Монах. Путь к цели - Евгений Щепетнов

Андрей стал очищать ауру, насыщая ее желтым цветом и все время внушая: «Не пить спиртное! Все вино, вся водка, все, что приносит опьянение, тебе противно, тебя вырвет от этого! Ты будешь блевать вином, если оно попадет тебе в рот!» Фактически Андрей кодировал настоятеля от алкоголизма, как это делали на Земле.

Через полчаса аура священника сияла ровным желтым светом, была гораздо насыщеннее и ярче, чем до лечения, а Андрей слегка устал. Конечно, это не «черную смерть» убирать, но тоже нелегко. Лечение всегда дается трудно, это загубить организм легко.

Никодим продолжал спать, но уже не алкогольным тяжелым сном, а вполне обычным, чистым сном уставшего человека. Да, он устал – его организм тоже потрудился, перестраивая себя по установкам, заданным Андреем. Священник даже слегка похудел, кожа его разгладилась, и теперь он выглядел моложе своих пятидесяти лет.

Андрей вздохнул и похлопал настоятеля по щекам. Голова того мотнулась из стороны в сторону, и Никодим встрепенулся, вскочил на ноги и, не понимая, что происходит, сел на краю своей лежанки.

– Кто?! Что?! Ты кто такой? – Его глаза сфокусировались на лице незнакомца. Тот сидел спокойно, расслабившись, положив ногу на ногу.

– Я – Андрей.

– А как ты тут оказался? Зачем ты тут? – Лицо отца Никодима, обрамленное всклокоченной бородой, выражало полное ошеломление – просыпаешься, ничего не подозреваешь плохого и вдруг видишь перед собой непонятного человека, расположившегося как у себя дома.

– Зачем я тут? Хочу вот узнать, как ты дошел до такой жизни. И когда перестал верить в Бога. И почему ты, неверующий, ничтожный человечишка, учишь других вере, сам не веря. Расскажешь мне?

– Ты что говоришь, богохульник?! Как ты смеешь?..

Хлесткая пощечина – голова настоятеля метнулась в сторону, еще удар, еще… Никодим закрыл лицо руками и испуганно закричал:

– Не надо! Не надо! Что ты хочешь? Денег? Я отдам тебе деньги! Возьми, вон там лежат, в столе! И уходи, исчадие! Не трогай меня!

– Исчадие, говоришь? А мне кажется, ты исчадие. Ты хуже исчадия. Те хоть не скрывают, что они подонки и негодяи, а ты заперся в своей келье и пьешь, а на людях изображаешь благочестие и боголюбие! Тварь ты. И вот думаю я: а не свернуть ли тебе башку? Как твоему помощнику, старосте.

«Шанти, что он чувствует?» – «Боится и возмущен».

– Не упоминай исчадий! Я верую в Господа нашего! А то, что пью… ну да, пью. Пью, потому что ничего не могу сделать, потому что люди, сколько им ни преподноси истины – не убий, не укради, не прелюбодействуй, – все равно убивают, воруют, творят зло. Когда я закончил духовное училище, если бы ты знал, как я верил! Как я хотел нести свет Божественного слова людям, верил, что это что-то изменит. Что от моих проповедей люди будут светлее, чище. И что я вижу? Твари лесные чище людей. Праведнее.

– А почему ты не удивился, когда я сказал, что твоему помощнику свернул голову?

– Это должно было случиться, и давно. Это еще одна причина того, что я пил. Думаешь, не вижу? Думаешь, не знаю, что храм Божий превратился в контору по зарабатыванию денег, что прихожане ходят в него только для того, чтобы не выглядеть неправильными в глазах соседей, или потому, что запуганы старостой? Все вижу. Но сделать ничего не могу… – Священник опустошенно уронил руки на колени и замер, уткнувшись глазами в пол, как будто боясь встретиться взглядом с обвинителем.

– Когда ты узнал, что он оборотень? И что многие из его помощников-прихожан тоже оборотни?

– С год назад. Он сам раскрыл мне свою сущность и пригрозил, что, если я не буду сидеть тихо и спокойно, он оторвет мне голову, и тогда вместо меня пришлют разумного настоятеля.

– А почему он тебя не сделал оборотнем? Ему же так было бы удобнее.

– Не знаю. Это недоступно моему разумению. Может, ему было приятно управлять священником, запугивая его. Он был нехорошим человеком – если ты и вправду свернул ему голову, туда и дорога этому зверю. А много еще прихожан являются оборотнями?

– Четырнадцать человек. Но они мертвы. Их тела находятся на северо-востоке от деревни, возле леска. Ну так что же с тобой делать, Никодим? Я ведь шел тебя убивать. Решил, что ты заодно со старостой.

– Я и был заодно со старостой, разве не так? И мне придется вымаливать прощение у Господа нашего, когда я перед Ним предстану. Прошу об одном: дай перед смертью помолиться, не хочу, чтобы моя душа предстала перед Господом без молитвы и покаяния.

