Последний Катон - Матильде Асенси

— Не останавливайтесь! — крикнул капитан. — Бегите дальше!

Огонь и дым тоже преодолели преграду ворот, но, собрав в комок все силы, мы бежали намного быстрее. Через три-четыре минуты мы были уже достаточно далеко от опасности и начали постепенно снижать скорость, пока полностью не остановились. Тяжело дыша и уперевшись руками в бока, как легкоатлеты после забега, мы оглянулись назад на уже пройденный длинный путь. Вдалеке виднелось слабое зарево.

— Смотрите, в конце туннеля свет! — воскликнул Глаузер-Рёйст.

— Да, мы знаем, капитан. На него мы и смотрим.

— Да не этот, доктор, Господи Боже! С другой стороны!

Я повернулась вокруг своей оси, как механическая юла, и действительно увидела замеченный капитаном свет.

— О Боже! — вырвалось у меня, и мои глаза снова наполнились слезами, правда, теперь от радости. — Выход! Наконец-то! Идемте, скорее, идемте!

Мы торопливо двинулись вперед — то бегом, то шагом. Казалось невероятным, что по ту сторону дыры — солнце и улицы Рима. От одной мысли о том, что мы можем вернуться домой, у меня вырастали крылья. Там, впереди, — свобода! Вот она, меньше чем в двадцати метрах!

И это было последнее, что я успела подумать, потому что резкий удар по голове лишил меня сознания.

Перед тем, как полностью прийти в себя, лежа с закрытыми глазами, я видела перед собой светящиеся точки. Но, кроме того, эти точки сопровождались сильными уколами боли. Каждый раз, как одна из них загоралась, кости моего черепа трещали, словно по ним проезжал трактор.

Потихоньку это жуткое ощущение смягчилось, уступив место другому, не менее отвратительному: в районе правого предплечья что-то жгло словно каленым железом, возвращая меня к действительности. С огромным усилием, постанывая в такт движениям, я подняла левую руку к месту жжения, но лишь притронувшись к шерсти свитера, я почувствовала настолько острую боль, что с криком отвела руку и широко раскрыла глаза.

— Оттавия?..

Голос Фарага доносился издалека, будто он находился на большом расстоянии от меня.

— Оттавия? Как ты?..

— О Боже мой, не знаю! А ты?

— У меня… сильно… болит голова.

Я увидела его фигуру в нескольких метрах от меня, он лежал на земле, как брошенная кукла. Чуть подальше без сознания раскинулся капитан. На коленках, как четвероногое животное, я подползла к профессору, стараясь держать голову прямо.

— Дай я взгляну, Фараг.

Он попытался повернуться, чтобы показать мне ту часть головы, на которую пришелся удар, но тут же громко застонал и поднес руку к правому предплечью.

— О боги! — взвыл он. Я на миг застыла от этого языческого возгласа. Мне придется серьезно поговорить с Фарагом. И очень скоро.

Я провела рукой по его волосам на затылке и, несмотря на его стоны и попытку увернуться, заметила там здоровенную шишку.

— Нас жестоко избили, — прошептала я, усаживаясь рядом с ним.

— И пометили нас первым крестом, так ведь?

— Боюсь, что да.

Улыбнувшись, он взял меня за руку и пожал ее.

— Ты отважна, как Августа Басилея!

— Византийские императрицы были отважны?

— О да! Очень!

— Никогда я об этом не слыхала… — пробормотала я, отпуская его руку и пытаясь подняться, чтобы пойти посмотреть, в каком состоянии был капитан.

Глаузер-Рёйст получил гораздо более сильный удар, чем мы. Ставрофилахи, похоже, решили, что, чтобы свалить такого громадного швейцарца, нужно ударить его покрепче. На его светловолосой голове явно виднелось пятно засохшей крови.

— Хоть бы в следующий раз они сменили методы работы… — прошептал Фараг, вставая на ноги. — Если они будут бить нас еще шесть раз, они нас просто прикончат.

— Похоже, капитана они уже прикончили.

— Он мертв? — Профессор, всполошившись, поспешно подошел к нему.

— Нет. К счастью, нет. Но мне кажется, с ним что-то не так. Я не могу привести его в чувство.

— Каспар! Эй, Каспар, открой глаза! Каспар!

Пока Фараг пытался вернуть его к жизни, я осмотрелась по сторонам. Мы все еще находились в Великой клоаке, в том самом месте, где потеряли сознание от ударов, хотя теперь, пожалуй, были чуть ближе к выходу. Однако свет, льющийся снаружи, исчез. Угол, где нас бросили, освещал факел, который, похоже, был зажжен недавно. Я автоматически подняла запястье, чтобы посмотреть, который час, и снова почувствовала страшное жжение в предплечье. Судя по часам, было одиннадцать вечера, так что мы пробыли без сознания больше шести часов. Вряд ли причиной тому послужил только удар по голове; наверняка они использовали другие методы, чтобы держать нас в забытьи. Тем не менее я не испытывала никаких симптомов, обычно сопровождающих выход из анестезии или из-под действия успокоительных. Я чувствовала себя хорошо, насколько это только было возможно.

