Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901) - Неля Васильевна Мотрошилова

отличает, рассуждает – в духе Больцано – Данхардт, геометрию, логику от таких дисциплин как, например, зоология. Скажем, какой-то зоолог может утверждать, что существуют летающие лошади, но изучать такую возможность он не может. А вот геометр не только способен, но и должен обсуждать, просчитывать и т. д. возможность любой фигуры, которую можно помыслить – за исключением тех, которые не могут быть допущены исходными предпосылками этой дисциплины; таков круглый квадрат.[111]

Здесь завязывается, справедливо отмечает Данхардт, узел напряженных отношений между концепцией истин самих по себе Больцано и позициями, установками, мыслительными привычками логиков, причем эти напряжения тоже отмечены характерным противоречием. «Если, согласно рекомендации Больцано, логики в своих элементарных учениях должны говорить не о суждениях и познаниях, а о предложениях и истинах самих по себе, то он советует им изменить не их предметную область, а угол зрения. Они должны иметь дело не с другими предметами, но должны с теми же обращаться другим способом. Им следует применять понятия, которые – в отличие от понятий “суждение” или “познание” – не предполагают действительности своих предметов, (по мнению Больцано) это как раз понятия типа “предложения или истины сами по себе”, которые не связаны с такими предпосылками».[112] Это, на мой взгляд, верное рассуждение, обрисовывающее отличие понятийного порядка концепции Больцано от сложившихся традиций логики. Но здесь, думаю, лишь одна сторона дела.

Другая, по-видимому, состоит в том, что как раз логики, оперирующие с «другими» суждениями, благодаря которым они стоят близко к действительному царству предметов, к сфере реального языка, – как раз многие логики весьма охотно принимают концепцию истин самих по себе как наиболее подходящую онтологию, я бы сказала даже, «идеологию» их работы.

И ещё один любопытный парадокс: лишь немногие логики, все же «приняв» термин «истины сами по себе», одобрительно относятся к радикальной попытке Больцано увязать их с миром представлений, хотя бы и особых, т. е. «представлений самих по себе». Эти попытки мы далее и обрисуем подробнее.

§ 2. «Представления сами по себе» у Б. Больцано

«Субъективные представления», по терминологии Больцано (ещё он называет их «gehabten Vorstellungen», т. е. представлениями, которыми мы уже имели и имеем), являются «психическими событиями» (Ereignisse). Их примером являются простые психические события, происходящие «в душе» в случаях, когда мы воспринимаем (видим, слышим) какие-либо слова, знаки, но не знаем, что они означают, – например, когда мы читаем слова «равносторонний треугольник» или «Сократ» без всякого понимания их значения. Или: когда я вижу розу, вдыхаю её запах, касаюсь её стебля, цветка, шипов, я могу иметь в виду именно мое ви́дение розы, ощущение её запаха и т. д. Это тоже, с точки зрения Больцано, «субъективные представления».

Что касается выделения и определения «представлений самих по себе», то Больцано строит такое рассуждение: когда я обращаю внимание на то, что в душе мыслящего существа (в оригинале: Gemüt – слово, которое употребляет и Кант в начале Введения в «Критику чистого разума») имеет место «явление» (Erscheinung) чего-либо объективного, то я перехожу к пониманию (Auffassung) этого объективного. Что содержание может быть объективным, видно из следующего примера: два (внешне не идентичные) субъективных представления могут в качестве своего существенного ядра (Stoff – слово, означающее «материю», а также и «суть» дела) иметь нечто объективно идентичное (как и наоборот: одно субъективное представление может иметь пару различных объективных содержаний).

О «представлении самом по себе» можно говорить, как бы мы выразились сегодня, в интерсубъективном случае: если два человека читают (слышат) слово «роза» и имеют два «равных друг другу» (по содержанию) представления, последние и суть, согласно Больцано, «представления сами по себе». Что для Больцано в свою очередь предполагает соответствующее соотнесение представлений с их предметом.

Представления Больцано разделяет на «предметные» (gegenständliche) и «беспредметные» (gegenstandlose). Например, представление «Сократ» – предметное, и оно содержит отнесение к действительно существовавшему историческому лицу. Представление «греческий философ» – тоже предметное, но его предметы различные (это может быть тот же Сократ, и Платон, и Аристотель – и другие лица).[113] Но не только реально, «физически» существовавшие или существующие вещи, лица и т. д. могут стать «предметами представления» в смысле Больцано. Так, не только самого Пифагора он считает возможным сделать «предметом представления», но и «теорему Пифагора, как и теорему геометрии как таковую». И только представления, соответствующие словам «имеет», «нет», «ничто», Больцано называет «беспредметными». Соответственно Больцано вводит понятия объема, Umfang, и широты, Weite, представлений.[114]

Эти понятия поясняются как раз на примере числовых понятий, когда Больцано вводит поясняющие термины: стоящий «выше» (höher) или «ниже» (niedriger) или «шире» (weiter) – «у́же» (enger). Так, представление «натуральное число» «выше» представления «натуральное число, большее чем 1» – и первое представление «шире» второго.

Другие классификации Больцано не менее интересны и полезны для различения представлений. Так, представления, которому соответствует один предмет (скажем, «Сократ»), называется «единичным представлением» (Einzelvorstellungen), а представления со многими предметами – общими, или объединенными представлениями (Gemeinvorstellungen).[115] Ещё одно разделение – на «простые» (einfache) и «составные» (zusammengesetzte) представления.[116] Многие «представления сами по себе» являются составными – таковы же «предложения сами по себе».[117] Например, представление «греческий философ» состоит из двух представлений – «греческий» и «философ». Однако неверно было бы прямо переходить от составного характера «предложений самих по себе» к «представлениям самим по себе». Скажем, единичным словам «греческий» и «философ» соответствуют комплексные, многосоставные «представления сами по себе». «Больцано, – отмечает Дарнхардт, – не знает точных способов решения вопроса о том, является ли данное представление простым или составным; он не знает надежных методов разложения составных представлений».[118] Однако Больцано предполагает, что составные «предложения сами по себе» и «представления сами по себе» могут быть возведены к простым. Больцано говорит также о содержании (Inhalt) как представлений, так и предложений самих по себе.

Ещё одно интересное различение у Больцано: наполненные (überfüllte) и воображаемые (imaginäre) представления. Пример первых – представление «красная роза», пример вторых – «золотая гора». К этим (и другим) различениям Данхардт дает следующие полезные разъяснения и таблицы.

«Все воображаемые представления беспредметны, но они соотносимы с предметами (gegenstandsbezogen); не все беспредметные представления являются воображаемыми… Все предметные представления являются реальными и соотносимыми с предметами, но не все реальные предметно-соотносимы, не все предметно-соотносимые (и не все реальные) являются предметными. Это должна прояснить следующая схема:[119]

* * *

Теперь снова о Гуссерле, а конкретнее, о ФА. Несомненно, что больцановская концепция предложений, истин самих по себе в ФА пока ещё не