Лесной кавалер - Рой Фланнеган

Ланс насчитал двести воинов и женщин.

— Это тот самый отряд, что терроризировал границу? — с удивлением спросил Бэкон.

— Да, сэр, — ответил Ланс. — Даже горстка индейцев может нанести страшный ущерб. Смотрите!

За толстыми стволами деревьев показался отряд детей под присмотром пожилых скво.

У острова, едва ли в сорока ярдах от места предполагаемой переправы саскеханноков, стоял маленький флот окканичей.

— Первыми повезут детей, — предсказал Ланс. — Смотрите! Как мы и подозревали. Россеши предал!

Ни одного крика, предупреждающего об опасности, не раздалось над рекой, ни одна стрела не пролетела над водой… Каноэ окканичей бесшумно скользнули навстречу саскеханнокам. Первыми в них сели женщины и дети.

— Пришел наш час, — сказал Бэкон и подал условный сигнал.

От края леса отделился и молча пошел вперед сужающимся полукругом первый отряд добровольцев. Беспрекословно подчиняясь своим командирам и стараясь как можно меньше шуметь, люди шли сквозь коричневую болотную траву с мушкетами наготове.

Индейцы побросали каноэ и двинулись навстречу солдатам. Раздались воинственные крики.

Из леса показался второй отряд Бэкона, за ним третий… Индейцы дрогнули. И тут заговорили виргинские мушкеты.

Шквал пуль обрушился на берег. Ланс увидел Блума, вождя саскеханноков, стоящего по колени в воде и пытающегося собрать и образумить разбегающихся в панике воинов. Его пронзительный фальцет перекрывал общий крик, но никто, казалось, не слышал. От пуль вокруг него кипела вода… Первая линия Бэкона вышла не берег.

Бородатый пограничник снял с пояса топорик и скользнул в воду. Блум, занятый лишь наведением порядка в рядах своих воинов, не заметил приближающегося врага. Внезапность нападения не испугала старого вождя, и он воинственными криками пытался подбодрить своих более молодых собратьев. Пограничник остановился в пятнадцати футах от него и метнул топорик. Гигант рухнул в воду, словно дерево, поваленное могучим порывом ветра. Его тело, подхваченное течением, медленно кружась, поплыло вниз по реке.

Много, очень много трупов унесла река в тот день…

Мушкетные залпы косили саскеханноков, пока почти весь отряд не был уничтожен. Оставшиеся в живых пытались спастись, кто вплавь, кто прячась в зарослях камыша. Но уйти удалось лишь единицам. Такова была месть за фиаско в Потомаке, плата за сотни опустошенных плантаций; таким было возмездие краснокожим варварам, принесшим в колонию смерть и страх.

Бэкон приказал прекратить огонь.

Командиры отрядов остановили своих солдат, рвавшихся догнать немногочисленных беглецов.

Вдруг в рядах ополченцев раздался крик ужаса, и Ланс резко повернул голову: каноэ окканичей под шумок достигли острова, и тут воины Россеши вспомнили о своих союзнических обязательствах, начав безжалостно истреблять женщин и детей саскеханноков.

Вода вокруг каноэ окрасилась кровью…

Той ночью, несмотря на скудный рацион, виргинцы устроили пир. Вокруг огромных костров пели песни. Вина в лагере не было, но все опьянели от победы. Кампания закончилась полным триумфом.

Бэкон произнес краткую речь, поблагодарив всех за службу и посоветовав не отходить далеко от лагеря, поскольку в лесу могли остаться саскеханноки.

Теперь, когда долгожданное сражение было позади, Ланс чувствовал внутри какую-то опустошенность. Все оказалось слишком просто. Гордые, высокомерные, непобедимые саскеханноки метались, как загнанные овцы, думая лишь о бегстве. Бой превратился в резню, в хладнокровный расстрел…

Он встал и, подойдя к краю леса, взглянул на Окканичи-Айленд. Там тоже пылали костры. Гранитные скалы за рекой отражали эхо победных песен и предсмертные крики пленных саскеханноков.

