Сожженные мосты - Александр Маркьянов

Миновав Кэпитал Белтвей и Долли Мэдисон Бельведер, названную так в честь Долли Мэдисон, супруги второго президента САСШ, что во время войны за независимость скрылась из сожженного британским экспедиционным корпусом Белого дома с документами, старик выехал на Кастис Мемооиал, ведущую прямо в город. Движение, несмотря на то что был не час пик, стало намного плотнее. Слишком много машин, в потоке выделялись огромные правительственные внедорожники, рассчитанные на семь-девять человек, в которых сидели по двое — а то и вовсе один водитель.

Старик размышлял. Он вообще любил размышлять и размышлял всякий раз, как выдавалась свободная минутка. Мозг нельзя оставлять в покое, он постоянно должен быть загружен.

В отличие от других представителей британского истэблишмента сэр Джеффри Ровен не уважал и не почитал традиции. Верней, он их демонстративно уважал и следовал им — но только когда это было нужно и выгодно. На самом же деле он испытывал к своим предшественникам глухое раздражение, переходящее иногда в ненависть.

Как можно было довести державу до такого? Как можно было превратить «Империю над которой никогда не заходит солнце» в то что есть сейчас — всего лишь одну державу в ряду многих, причем не самую великую? Как можно было докатиться до этого?

Ведь вопрос даже не в проигранной мировой войне, началось все намного раньше. Как можно было отпускать на свободу крупнейшую колонию — Североамериканские Соединенные Штаты? Ведь если бы САСШ оставались британской колонией, а не самостоятельным государством со своими, часто противоречащими британским целями — мировая война сложилась бы совсем по-другому. И не Российская, а Британская империя была бы величайшим государством в мире, имея в собственности два континента — Северную Америку и Австралию, Индию, Восток и половину Африки. Вот это была бы держава!

Старик всегда с презрением относился к тем, кто исходил ненавистью к России, кто произносил дерзкие речи в клубах с бокалов выдержанного виски в руках. С презрением он относился и к «историческим реконструкторам» — те любили повернуть историю вспять, порассуждать на тему «что было бы, если бы Британия выиграла мировую войну». Старик называл их историческими импотентами, считая, что лучше творить будущее, чем вспоминать славное прошлое.

И дурак тот, кто считает, что корень победы над Россией — в метрополии, метрополия — это маленький остров в зоне досягаемости тактических ракет Священной Римской Империи. Британия в том виде, в каком она есть сейчас не может противостоять Российской империи, атаковать же русских в лоб — значит подвергнуть страну новому национальному унижению, а учитывая мощь современного оружия — возможно, что и национальному уничтожению. Прошел двадцатый век, век британского унижения — двадцать первый может стать веком британского возрождения, веком объединения потерянных некогда земель под гордым крестом Юнион Джека. Корень победы в геополитической игре — здесь, на североамериканской земле. В бывшей британской колонии за океаном, в одной из самых сильных стран мира.

Старика поражала эта страна, Североамериканские Соединенные Штаты. Какой-то сплав имперской мощи и местечковости, мужества — и детской наивности, железного порядка — и расхлябанности. Он удивлялся, как вообще могла существовать страна, претендующая на имперскость и в которой президент переизбирается раз в четыре года, причем каждый новый должен учиться искусству управления государством заново. Как могут принимать законы конгрессмены и сенаторы, которые думают не о величии страны, а о взятках лоббистов и об интересах своего маленького округа? Как может столь мощная армия столь бездарно действовать в Мексике? Воистину, британцы дали миру урок как надо действовать в колониях — в Индии народа едва ли не столько же, сколько во всех остальных британских колониях вместе взятых, полно исламских экстремистов — но Индия уже который век остается британской колонией и будет оставаться ею навсегда, несмотря на мятежи и терроризм. А как бы вели себя североамериканцы, если бы в Мексике было… ну, скажем, триста миллионов человек, и всех их пришлось бы замирять?

