Курортное приключение - Евгений Дубровин

– Директором ты никогда не станешь.

– Ты помешаешь?

– Да.

– И жену отобьешь?

– Жена мне твоя не нужна.

Холин промолчал.

– Знаю… нашел… Чужую невесту, – Лукашов кивнул в сторону Натурального доцента. – И не стыдно?

– А тебе не стыдно?

– Мне – нет. Я бессовестный. И в этом моя сила, Холин. Знаешь, почему ты проиграл, Холин? Потому что ты все близко принимаешь к сердцу. Вот ты потому и проиграл. А я выиграл, ибо мне на все наплевать. Я равнодушный, Холин. Равнодушные долго живут и чаще выигрывают. А принимаешь ты, Холин, все близко к сердцу, потому что ты ЧЕЛОВЕК С ЧЕРНОЙ ДЫРОЙ. Ты обгорел до самого сердца, Холин, ничто твое сердце не защищает. Оно бьется на ветру, поливается дождем, засыпается снегом и обжигается солнцем. Вот ты и сгорел, Холин.

– Я еще не сгорел…

– Сгорел… сгорел… – Лукашов кивнул Натуральному доценту.

ТОТ МОЛЧА ВЫНУЛ ИЗ КАРМАНА РОГАТКУ.

– Ага! Я понял! Мне все снится! – радостно закричал Холин. – Это я во сне!

– А ты докажи, – спокойно сказал Лукашов и вытащил из-за пояса длинный широкий нож, почти тесак.

– Одну минутку… Одну минуточку… Дайте подумать… Ага… вот… Натуральный доцент лохматый… Я видел на стекле… И раньше видел… в больнице… Он не может быть лысым… Значит, мне все снится…

– Почему же это не может? – усмехнулся Натуральный доцент. – Я облучился на производстве и ношу парик, – доцент достал из кармана лохматую шапку. – Ну что теперь скажешь?

– Этого не может быть!

– Этого не может быть, потому что этого не может быть, – опять усмехнулся Натуральный доцент и потянулся рогаткой к горлу Холина.

– Подожди… – прохрипел Холин. – Еще…

– Ну? Мы ждем… – Лукашов взял висящее на спинке кровати полотенце и намотал на правую руку.

– Зачем… полотенце?

– А чтобы не забрызгаться… Вспомнил?

– Полотенце… его не было, – прошептал Холин.

– Врешь, было. У тебя на голове лежало, а потом она перевесила на спинку. Верно?

– Верно… Но я не видел, чтобы она на спинку…

– Надо было видеть. Больше ничего не вспомнил?

– Подожди…

– Все, Холин. На этот раз ты дал промашку. Не запомнил детали. Давай, доцент, – Лукашов мотнул головой.

Натуральный доцент подошел крадущимися шагами и вдруг рывком прижал рогатку к горлу Холина.

– Вот тебе и все, БАЛАМУТ.

– Я… не… баламут… – удалось выдавить Николаю Егоровичу.

– Баламут, – сказал Лукашов. – Это ты точно слово нашел, доцент… Взбаламутил нас всех.

Лукашов размахнулся обмотанной полотенцем рукой и всадил нож Холину в сердце.

…Когда Жора вошел в комнату, Холин был уже десять минут как мертв.