Ведьмина река - Александр Прозоров

Или это они и были, европейцы? Уж очень правильно булгары осаду вели – словно учителя опытные к ним откуда-то заехали…

Дальше, во дворе, валялись еще несколько мертвецов, но заглядывать туда ведуну совершенно не хотелось.

– Чего встали?! – грубо рявкнул он. – Хотите, чтобы и вас дозоры булгарские догнали? Вперед, вперед, поехали! Этим уже не поможешь, не успели. О себе думайте.

Однако мертвые тела поневоле притягивали взгляд.

Видать, понадеялись несчастные, что дальше Унжи силы вражеские не пройдут, под городом застрянут. Ан дозоры селения ближние взяли да и прочесали.

«Хорошо, что мы с Сиренью сбежать не попытались, – сделал вывод Середин. – Запросто могли и нарваться. А любителя так с пленными общаться я найду. Обязательно найду – и тоже пообщаюсь».

– Батюшка… – тронул его за руку Водяной.

– Что?

Паренек указал на лес, из которого они вышли. Хутор стоял выше ельника, на пологом взгорке, и отсюда было хорошо различимо тянущееся вдалеке к небу серенькое полупрозрачное облако.

– Проклятие! Идем назад! Ратные, все слышали? Назад, в лес! Бегом!

Пробежав несколько сотен саженей, ведун махнул рукой, и воины остановились, подтягиваясь ближе.

– Что случилось, боярин? – тяжело дыша, спросил княжич.

– Пыль! Нас кто-то догоняет. Встретим здесь. Лес густой, дорога узкая. Тут им нас не обойти.

– Стройся! – приказал княжеский отпрыск, возвращая себе командование. – Сомкнуть щиты, опустить копья. Сейчас они нам за все заплатят!

Дружинников у него под рукой оставалось два десятка человек. Как раз хватило, чтобы, по семеро встав плечом к плечу, намертво перекрыть лесную дорогу в три ряда. Ополченцы вместе с Олегом поневоле оказались позади, в качестве прикрытия.

Булгары не заставили себя ждать – вскоре послышался топот копыт, затрещали ветки, ломаемые высоко сидящими всадниками. Увидев впереди врагов, завоеватели натянули поводья, озадаченно переглянулись.

– Сдавайтесь! – крикнул самый первый.

– Иди сюда и умри, крысиный хвост, сын собаки, отрыжка облезлой свиньи! – выкрикнул княжич Чеседар. – Твоя мама была драной курицей и зачала тебя от дохлого енота…

– Хай! Х-ха!!! – не дожидаясь продолжения, опустил пику булгарин и дал шпоры коню. Его сотоварищи чуть помедлили, потом последовали за ним, но удар все равно оказался россыпью: один, второй, третий. Хорошо обученные встречать конницу, дружинники прикрылись щитами от наконечников и копыт, пропустили врагов чуть не на головы, потом нанизали всадников на копья, откинули в сторону, расступились, пропуская невредимых лошадей, и тут же снова сомкнули строй.

Ополченцы кинулись ловить скакунов, радуясь дорогой добыче.

Однако следующие за первыми булгары действовали уже куда слаженнее. Они тоже сомкнулись, собравшись не в тройку, вольготно едущую по дороге, а в пятерку, стремя к стремени, и ринулись одним слитным кулаком, да еще и разогнаться постарались, насколько хватило места.

Первый ряд дружинников опустился на колени, закрывшись щитами и выставив копья, второй надвинул нижний край своих щитов поверх верхнего края первых, третий просто поднял свои выше, закрывая лица до глаз. Всадники налетели на ежик из копей на всем ходу, разя выбранных врагов, пробивая не столько наконечником, сколько инерцией всего тела и щиты, и доспехи, но их скакуны приняли на себя ответные уколы и умерли практически мгновенно, уже после смерти успевая сделать последние шаги и заваливаясь вперед, на задний ряд и далее.

Олег увидел, как прямо на него выкатывается из седла, выпучив глаза и растопырив руки, чернобородый ратник, без колебаний уколол его в основание шеи, отступил, пропуская, тут же рубанул другого под ребра. Остальных быстро и решительно добили ополченцы.

Тем временем на дружинников налетала уже следующая пятерка, вламываясь в прорехи, оставшиеся после первой атаки, разрывая строй на куски – и все равно теряя лошадей и всадников.

В давке на лесной дороге опрокинуть малочисленный заслон оказалось не так-то просто даже умелой коннице. Падающие тела и туши создавали высокие завалы, не давая разогнаться для хорошего удара, маневрировать было просто негде – а взбешенные увиденным в деревне дружинники и ополченцы не намеревались щадить никого: крутились между копий, ныряли под брюхо лошадям, кидались на мечи, словно ощущая себя бессмертными.

Олег понял, что булгары накрепко завязли в схватке и продолжают рубиться верхом, рванул Водяного, его соседа, толкнул еще нескольких ополченцев: «За мной!» – и свернул в лес, протискиваясь между стволами, отмахиваясь от колючих лап. По широкой дуге обежал место схватки, тихо предупредил, сжав кулак: «Только молча!» – и первым выскочил на дорогу.