Справа недовольно загудели, старик выправил руль. Он не заметил что задумавшись, начал сходить с полосы. Внимательнее надо, внимательнее…

По Кастис Мемориал справа обогнул Арлингтон. Кладбища видно не было — но старик знал, что там похороны. Там сейчас то и дело похороны — страна воюет. У Арлингтон Бельведер выехал на мост — он шел через Рузвельт Айланд, небольшой остров, где был мемориал Теодору Рузвельту. Тому, первому не Франклину. Все-таки в САСШ были какие-то политические династии…

С моста съехал на Конститьюшн-авеню, прямую и широкую, часто показываемую в местных новостях, поехал вперед. Машин было много — но водители вели себя вежливо, иногда пропускали, даже если по правилам должны были проехать первыми. Проехав особняк Верховного суда, выехал на Мэрилэнд, оттуда на Беннинг. Еще немного — и он будет на месте…

Если раньше, отличием аристократов, рыцарей от простого люда были охота и рыцарские турниры — то сейчас этим отличием был гольф. Забава, придуманная шотландскими пастухами — они закатывали камешки в лунки, используя при этом свои посохи в качестве клюшек — теперь стала самой аристократичной игрой мира. Все в этой игре было аристократично — поля, каждое из которых было настоящим произведением искусства, и которое надо было строить долго, на большой территории, а потом тщательно ухаживать за ним, игровой инвентарь — хороший набор клюшек иногда стоил столько, сколько автомобиль. Сам стиль игры — неспешное перемещение по полю, солидный разговор, тщательная подготовка к удару, никаких надоедающих, кричащих зрителей. Нет жесткого правила по количеству участников — играть можно им вдвоем и втроем и вчетвером, можно и поодиночке, сражаясь с самим собой, со вчерашним днем. В гольф учились играть еще с детства, учил играть отец или семейный тренер хороший инвентарь переходил от отца к сыну. Лучшие университеты имели собственные гольф-поля, и умение хорошо играть в гольф давало пропуск в те сферы, куда не так то просто попасть. Самые живописные уголки мира отдавались под гольф-поля, самые головокружительные сделки заключались на зеленой траве в промежутках между хлесткими ударами по белому мячику.

Нужное старику заведение называлось Лэнгстон Гольф Корс энд Драйвинг Рейндж и принадлежало организации «Вашингтон Гольф энд Каунтри Клаб», находившейся в Арлингтоне, по адресу Норт Глеб 3017. Организация эта имела несколько полей и была одним из «клубов по интересам», членство в которой обязательно отмечалось на визитной карточке аббревиатурой WGCC. Нечто вроде опознавательного знака — для своих…

Старик припарковал свою машину на гостевой стоянке, вышел, не забыв с собой свой нессерер, благо он был небольшим и имел ремень, чтобы можно было его повесить на плечо. Пробежался по стоянке — и заметил в череде лимузинов, среди которых каким-то чудом затесался и «Роллс-Ройс»[122]. Но старика больше заинтересовал черный «Субурбан» с правительственными номерами, и по малозаметным для непосвященных признаков — бронированный. Скорее всего, именно на нем приехал тот человек, с которым он должен был здесь встретиться.

Джон Уайт (старик до сих пор не знал — настоящее ли это имя или вымышленное, легендированное) ожидал его у небольшого магазинчика, где продавали или давали напрокат снаряжение для игры в гольф. Он обоснованно предположил, что старый британский разведчик не потащит в самолет сумку с клюшками и первым делом придет взять снаряжение напрокат. Он оказался прав.

— Сэр Джеффри, старина… — он широко и неискренне улыбнулся и протянул руку — я рад приветствовать вас первым на североамериканской земле.

— Боюсь, вы не были первым, мистер Уайти — сказал сэр Джеффри Ровен — первым была дама из таможни, и мне пришлось ждать ее внимания и благосклонности столь долго, что я едва не умер в очереди.

— Что же вы нам не сказали? — нахмурился Уайт — мы бы вас встретили.

Ага, и еще представители русской и римской резидентур, орудующие в городе. У русских, по слухам здесь только в посольстве пятьдесят человек — а сколько во всяких совместных предприятиях? В представительствах нефтяных и газовых компаний? Хотя нефтяники и газовики предпочитают Хьюстон, там за ними целая «русская улиц». В Росэкспортбанке — государственном банке, дающем кредиты покупателям русских товаров под низкий процент, ниже чем на рынке? Полно!

— Благодарю — сухо сказал сэр Джеффри — я предпочитаю сохранять непоколебимое инкогнито…

— Тогда вы должны нас извинить. Меры безопасности, которые мы предпринимаем после десятого сентября, увы, продиктованы суровой реальностью. Мир все глубже погружается в пропасть терроризма.