Пока живу, люблю - Знаменская Алина

— Чем ты тут занимаешься?

Марина подняла голову от бумаг.

— Возможно — ерундой. А возможно — осуществляю свою мечту.

Вика вошла и села на диван. Марина развернулась в ее сторону.

— Хочу заняться дизайном интерьера.

— Этого дома?

— И этого дома в частности. И.., вообще.

Вика всматривалась в подругу, пытаясь докопаться: то, что говорит Марина, можно воспринимать как заявление здорового человека? Или же этот бред — следствие болезни?

— Ты.., серьезно?

— А что? Ты что-то имеешь против?

— Нет, я в том смысле… Честно говоря, в твоей городской квартире.., там.., как-то не заметно новаторских идей по интерьеру. Нет, там, конечно, все здорово, но как бы…

— Как бы не мое, — закончила за нее Марина.

Вика кивнула.

— Вот именно. Я долго подстраивалась под стандарт. Теперь я намерена выпустить джинна из бутылки.

— Выпустить кого, прости?

— Себя. Я как джинн триста лет сидела в бутылке, закупоренная пробкой и залитая сургучом. Надоело, я хочу жить, Вика! Не оглядываясь ни на кого. Исполнять свои желания. А у меня их, как оказалось, достаточно. И не хлопай на меня ресницами. Я в своем уме. Макса больше обманывать не хочу, пусть живет по-своему.

— Извини, Марина, но мне кажется, ты не до конца себе все представляешь… А твои девочки? Как ты им все преподнесешь?

— Я сделаю все, чтобы девочки не пострадали. Мы объясним им, что лучше жить в деревне, поскольку здесь воздух и все такое. Я ведь не собираюсь препятствовать их встречам с отцом.

— Ты собираешься жить здесь?

— Вот именно!

Глаза Марина отчаянно сверкали зеленью. Эта зелень выдавала в ней ту самую Марину, которую помнила с детства Виктория.

— Как ты себя чувствуешь? — на всякий случай спросила Виктория.

— Отлично, — кивнула Марина и вернулась к своим чертежам.

Чика отправилась к себе. Легла на кровать под прохладные простыни. Долго ворочалась, укладывая мысли, а когда в открытую форточку потянуло дымом, Вика села на кровати и уставилась в синий проем окна. Кит курил на балконе, и струйка дыма безмолвным приветом вползала в комнату. Никиту не было видно, но он находился совсем рядом. Вика это остро чувствовала. Вместе с дымом вполз его запах. Вика прикрыла форточку, но это помогло мало. То, что случилось днем, среди синих цветов, навязчиво окутывало ее, обступало, дотрагивалось, будоражило. Она не знала, что с этим делать. Куда себя деть. Свое тело, подключенное к электросети. Свои мысли.

Вика смотрела в окно. Звезды были рядом. И Кит был рядом, за стеной. И по балкону она могла бы запросто пройти к нему хоть сейчас. Но разве она это сделает? Так же невозможно, как дотронуться до звезд…

Проснулась Виктория непривычно рано. Спустилась в сад. Ноги быстро промокли от росы, подол сарафана — тоже. Она решила набрать ягод на компот и двинулась в сторону малинника, но тут же остановилась. В малиннике что-то шевелилось и ворчало. Собака? Вика стояла как вкопанная, пока из зарослей не возникла обвязанная платком голова бабы Лены.

— И где тебя носит, говорю? Будто дома у тебя нету!

Вика запросто отнесла бы реплику к себе, не знай она привычки сторожихи разговаривать с собой.

— Сидел бы дома, хоть словом где перекинулись. А так…

— Здравствуй, баба Лена!

Старуха обернулась на голос и разулыбалась беззубым ртом.

— Приехала, касатка? Соскучилась?

— Да. А ты кого потеряла тут, баба Лена?

— Я-то? А кого тут и терять-то? Малину полю. Заросла вовси. Я теперича у хозяев в саду. Сторожить пока не надоти. Микитка сказал: ковыряйся в саду. Сторожить пока не надо. А хозяйка встала уже?

— Марина? Нет еще, спит.

— Я ей, касатке, живой воды ношу.

— Из ключа?

— Из него. Пойду сейчас.

— Баб Лен, возьми меня с собой!

— Ну так пошли. Вон бидонти.

Она вытащила из крапивы желтый эмалированный бидончик и побрела по дорожке, шаркая калошами. Вышли за деревню, спустились к реке и некоторое время шли вдоль берега, заросшего травой. Наконец баба Лена остановилась и, кряхтя, опустилась на колени. Вика подошла блюке и увидела, как у берега в одном месте вода бурлит, словно закипая. Прямо из глубины выбивался наружу крошечный фонтанчик. Баба Лена опустила в воду бидон. Вика приняла у нее уже наполненный. Бабка наклонилась и плеснула в лицо себе несколько пригоршней воды.

