подарил алкоголику просто так несколько тысяч рублей. Идем дальше: откуда на шарфе, которым была задушена женщина, отпечатки твоих, Колян, пальцев? А они там есть, причем в большом количестве. Он только плечами пожимает. У него единственная мечта: принять на грудь, чтобы здоровье поправить. В общем — безнадега полная. И тут появляется какой-то милиционер, который в тот вечер дежурил на станции. Случайно зашел к приятелям, и такое, между прочим, бывает. И тут же вспоминает, что видел этого самого Коляна на платформе перед заходом солнца. Причем не одного, а в компании с каким-то мужиком. Мужика не разглядел, солнце в глаза било, помнит только, что высокий и, вроде бы, брюнет. И с фотоаппаратом… Что с тобой, Наталья?

Я подскочила, как ошпаренная, пронзенная совершенно невероятной догадкой. Куда я засунула пакет с масиковыми фотографиями? Был же вот тут, на полке…

— Не ищи, — прочитал мои мысли Андрей, они у меня в портфеле. Я их на всякий случай с собой захватил, иначе вообще бы никакого толку не добился. Ты правильно сообразила: мужик с бутылкой возле магазина — Колян. Тогда я ему показываю фотографию твоего замечательного поклонника. И тут у него возникает просвет в сознании и он заявляет, что этот вот самый мужик заплатил ему «бешеные бабки», чтобы тот напугал одну бабу. Мешала она ему чем-то. А дальше Колян, естественно, опять ничего не помнит и только утверждает, что если деньги — у него, и он на них даже может выпивать в свое удовольствие, значит, работу выполнил. Остальное спрашивайте с мужика, только он ни имени его, ни фамилии не знает и вообще в тот день видел первый и последний раз в жизни.

— Час от часу не легче! — простонала я. — Масик заказывает убийство! Да не может быть такого. Он же за копейку удавиться, лучше сам кого-нибудь убьет.

— Это, между прочим, не исключено, — подал голос доселе молчавший Павел. — Колян может быть только для отвода глаз, «подсадная утка», так сказать. Хотя…

— Не сходится, — подхватил Андрей. — Ни единого отпечатка ни на даче, ни в саду. Даже на бутылке этой злополучной, которую возле качелей нашли, тоже чьи-то ещё отпечатки, но опять-таки не Коляна. Так что Масика, пожалуй, придется задержать. Слишком уж много улик на него указывает.

— Вот именно — слишком много! — попыталась я снова проявить свою эрудицию. — Кто-то вам Масика активно подсовывает, мне кажется. Фотография чуть ли не на трупе, портрет главного подозреваемого в его собственном исполнении, прогулка под ручку с Марианной в Белых Столбах, где каждый чужак — бельмо на глазу. Не верю!

— И я не очень верю, поддержал меня Андрей, — но пока ничего лучшего у нас нет. Пусть-ка твой Масик посидит в кутузке — для его же безопасности, кстати. Не дай Бог, кто-то начнет убирать свидетелей… Мне будет больно видеть твои слезы, дорогая.

— Остается одна-единственная гипотеза, причем довольно шаткая, — разомкнул уста Павел. — Некто, пользуясь сходством с Масиком, совершает убийство — или заказывает его, — а потом начинает буквально тыкать нас носом в якобы преступника. Некий высокий и усатый брюнет, знакомый с Наташиным поклонником. Назовем его, скажем, «мистер Икс».