С обходом он несколько перестарался, оказался слишком далеко за задними булгарами – другие ополченцы вышли ближе и тут же ринулись на врага, что есть силы долбя всадников копьями меж лопаток. Хрип, крики, стоны – бесшумно не получилось, нападение было обнаружено почти сразу. Однако ополченцы успели в первые мгновения безнаказанно заколоть человек пять и еще пару всадников, когда те в общей толчее безуспешно пытались развернуть коней на узкой дороге.

Третий успел дать скакуну шпоры, опустить копье, пронзить одного унжинца, еще троих просто опрокинул лошадью и уже налетал на ведуна, хищно улыбаясь, когда Олег вскинул щит и ударил скакуна окантовкой по совсем близкой морде. От боли тот жалобно всхлипнул, дернулся в сторону, взбрыкнул. Булгарин забыл про врага, пытаясь удержаться в седле, и ведун походя загнал саблю ему под стеганку на всю длину, выдернул, повернулся, прикрываясь щитом от меча, рубанул нового врага по колену, пустил его дальше, раненного и плохо сидящего в седле, на растерзание ополченцам, резанул по морде третьего скакуна, вынуждая встать на дыбы, в длинном выпаде пронзил всаднику живот.

– Н-на! – Кто-то огрел Олега по хребтине, свалив на колени.

Ведун, пока не добили, прикрылся щитом, откатился, вскочил, разворачиваясь, но позади уже никого не было, конь скакал без седла. Чуть дальше булгарин рубил с седла Водяного, неуклюже прятавшегося под поднятым над головой щитом. Середин громко ругнулся, словно это могло помочь, взвыл от отчаяния – увидел копье, схватил саблю в зубы, подхватил пику, метнул… Всадник получил ее под ребра, харкнул кровью, завалился на бок. Но и Водяной тоже уже падал, широко раскинув руки.

– Бояри-и-ин!!!

Олег метнулся в сторону, полупригнулся, а уже потом закрутил головой в поисках опасности. Она прошла мимо: промахнувшийся мечом всадник весь вывернулся в седле, пытаясь рубануть на другую сторону, но ведун успел первым.

Еще один всадник послал на него скакуна – Середин безжалостно разрубил лошади ее белоснежный лоб, а когда несчастная повалилась вниз на мгновенно ослабших ногах, вогнал всаднику окантовку щита в переносицу, вбив нос глубоко в череп. Вскинул саблю. Но на него никто больше не нападал.

– Кажется, все… – вышел навстречу княжич Чеседар.

Вид у юноши бледного был ужасающим. Вмятина на шлеме, вспоротая на плече набивка поддоспешника, пластины куяка во многих местах помяты, причем две темные полосы указывали сильные рубящие удары, от которых пластины оборвались вовсе.

Впрочем, сам ведун выглядел ничуть не лучше. Кольчуга в нескольких местах порвана, сам в крови, вместо спины под поддоспешником наверняка сплошной синяк. И если они оба натерпелись такого в железной броне, то каково досталось остальным, в их стеганках и кожаных кирасах?

Олег кинулся по дороге, присел на ее краю, оттянул в сторону мертвеца, отер ладонью лицо Водяного. Мальчишка лежал без сознания, а грудь его пересекала широкая глубокая рана: рубящий удар рассек и стеганку, и кожу, и мясо под ней, и вроде даже повредил часть ребер. В общем, не жилец. Хотя, с другой стороны, при таких ранениях люди погибают не из-за внутренних повреждений, а из-за потери крови. Из мальчишки уже почти ничего не текло, но он еще дышал. То есть, если остановить кровотечение, шанс есть.

– Кто тут есть? – оглянулся ведун по сторонам, открывая подсумок. – Ремни с убитых снимите и мне принесите. Скорее!

Щедрой рукой он засыпал рану порошком календулы – для дезинфекции и чтобы кровь запеклась, сверху наложил сушеный болотный мох – с той же целью, накрыл все чистой тряпицей – подолом рубахи, отрезанной тут же у булгарского мертвеца, а потом затянул все сверху пятью принесенными ремнями – сводя края раны, закрепляя их и препятствуя движениям груди.

Был при этом, конечно, шанс раненого просто задушить. Но в состоянии мальчишки хуже ему стать уже не могло. На мелком дыхании он, может статься, еще хоть сколько-то и протянет. Но первый же глубокий вдох убьет паренька без вариантов.

– Что смотрите? – рыкнул он на ополченцев. – Раненых собирайте, кладите на лошадей! Сколько наших вообще уцелело?

Быстро выяснилось, что из двух десятков дружинников на ногах осталось семеро, из трех десятков ополченцев – пятеро. Причем «стояло на ногах» еще не означало, что мужчины могли продолжать бой. Просто половина были ранены лишь легко, могли передвигаться сами. Девять тяжело раненных оставались на грани жизни и смерти. Остальные – погибли.