— Каспар! — не унимался Фараг, хотя теперь он еще и хлопал его по щекам.

— Вряд ли это приведет его в чувство.

— Увидим! — ответил Фараг, снова и снова хлопая Кремня по щекам.

Капитан застонал и приоткрыл глаза.

— Ваше Святейшество?.. — пробормотал он.

— Какое Святейшество? Это я, Фараг! Каспар, открывай наконец глаза!

— Фараг?

— Да, Фараг Босвелл! Из Александрии, из Египта. А это доктор Салина, Оттавия Салина, из Палермо, с Сицилии.

— Ах да… — проговорил он. — Припоминаю. Что случилось?

Капитан машинально повторил все наши жесты при пробуждении. Сначала он нахмурил лоб, осознав, как болит голова, и попытался дотронуться рукой до затылка, но при этом рана на предплечье коснулась ткани рубашки, и он почувствовал жжение.

— Что за черт?..

— Нас заклеймили, Каспар. Мы еще не смотрели на свои новые шрамы, но в том, что именно нам сделали, нет никаких сомнений.

Ковыляя, как беспомощные старцы, и поддерживая капитана, мы направились к выходу. Когда свежий воздух ударил нам в лицо, мы увидели, что находимся в русле Тибра, в нескольких метрах над уровнем воды. Если спрыгнуть со склона, мы могли бы добраться вплавь до ступеней какой-то лестницы в десяти метрах справа от нас. Все это припоминается мне как далекий, расплывчатый сон без ярких красок. Я знаю, что это было, но охватившая меня усталость держала меня в состоянии какой-то летаргии.

Слева от нас вдалеке виднелся мост Сикста, так что мы находились на полпути между Ватиканом и Санта-Марией-ин-Космедин. Трава и мусор на склоне помогали нам замедлить спуск. Огни уличных фонарей и верхняя часть элегантных зданий над нашими головами были невыносимым искушением, заставлявшим нас двигаться вперед, невзирая на усталость. Мы плюхнулись в воду и доплыли до лестницы, отдавшись на волю мягкому течению ледяной воды. Поскольку в последние месяцы не было дождей, воды в реке было мало, но нас с Фарагом она практически вернула к жизни. В самом тяжелом состоянии находился Глаузер-Рёйст, которого даже купание не привело в себя; он выглядел как пьяный, плохо координировал движения и не мог связать двух слов.

Когда наконец, промокшие, окоченевшие и измученные, мы выбрались наверх, вид потока машин на Лунготевере и обычной для этого позднего часа городской жизни вызвали у нас улыбку радости. Пара ночных бегунов из тех, что надевают шорты и футболку и отправляются после работы на пробежку, пробежали перед нами, не скрывая недоуменных взглядов. Выглядели мы странно и жалко.

Поддерживая капитана под обе руки, мы подошли к краю тротуара, намереваясь остановить первое попавшееся такси, если понадобится, силой.

— Нет, нет… — с трудом пробормотал Глаузер-Рёйст. — Перейдем через улицу на следующем переходе, я живу здесь, напротив.

Я удивленно посмотрела на него:

— Вы живете на Лунготевере-деи-Тебальди?

— Да… Дом номер… номер пятьдесят.

Фараг жестом велел мне ни о чем его не расспрашивать, и мы поплелись в сторону пешеходного перехода. Под недоумевающими и возмущенными взглядами остановившихся на светофорах водителей мы перешли через улицу и подошли к красивому подъезду, облицованному камнем и кованым железом. Когда я полезла в карман пиджака Глаузер-Рёйста, на пол вывалилась мокрая бумажка.

— Что там? — спросил Кремень, видя, что я замешкалась с дверью.

— Капитан, у вас выпала бумажка.

— Дайте взглянуть, — попросил он.

— Потом, Каспар. Сначала дойдем до квартиры.

Я сунула ключ в замок и сильно толкнула дверь вперед, Подъезд был просторным и элегантным, его освещали большие лампы из горного хрусталя, и свет множился в висящих на стенах зеркалах. В глубине виднелся старинный лифт с отделкой из полированного дерева и кованого железа. Капитан должен был быть очень богат, чтобы иметь квартиру в этом здании.

— Какой этаж, Каспар? — спросил Фараг.

— Последний. Мансарда. Меня сейчас вырвет.

— Нет, здесь не надо, ради Бога! — воскликнула я. — Подождите, пока приедем. Мы уже почти добрались!