Чёрная река - Токацин

— Ему дали еды, — прошептала Кесса, оглядываясь на нишу. — Почему он снова злится?

— А, харайги всегда такие, — махнул рукой Сиарнон. — А вот тебе надо бы сделать узор от зверья, иначе внизу прохода не будет.

— И от пепла и дыма, — добавил Хуртса. — Завтра, как пойдёшь в Академию, разрисуйся подобающим образом. И да… с утра пойду с вами, заглянем на рынок. Тебе, знорка, нужны припасы и деньги? Тогда не раздавай рыбу смотрителям. Теперь, Вайнег их дери, каждый будет думать, что это ему подарок…

«Узор от зверья?» — Кесса удивлённо мигнула. «О нём рассказывала Эмма! Так вот где его придумали…»

Они вышли из узких туннелей к мосту, под высокие своды, теряющиеся во мраке. День сейчас или ночь, Кесса не знала, но её тянуло в дремоту. Бесчисленные огни горели на склонах Халкеса, Хальконы и халеги скользили внизу, под скалами, и сотрясали землю над собой, в пещерах и на «набережных» всё так же толпились разномастные хески, и Кесса уже не вспоминала, кто как называется. Голова у неё кружилась, и цветные пятна плыли перед смыкающимися глазами. «Вот я и в Хессе,» — подумала она, едва поспевая за Хуртсой и Сиарноном. «Ну и дела…»

… - Какие ещё камни?! — нахмурился Хуртса, отломил кусок от серого дорожного хлебца и сунул Кессе под нос. — Чем тебе их вид не нравится? Ты попробуй — тебе на них не любоваться!

— Ухм… — Кесса с опаской откусила немного. Хлебец на вид был неотличим от гранитного булыжника, похож был и на ощупь, но, хвала богам, жевать его было легче, чем гранит.

— Наверное, это хорошие припасы, — промямлила она. — А вот эти шкурки зачем?

Сиарнон хрюкнул и возмущённо воззрился на Кессу.

— Это грибы, — ответил за него Хальконег, заворачивая всю снедь в промасленные листья и укладывая в дорожную суму. — Их хватит надолго. Там, внизу, полно созданий, которым еда не нужна — и для гостей они её не держат!

— И правда, — спохватилась Кесса, вспоминая легенды о могущественных демонах. — Как много припасов! Спасибо вам за помощь.

Они стояли в широкой пещере, у стены, поодаль от толпы и толчеи, от торговцев, выглядывающих из пещерок, и от придирчивых покупателей. Торговались тут яростно — но без крика, жестами длиннопалых лап и шевелениями ушей и хвостов, и всё равно в пещерах стоял гул, а стоило кому-то возвысить голос, как просыпалось эхо и подолгу металось под сводами. Кесса косилась на компанию хесков в сверкающей алой броне, покрытой шипами. Они обступили одну из ниш, и толпа Хальконегов обтекала их, как река — огромные валуны. Эти существа едва не задевали ушами потолок, а огромные, наполовину свёрнутые крылья волочились за ними по земле, — сложенные как подобает, они упёрлись бы в свод пещеры.

— Больше товаров у тебя нет? — деловито спросил Хуртса. — Тогда я пошёл по своим делам. Осторожнее там с магией! Да и вообще… Эта мода на зубастое зверьё — она не к добру, точно говорю!

— Ладно, иди, — отмахнулся от него Сиарнон. — Узор от диких тварей всего-то одну куну стоит, а разговоров, разговоров… Мне вот ещё в детстве клеймо выжгли — и никаких хлопот.

— Ой! — Кесса прижала ладонь ко рту. — Тебе не больно было?

— Больнее, когда харайга вцепляется в загривок, — шевельнул ухом Кутт. — Пойдём. Ритуал быстрый, но потом ещё надо отлежаться, а у тебя ещё дел по горло…

Три светящиеся полосы проступали на камне, рассекая туннель надвое. Светилась сама скала, ни кристаллов, ни факелов рядом не было. Кесса ждала, что невидимая, но прочная преграда отбросит её назад, но никаких препятствий не встретила.

— Теперь найти бы дорогу, — пробормотал Сиарнон, останавливаясь на развилке. Светящиеся знаки горели на каждом углу, где-то узкие полосы света отмечали арки, прорезанные в стенах. Кесса почувствовала, как в лицо ей дышит жаром что-то невидимое, но могущественное, и как легонько покалывает кожу, а сердце поневоле начинает биться быстрее.

— Чуешь? — покосился на неё Сиарнон. — А ещё рассказываешь, что колдовского дара нет. Хаэй! Где здесь Отборные Норы?

— Ну, нашёл ты время прийти! — отозвался Хальконег в кожаной куртке и ушастом шлеме, выглянувший из-под светящейся арки. — Сегодня четвёртое, следующий отбор — после Семпаля. А ты, знор… Мацинген всемогущий!

Он изменился в лице, подался было к пришельцам, но тут же прянул назад.

— Ну вот, а ты говоришь про Семпали, — хмыкнул Кутт. — Да, Чёрная Речница пришла в ваш город. А мне она спасла жизнь и шкуру. Так где Отборные Норы?

— Во-он туда, а потом направо и ещё раз направо, — пробормотал Хальконег и нырнул под арку. Она выплюнула фонтан искр и погасла, сравнявшись со стеной. Кутт довольно сощурился.

— Сиарнон, а что такое Семпаль? — тихо спросила Кесса, борясь со смущением. Пугать Хальконега ей не хотелось — но он уже испугался, и не догонять же его…

— Двадцатый день, знорка, — так же тихо ответил Кутт, отслеживая повороты. — Все собираются и празднуют, едят хорошую еду, поют и рассказывают истории. У вас не так?

— Каждый двадцатый день? — Кесса недоверчиво покачала головой. — У нас любят праздновать, но… вроде как выходит реже.

«А! Я не посчитала прилёт Речников… и охоту, и ещё…» — углубившись в подсчёты, она не заметила, как дошла до нужной арки — и вздрогнула, ударившись локтем о стену в слишком узком проёме.

Маленький медный гонг у входа загудел басовито, как шмель. Сиарнон, небрежно хлопнувший по нему лапой, уже куда-то мчался, и Кессе оставалось только бежать за ним, вертя головой по сторонам. Гладкий свод этой пещеры — скорее, залы — поднимался куполом, цериты сверкали на нём, как звёзды на ночном небе, а толстые колонны, упирающиеся в потолок, казались сталактитами, доросшими до пола, да так и оставленными. Какие-то знаки были вырезаны на полу и подкрашены яркими цветами, но читать их Кесса не успевала. «Река моя Праматерь! Что же они все так носятся?!» — сердито подумала она, вслед за Сиарноном влетая в маленькую затемнённую пещерку.

— Толкового дня вам! Чего ищете? — спросил, неспешно поднимаясь с подушки на полу, коренастый Хальконег в чёрной мантии. Она была опоясана множеством проклёпанных ремней, и хеск походил на пузатую бочку.

— Тебе того же, мастер-отборщик, — кивнул Сиарнон. — Сакада писал вам?

— Ну да, и потому я здесь, — степенно ответил Хальконег. — Хотя время неурочное. Но письмо было странное, врать не буду. Сомневаться в ясном разуме Сакады мне до сих пор не приходилось, но… Мацинген всемогущий!

— Я Кесса, — криво улыбнулась «Речница», выбираясь из-за спины Кутта. — Не надо пугаться.

Хальконег обвёл её ошарашенным взглядом, мигнул и снова осмотрел её с ног до головы.