К Лансу подошел Джозеф Ингрем.

— Надо бы разобраться с этими предателями, — мрачно заметил он.

— С нашими союзниками? — саркастически переспросил Ланс.

— Завтра вы увидите наших союзничков во всей красе. У них Тэм Макферлэйн.

— Что?

— Сегодня днем он проскочил выше по реке, там где форт. В пылу битвы его никто и не заметил… — Ингрем сплюнул. — У губернатора на этом треклятом острове тысяча шкурок. Неудивительно, что Тэм явился туда лично.

— К черту шкурки! — взорвался Ланс. — Мы разве не идем обратно? В лагере продовольствия на один день. Только если окканичи продадут нам немного зерна…

— Забудьте об этом. Они друзья нашего бравого губернатора. — Ингрем снова сплюнул.

У Ланса защемило сердце. Провизии на один день, а до Джеймс-ривер сто миль пути. Люди утомлены не меньше саскеханноков. Дичи нет. Лошади? Их осталось всего пять.

Они вернулись к Бэкону, сидевшему с мрачным видом у большого костра.

— Людям нужен трехдневный отдых, — сказал командующий. — Попробуем купить провизию у индейцев.

— Надо взять остров штурмом, — заявил Ингрем.

— Вода в реке стоит слишком высоко, — пожал плечами Бэкон. — У них там форт, по сравнению с которым укрепления Потомака — жалкая баррикада. Кроме того, окканичи — друзья губернатора Беркли. Нам нельзя их атаковать.

— Нам нельзя пухнуть с голоду, — бросил Ингрем.

Бэкон поднял глаза от костра, его лицо напряглось.

— Почему бы нам не покончить с гнездом предателей, пока мы здесь? Все равно, рано или поздно это придется сделать. Они якшаются с нашими врагами — значит, они наши враги. Сегодня Россеши доказал это. Напади саскеханноки на нас внезапно, окканичи тут же присоединились бы к ним, и наши предсмертные крики доносились бы сейчас с острова. Неужели вы полагаете, что саскеханноки так смело и открыто шли к переправе, не заручившись поддержкой Россеши?

— Но разве окканичи не платят подать в казну?

— Нет! — с жаром ответил Ингрем. — Они ничего не платят губернатору. Зато все племена на сотню миль вокруг платят подати им. Окканичи владеют единственной переправой, контролируют все броды и хорошо вооружены. На бобровые шкурки они выменивают у губернаторских торговых агентов… — Ингрем запнулся.

— Что выменивают? — подбодрил его Бэкон.

— Мушкеты, вот что! А Россеши затем опять меняет мушкеты на шкурки, но уже на большее количество. Индеец с ружьем может убить в пять раз больше бобров. Я не преувеличиваю. Это чертовски хороший бизнес для Макферлэйна и его превосходительства.

— Но продавать дикарям ружья незаконно, — заметил Бэкон.

— Именно так, сэр, — ответил Ингрем. — Продавать — незаконно. Но Беркли ОДАЛЖИВАЕТ их вождю, а тот, в свою очередь, — своим охотникам. А назад не забирает!

— Я уже слышал эти сказки, но никогда в них не верил.

— Есть сказки и похуже, — заметил Ингрем. — Когда-то Беркли честно защищал интересы фермеров нашей колонии. Когда-то он был предприимчивым, мудрым и смелым человеком. Теперь он состарился, стал раздражительным и нетерпимым. Губернатор превратился в торговца, заботящегося лишь о том, как набить свой карман. Из-за своих страхов он предал нас в Потомаке. Непобедимые саскеханноки! Гиганты! Да если бы Оллертон действительно хотел взять ту груду бревен, громко именуемую фортом, мы бы справились с этим за несколько часов! Гиганты! Я готов удавиться от стыда, когда вспоминаю, как мы боялись тогда саскеханноков!