Сотворение брони - Яков Резник

Кошкин напомнил об Испании, которую фашисты превратили в полигон, где в крови испытывается их новейшая техника, рассказал о противотанковой артиллерии, сводящей к нулю противопульную броневую защиту.

— Соответствуют ли имеющиеся танки современной боевой обстановке? Нет. Ни легкие БТ и Т-26, ни нынешние средние и тяжелые машины не отвечают требованиям времени. Вы можете сказать, что наши танки превосходят зарубежные. Да, они лучше немецкого Т-1 и колесного итальянского «ансальдо». Но никто здесь, надеюсь, не считает западных конструкторов тупицами, не извлекшими уроков из боев в Испании! Не опоздать бы нам, не отстать! А такая опасность грозит нашему коллективу и будет грозить до тех пор, пока будем держать конструкторов на текущем производстве, на модификации БТ, пока не займемся перспективным проектированием машин, способных выдержать испытания большой войны.

Простудный кашель заполнил паузу. Низкорослый парень виновато показал на соседа справа:

— Дует мне в ухо Васильев — неужто, спрашивает, «бетушку» нашу на свалку?

Рядом с ним, смущенно опустив глаза, сидел Петр Васильев.

Он недавно демобилизовался, был уже не в форме танкиста, а в пиджаке-маломерке, ношенном еще до армии.

— Не могу ответить другу, — сквозь кашель продолжал сосед Васильева, — потому что вы, товарищ главный, так и не просветили, что предлагаете взамен БТ.

— Главным для Красной Армии может и должен стать принципиально новый танк, способный выжить в тяжелейшей битве, перед которой мы стоим, — ответил Кошкин.

— Расплывчато…

— Почему мы обязаны браться за нечто туманное? Своих хлопот на пятилетку!

Выкрики недовольных слились с голосами тех, кто заинтересовался словами Кошкина. Разобрать, кто о чем, было невозможно, пока шум не перекрыл густой баритон конструктора Вирозуба:

— Цытьтэ, кинчай ярмарку! Нэхай Мыхайло Ильич видповидае!

Должно быть, в коллективе уважали Вирозуба не только за могучий баритон — тишина восстановилась мгновенно, и в этой тишине особенно четко прозвучал голос сидевшего у окна Степаря:

— Разрешите, товарищ главный, сформулировать то, что, я уверен, интересует большинство конструкторов.

— Пожалуйста.

— Прежде всего, прошу уточнить: вы мыслите себе принципиально новый танк, как отрицание всех ныне существующих, так я вас понял?

— Не совсем так. Достоинства лучших танков в той или иной мере послужат и новой машине. Мне, например, как и вам, нравится коробка передач Александра Александровича Морозова — позаимствуем ее. Да и неудачи нас многому научили — имею в виду «сто одиннадцатый», на котором опытный завод поставил отличную ижорскую противоснарядную броню, и танк… провалился. Но броня ни при чем. Если мы установим на среднюю машину не шестьдесят миллиметров, а тридцать или сорок и эта машина будет иметь не слабый бензиновый мотор, а мощный, компактный танковый дизель, над которым работает наше заводское КБ, то приблизим скорость машины к скорости БТ, а броню не пробьют нынешние противотанковые пушки.

Степарь ухмыльнулся.

— Это, простите, похоже на мечту боксера: имеет вес пера, а надеется нокаутировать тяжеловеса. Не маниловщина? Не ошибочная идея?

Кошкин догадался: Степарь меняет тактику, ему кажется выгодной открытая схватка. Что ж, бой так бой!

— Продолжайте, товарищ Степарь, чем же порочна наша идея?

— Не наша, а ваша, лично ваша, товарищ Кошкин! — Степарь самоуверенно вскинул голову. — А вредна она тем, что уводит коллектив конструкторов и весь завод от решения главнейшей задачи — модификации БТ-7. Заказчик ждет именно этой, а не другой модели — ждет от нас тысячи новых БТ с колесно-гусеничным движителем. Может быть, вы намерены сдать в архив и колесный ход? Получается — заказчик требует одно, а вы предлагаете другое.

И, протянув к Кошкину руку ладонью вверх, на полминуты застыл — полюбуйтесь, мол, на такого главного конструктора.

Спорить сейчас о колесно-гусеничном ходе означало восстановить против себя коллектив: БТ был единственным танком с таким ходом, и он давал рекордные скорости на хороших дорогах.

— Я ничего не скажу о движителе. Будем думать, выберем лучший вариант. Что же касается заказчика, то мне припомнилось замечание товарища Орджоникидзе в беседе с конструкторами. Он призывал не идти на поводу у людей, которые сжились с хорошо освоенной, но стареющей техникой. Вы, говорил нарком, как хороший портной, должны предложить свой фасон заказчику, и надо, чтобы фасон этот был самый совершенный, добротный, надежный. Тогда главный заказчик, народ, будет вами доволен.

— Наш заказчик не тот, о котором говорил Серго Орджоникидзе! — поднялся Степарь. — Он беседовал, я знаю, с конструкторами гражданских машин. А наш заказчик — Наркомат обороны! И ему нужны реальные, в металле, на ходу, танки. Интересно, сколько людей вы намерены оторвать от производства в группу перспективы?

— Более двадцати человек.

— Наиболее одаренных, конечно?

— И смелых, рисковых, отчаянно рисковых. Но только добровольцев! Пока попросились в группу четверо.

— Нет же штатов группы! Нет места для работы!

— Если это волнует вас, могу сообщить: с завтрашнего дня конструкторы начинают работать в моей комнате. Вскоре и весь этаж нового здания будет в распоряжении группы перспективы. А штаты — моя забота…

Степарь насупился, медленно опустился на стул. Конструкторы молчали, и он чувствовал: Кошкин заинтересовал их. Поерзал на месте, не удержался:

— Отдал вам с производства Вирозуба, а больше никого не отпущу!

Остап Вирозуб вскочил. Кряжистый, краснощекий, в льняной рубахе с украинской вышивкой, он широко расставил ноги и прищурил на Степаря насмешливые глаза:

— Так я ж у тэбэ в пуповыни сыдив, ты т зи мною маявся, бидолаха. Мабуть, свичку матэри божий поставыш, що вид мэнэ збавывся…

Хохот — точно камни со скал. И смех этот разрушил напряжение, очистил людей от чего-то мелкого, недоброго, что могло вот-вот разъединить их.

Смеялся и Степарь.

Лишь Петр Васильев не смеялся. Ему казалось, что он своим вопросом о судьбе «бетушек» чуть не поссорил главного конструктора и начальника производства. Люди уже стали расходиться, а он забился в угол и стоял там, пока его не нашел Вирозуб.

— Чого тут вытягнувся, як дзвиныця? Ходим до головного. Я з ным балакав, пообицяв узяты. Мыхайло Ильич гарный чоловик, не забув — кажэ: я цёго парубка у Цыганова бачыв. Ходим. — И потащил Васильева к Кошкину.

Незадолго перед демобилизацией Петра Васильева в мастерскую механизированной бригады неожиданно пришел Кошкин. Представился. Сказал, что давно хотелось ему познакомиться с человеком, о котором слышал еще в Москве от Серго Орджоникидзе.