– Ну что же, молись, а я пока подумаю, что делать – сразу тебе голову оторвать или подождать…

Никодим, подойдя к висевшей на стене иконе, опустился на колени. Он долго бормотал молитвы, а Андрей смотрел на него и думал: что делать? Ну прибьет он этого бесхребетника, а дальше что? Пришлют другого, который может оказаться еще хуже. Отрывать голову следующему? И так до бесконечности?

– Что он чувствует, Шанти?

– Вину, раскаяние, решимость… как ни странно, похоже, ты его пронял своими словами. Хочешь оставить его в живых, я так поняла?

– А куда деваться. Только вот сейчас проверим одну штуку…

Андрей дождался, когда Никодим встал с колен.

– Все, я готов к смерти. Убивай, посланец Божий! Я знал, что ты когда-то придешь, Ангел Смерти. Спасибо, что дал мне возможность покаяться.

– Пожалуйста, – усмехнулся Андрей. – Иди сюда. На вот! – Он налил в глиняную кружку вина из пыльной бутылки и протянул настоятелю. – Выпей напоследок!

– Я не могу. Я сейчас дал обет не пить!

– Свежо предание, да верится с трудом… пей, говорю!

Священник трясущейся от волнения рукой принял кружку, глянул поверх нее на Андрея и с облегчением выпил сразу половину. Шанти, которая с интересом наблюдала за происходящим, сидя на краю стола, едва успела отпрыгнуть в сторону – фонтан, вырвавшийся изо рта Никодима, обдал стол, место, где она сидела, стул перед столом и пол красной вонючей жидкостью.

– Андрей! Негодяй! Ты что, предупредить не мог?! Он чуть меня не уделал всю с головы до ног! Ну я припомню тебе, припомню! И это твоя благодарность за спасение твоей задницы от толпы разъяренных оборотней?! Вот они, люди, вот она, благодарность!

Возмущению драконицы не было предела, а Андрея, тоже едва успевшего отскочить от пахучего фонтана, разбирал смех, и он покусывал губы, чтобы не расхохотаться в голос.

– Я что, виноват? Это же не я норовил тебя обдать. Я и сам не ожидал такого эффекта. – Он посмотрел на смущенного и недоуменно таращившегося в кружку Никодима и приказал: – Пей до дна! Пей!

Священник осторожно допил содержимое кружки… эффект был тот же – фонтан вина вперемешку с содержимым желудка, и в этот раз Никодима рвало дольше, страшнее, казалось, что сейчас его вывернет наизнанку.

– Ну вот и славно, – удовлетворенно сказал Андрей. – Еще хочешь винца? Нет? Вижу – нет. – Он с усмешкой посмотрел на настоятеля, тут же зажавшего рот при одном упоминании вина. – Итак, теперь ты понял, что вино для тебя больше неприемлемо. И теперь можно о чем-то с тобой говорить. Например, о твоем будущем, и самое главное – о будущем вашей церкви…

Когда Андрей появился в доме Нерты, была уже глубокая ночь. Впрочем, глубокая ночь по меркам этого мира. За полночь. Но женщина не спала.

– Наконец-то! Я баню натопила, идите мыться. Полотенце положила, а еще штаны с рубахой – от мужа моего остались, не побрезгуйте, они чистые, стираные, почти новые, а ваши давайте, я выстираю. Вам помочь в бане? – Она опустила глаза.

– Нет, – усмехнулся монах, – я сам справлюсь. А за чистое белье спасибо. Я и вправду давно в дороге, пропылился и пропотел.

Андрей с наслаждением вылил на себя шайку прохладной воды, остужаясь после жестокого пара, который он нагнал в баню, и, выйдя в предбанник, долго растирался полотенцем. Потом, надев чистые штаны, посидел на лавке, откинувшись и размышляя. Пока все шло как надо, вот завтра что будет… нужно проверить все дома в деревне. Сколько бы их ни было. Если не искоренить всех оборотней, инициированных старостой, стая зверей будет продолжать охотиться на людей. И ведь они многих убили, это точно. Местные были убиты по одной простой причине – старосте нужно было отомстить кому-нибудь. А вот сколько пропало приезжих? Сколько людей исчезло, сняв комнату у оборотней? Кто может дать эту статистику? Похоже, что тут исчезли сотни людей. Странно, что не пошли слухи на этот счет. А может, и шли? Да кто поверит – такая большая, хорошая деревня с множеством любвеобильных вдовушек. Они же не всех убивали, иначе точно разнеслись бы слухи. Видимо, руководил этим делом староста, он и указывал – кого убить, а кого оставить жить. И шло бы это все как по накатанной еще много-много лет, если бы в деревню случайно не забрел Андрей и совершенно случайно не снял комнату у вдовы. Случайно ли? Может, трактирщик имел свой процент? Может, и так. Но Андрей все равно этого никогда не узнает. Да и важно ли это?

Он поднялся и пошел в дом. Нерта ждала его за столом – она напекла лепешек, купила меду, на печи стоял медный чайник и пыхтел из носика паром.