— Обмойся. Всю хворь сымет. И сглаз.

Вика послушно заняла место бабы Лены. Вода в ключе оказалась ледяной. От холода заломило в висках.

— Тебе сколько годков? — спросила старуха, когда шли обратно.

— Тридцать.

— А чего не рожала?

Вика пожала плечами, хотя бабка шла впереди и ее движений видеть не могла.

— Мужика подходящего не было?

— Не было, — согласилась Вика. — У нас наркоманы одни да пьяницы в городе.

— Вот и дело-то. А моя Валька нарожала. Мужьев у ней было три. Или четыре? Памяти вовсе, не стало. Жалко детей-то А ты рожай. Ты баба справная.

— Ладно, баб Лен. — Вика улыбнулась. — А кого это ты сегодня ругала?

— А? Седни? Дедушку свово и ругала. Давно дома не был. Куды, говорю, тебя черти носят, окаянного? И чевой-то тебе дома-ти не сидится? Али родные стены не в милость?

В голосе бабы Лены скользнула слезливая нота, а вскоре старуха и совсем запричитала, как по покойнику. Вика пожалела, что спросила. Когда подходили к деревне, Вика издалека заметила высокую фигуру, маячившую среди подсолнухов. Сердце прыгнуло и нехотя вернулось на место. Кит наверняка узрел, куда они пошли с бабой Леной, и решил перехватить ее на обратном пути. Чтобы переговорить обо всем на нейтральной территории.

Бабка Ленка тоже заметила засаду. Сделав ладонь козырьком, зорко всмотрелась в подсолнухи.

— Максимушка приехал.

— Макс?

Теперь уже Вика и сама видела, что это не Никита. У него не было привычки бродить по деревне в пиджаке. Конечно, братья были похожи, и с такого расстояния не мудрено ошибиться. И все же тень досады скользнула в Викином сознании. Скользнула и унеслась. Сменилась удивлением. Похоже, Макс поджидает ее, Вику. Причем не светится особо-то на деревенской улице. Вон и машина его. За плакучей ивой совсем не видно.

— Давай бидончик. Я воду хозяйке отнесу. А ты ступай, говори с хозяином.

Баба Лена пошаркала по улице, а Вика подошла к Максу. То, что сразу бросилось в глаза, так это Максов взгляд. Он изменился. Изменился до такой степени, что Вика даже испугалась. Там не было в помине прежней уверенности, насмешливости, некоторого снобизма, присущего Максу. Вика не поняла — что там, у Макса в глазах?

— Здравствуйте, Вика. А я вас жду.

— Здравствуйте, я это поняла.

— Мы можем поговорить.., где-нибудь?

Он оглянулся вокруг несколько беспомощно, словно кругом были улицы незнакомого города. Нет, пожалуй, в городе он сориентировался бы побыстрее. Там бы он без труда отыскал место для разговора.

— Идемте.

Вика привела Макса на склон, откуда хорошо просматривалась деревня. Вверху за их спинами вырастал сосновый лес, а вокруг открывали мордочки ромашки.

— Я очень рад, Вика, что вы приехали.

— Да? А я, честно говоря, не понимаю, зачем я здесь. Марине я как бы и не слишком нужна, она вся в новых идеях…

Она чуть не продолжила: «А Никита…» — но вовремя остановилась. Еще не хватало жаловаться Максу на Никиту. Совсем уж…

— Да? Вы уже говорили с ней? Вы заметили?

— Заметила ли я, что моя подруга изменилась? Да это бросается в глаза! Впрочем, я ее такой когда-то знала. Но представляю, что значит ее превращение для вас.

— Марина рассказала мне, что вы дружили, что… Впрочем, это не важно. Я хотел спросить вас. Я ничего не понимаю, Виктория. Все было так хорошо. Ну, до Марининой болезни. И вот…

— Все было хорошо? — Вика искоса глянула Максу в лицо. — Что вы имеете в виду?

— Меня устраивала наша жизнь с Мариной. Я никогда ей ни в чем не препятствовал. Не давил на нее, не изводил ревностью. Ни в чем не отказывал. Откуда эта неприязнь? Ведь Марина была между жизнью и смертью. Я пережил такое мгновение, я, кажется, рассказывал вам? Из этого опыта вынес вывод: надо дорожить близкими людьми. Даже на брата по-другому стал смотреть. А Марина… Она сделала противоположный вывод. Не хочет меня больше видеть. Почему?