Судьба, которую изменил случай. Или ещё одна история про попаданку - Станислава Углева

вот кисточки на ушках были точь-в-точь как у рыси. Вот только шерсть этого кота была перепачкана кровью. На шее блестел металлический ошейник, лапы были закованы в кандалы. Что от ошейника, что от кандалов веяло холодом и опасностью.

      Антимагические оковы, – сразу поняла я. А затем следующая мысль: – «Да это оборотень».

Его приковали к столбу и жестоко избивали. Вся его шерсть была в крови, а в некоторых местах кожа была рассечена до мяса. Рядом с садистом стояли ещё двое и улыбались, наблюдая за избиением. Не выдержав, я подлетела к садисту и схватила его за руку, не позволяя ударить. С губ, помимо моей воли, сорвалось: «Тварь, накажу». По-видимому, он услышал меня, так как его рука замерла, глаза округлились. В следующий момент он, разжав пальцы, уронил плеть, выдернул руку из моего захвата и бросился бежать в дом.

«Что это с ним», – подумала удивляясь. А услышав удивленный возглас приятелей, и увидев, как они бросились за ним в дом, я направилась следом.

Комната, в которую я влетела, была большая и красная. Да-да, именно красная. На стенах были кроваво-красные обои, с бордовыми цветами на них. Очаг был выложен из красных камней. На полу лежал бордовый ковер, правда, очень грязный. Так же в комнате стоял большой красный диван с черными полосами и пара таких же кресел. Около них стоял столик из чёрного дерева. В общем, гроб с удобствами.

«Б-р-р-р, ужас какой-то! Так, наверное, должна выглядеть квартира маньяка», – подумала я и меня передернуло от омерзения.

А этот самый «маньяк» – Григориус, так его назвали приятели, сидел, вжавшись в кресло, и смотрел на них безумным взглядом. Приятели попытались привести его в чувство и добиться объяснения его поведения. Чтобы они не говорили, он их не слышал. Наконец один из друзей протянул Григориусу полный бокал красной жидкости. Субстанция не походила на вино, она была тягучей. Ликёр, подумала я. Подойдя к бутылке, из которой её и налили, взглянула на этикетку. «Орочья настойка» 45%, так гласило написанное.

      Стоило ему выпить бокал настойки, как он вполне осмысленно взглянул на друзей и прошептал:

– Она пришла за мной.

– Кто? – удивленно спросил друг.

– Ма́ргара, – дрожащим голосом ответил он, при этом нервно озираясь по сторонам.

– Твоя жена? Она же от тебя сбежала. Да и не было там никого, кроме этой твари, которую ты учил послушанию, – улыбаясь начал приятель, он Григориус его перебил.

– Да не убежала она, не убежала. Убил я её, убил, – чем дальше он говорил, тем громче становился его голос. Последнее слово он и вовсе выкрикнул. А затем шепотом добавил: – Её дух меня схватил за руку, я почувствовал, а ещё голос. Она сказала, что накажет меня. Что мне делать? – заикаясь и трясясь от страха, говорил он приятелям. Те переглянулись и отошли в сторону, тихо зашептав: «Всё, допился».

Я же поняла, как можно наказать эту тварь, убившую свою жену и избивающую всех, кто не может дать ему отпор. Ведь человеком такого назвать трудно. Понимая, что он меня не видит, я, незаметно убрав в пространственный карман тряпочку, поспешила к лежащему на улице оборотню. Он поднял голову и чуть рыкнул.

– Ты видишь меня, – удивлённо спросила его. А когда он кивнул, поспешила его успокоить – Я не сделаю тебе плохо, просто хочу наказать твоего обидчика. – Достав тряпицу, напитала её кровью. – Подожди, я сейчас, – попросила оборотню и поспешила в обратно.

      В доме было все по-прежнему: «маньяк» трясся на кресле, говоря всякую ерунду, а приятели пытались привести его в чувство. Подойдя к зеркалу, висевшему на стене напротив кресла, начала писать кровью: «убийца». Все, кто был в комнате, замолчали и посмотрели на зеркало. Я же продолжила: «покайся, иначе…». Дописывать не стала подлетев к Григориусу дала ему оплеуху. От этого он соскочил с кресла и выбежал из дома с криками. Я полетела за ним, продолжая толкать его, про себя посмеиваясь. «Как в фильме ужасов, что я иногда смотрела в прошлой жизни», – при вспоминании прошлой жизни на меня опять нахлынула тоска. Я заметила одну закономерность: воспоминания об оставшейся жизни на Земле во снах, беспокоят меня сильнее чем на яву.

      Мне как-то в раз расхотелось его преследовать. Решив, что маньяк сейчас настолько напуган, что сам сдастся правоохранителям, вернулась к оборотню.

Сунув руку в пространственный карман, нащупала стекло, подаренное мне Тьмой. Не знаю, что меня заставило сделать это. Достав взглянула через него на раненую рысь. Это было не животное, а уставший, избитый, но симпатичный мужчина лет сорока. Его не портил даже шрам, что шел через весь глаз и часть щеки. Не знаю почему, но моё сердце забилось быстрее, а я испытала робость, как какая-то малолетка перед понравившимся мальчиком. Обругав себя за неуместную реакцию, бросилась к нему. Нет, не обнимать, как могли бы подумать экзальтированные барышни, а попытаться снять антимагические оковы и рабский ошейник. Сделать этого не успела, меня резко затянуло в воронку. Тут я ощутила, что меня трясут за плечо.

– Да твою ж…. – выругалась я, открывая глаза. Передо мной стояли две девушки: моя спасительница и Кара, их лица были обеспокоены.

– Что случилась? – настороженно спросила, ожидая уже все, что угодно.

– Мы испугались. Долго не могли тебя разбудить, – прошептала Кара.

Тяжело вздохнув, встала.

– Все хорошо, это просто откат, – ответила им, прокручивая в голове увиденное. Заметив, как заинтересованно многие смотрят на меня, добавила: – Давайте познакомимся.

– Давайте, – оживилась моя спасительница и тут же представилась. – Я Гартара из расы дрегуров, если честно, я полукровка, – уже тише добавила она. – Это, – указала она на сидящую рядом с ней гномку, – Джая.

      Следующей была Снегура из морозов. У неё были длинные белоснежные волосы, заплетённые в косу, достающие ей до щиколоток. Она была похожа на Снегурочку. Стройная, белокожая, с румяными щёчками, добрыми глазами и очень высокая. Также здесь была орчанка – Кальнара, тролька – Туратин, дриада – Ясина, эльфийка – Ариминель, оборотница – Малика и обычная человеческая девушка, травница Мина и, конечно, Кара. Она оказалась из расы кархов.

Все девушки были очень красивы. Даже рыжие лисьи ушки и хвост, что были у Малики, ничуть не портили её. Наоборот, она казалась такой милой. А ещё им всем было от шестнадцати до девятнадцати лет.

Мальчишки, Эскис и Мэскис, были сводными братьями Малики. Они оказались волками, а девочка Цветана феей. Ей, как я узнала, было не три года, как мне показалась вначале, а десять. Просто у фей взросление идет намного медленнее.