Чекисты. Книга первая - А. Лукин

Несмотря на усталость, матросы работали дружно, с особым рвением, и лейтенант понимал их настроение.

Вчера ночью, когда нарушителя спустили на берег, матрос Яковлев, служивший четвертый год и пользующийся уважением всего экипажа, хмуро сказал:

— Противно смотреть, ребята, как такой тип по нашей земле ступает.

И, как бывает в таких случаях, долго еще не затихали разговоры, а с рассветом началась приборка.

— Сми-и-и-рно! — послышалась команда вахтенного офицера.

Все застыли на своих местах, чуть скосив глаза на высокую худощавую фигуру генерала, неторопливо поднимавшегося по трапу. Навстречу генералу уже спешил Пригонько.

— Вольно! — сказал Котельников и медленно пошел по палубе, здороваясь с моряками.

Многие из них лично знали Котельникова, другие слыхали о нем, и все с уважением смотрели на его строгое сухощавое лицо и широкие седые усы.

— Хорошо поработали, товарищи, — сказал Котельников. — Выражаю вам благодарность!

— Служим Советскому Союзу! — загремело на палубе.

Генерал постоял с минуту, словно раздумывая над тем, что ему хотелось сказать, и желая найти верные для этого слова.

— Коммунистическая партия учит нас бдительности во всем, всегда. Ни один враг не должен пройти через советскую границу безнаказанно.

— Не пройдет! — не удержавшись, выкрикнул кто-то из моряков высоким возбужденным голосом.

— Это правильно, — сказал Котельников. — Наше пограничное слово свято: враги мира не пройдут.

Затем он спустился в кают-компанию.

— Вахтенного офицера! — громко позвал Пригонько. И когда лейтенант подбежал, шепнул ему: — Мы вас сейчас подменим ненадолго, а вы пройдите к отцу.

Кто-кто, а Пригонько отлично знал, что генерал не допускает никаких исключений для сына. И все же командир корабля считал, что такая подмена будет сейчас справедлива. Надо, чтобы отец и сын побыли вдвоем. Пригонько сделал знак офицерам, обступившим генерала, чтобы они покинули кают-компанию.

— Ну садись, садись, — сказал Котельников, снимая шинель. — Возмужал, очень возмужал… — продолжал он, усаживаясь на узенький диванчик. — Вид бодрый, загорел…

— Что ты, папа… как все, так и я, — ответил сын, улыбаясь.

— Сядь, сядь… — повторил генерал.

Сын сел рядом. Действительно, лицо его уже обветрилось, как у настоящего моряка, и даже появилась строгая складочка у рта, и в то же время оно сохраняло совсем юное, даже мальчишеское выражение, и на вид ему нельзя было дать и двадцати лет.

— Ну, как, папа, как вы там? Мама писала, что хворал?

— Пустяки, — сказал Котельников. — Вот Лена на тебя жаловалась: не поздравил ее с днем рождения… И вообще не появляешься. Они там для тебя кровать с сеткой купили…

— Вижу, что Ленка крепко на меня нажаловалась, — сказал сын. — Придем в город, я к ним зайду, конечно. Я и по ней и по Сене скучаю, — добавил он откровенно. — Замечательный парень… Он тебе про свою новую работу не рассказывал?

— Прервали нас.

— А мы, тут всем личным составом конструкцию его теплохода обсуждали.

— И какое же вынесли решение?

— Ты, папа, не смейся… У Сени голова светлая…

Оба чувствовали себя несколько стесненно, и потому, что давно не виделись, и еще потому, что то высокое, что сейчас было у каждого из них на душе, требовало большого разговора, а они оба были сдержанными, немногословными.

— Скажи, папа, тот человек… Нарушитель… Кто он?

Котельников внимательно взглянул на сына.

— Шпион, диверсант.

— Конечно, все отрицал?

— Вчера отрицал. Сегодня признался. Это долгая история, сынок. В эту ночь мне многое пришлось вспомнить… Сопоставить факты. Тридцать лет… целая жизнь.

— Ты так давно его знаешь?

— Знал отца.

— Похож?

— Представь себе, очень похож…

Снова они помолчали.

— Я очень рад, — сказал Котельников медленно, — что ты отличился в этом деле. Хвалю! — Они вдруг оба встали, и их руки соединились в крепком пожатии.

Весь день Котельников провел в городе, в штабе отряда, но обедать поехал к “своим молодоженам”.

Лена встретила его укором:

— Мы так беспокоились! Вот вечно такой, — обратилась она к мужу.

— Ну, ну, — сказал Котельников. — Ворчать — это привилегия нашей мамы.

— Нет, правда, Григорий Макарович, — сказал Сеня, — Лена сильно о вас тревожилась.

— Обедать, обедать! — весело сказал Котельников. — Кислые щи! Прекрасно! На второй день они еще вкуснее… А после обеда вы, Сеня, обязательно поподробнее расскажите про вашу новую конструкцию теплохода.

— Интересно? — обрадовался Сеня.

После обеда он долго и старательно объяснял принципы конструкции нового теплохода, стараясь избегать непонятных генералу специальных технических терминов.

Заметив, что Котельников слушает с большим вниманием, Сеня еще больше воодушевился. Он притащил большой чертеж, развернул его.

— Поперечный разрез корабля. Вот здесь машинное отделение, вот пассажирские каюты, библиотека, кинозал… А это внешний вид корабля…

И пока Сеня рассказывал, Котельников словно наяву видел этот новый могучий корабль, свободно рассекающий высокую волжскую волну, ослепительно белый, в ярком солнечном блеске, с золотыми буквами по борту. И другой — в штормовой пене, грохоте бури, с накрененной палубой, с потушенными огнями, смело идущий наперекор ночному ветру и шторму…

В. Дроздов, А. Евсеев

ДВА ГОДА НАД ПРОПАСТЬЮ

Это была обычная школьная тетрадь в линейку, в серо-голубой обложке. Настолько обычная, что никто из нас поначалу не обратил на нее внимания. Но вот генерал Дроздов открыл ее первую страницу, и мы прочитали:

“Прошу советских патриотов хранить эти записи и, в случае моей гибели от рук врагов Родины — немецких фашистов, с приходом Красной Армии передать их соответствующим органам. За что я и наша Родина будут вам благодарны”.

А на соседней странице очень твердым, очень спокойным и очень аккуратным почерком, как будто речь шла, скажем, о составлении списка на зарплату, было написано:

“Завербованы и переброшены в СССР немцами”.

И дальше восемьдесят семь фамилий, имен, отчеств и адресов предателей и шпионов.

— Если бы “Максим”, которому принадлежала тетрадь, сделал только это, то и тогда он мог бы считать свое задание выполненным, — негромко и чуть торжественно произнес генерал.

— Что же это за тетрадь? Как попала к вам, кто ее хозяин? Жив ли он?

— Постараюсь ответить на все вопросы. Придется рассказать целую историю. Речь идет не о детективе, а об обыденной чекистской работе.