Кодекс пацана. Назад в СССР - Василий Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я видел, как постепенно слаживаются команды. Как игроки в волейбол помогают друг другу, как взаимодействуют и поддерживают. Как постепенно начинается знакомство друг с другом, узнавание, растапливание льда… Может быть ради этого я и собрал их всех на стадионе? Или нет?
Может быть это всего лишь дань памяти Серёге Курышеву, который сейчас лежит в могиле, а его душа откуда-то сверху смотрит на нас? Он по-любому был бы рад поноситься с мячом по полю или забить гол в красивом падении. А потом встать, отряхнуться и подмигнуть сидящей на скамейке Ленке. Да, Ленка обязательно бы сидела, вот как Маша сейчас…
И смотрела бы точно также сверкающими бриллиантами глаз!
Я не удержался, попросил у Гурыля замену и отскочил к сидящей на скамейке Маше.
— Привет! Ну, как ты здесь? Всё нравится?
— Да, здорово придумали! А можно также только для девочек устроить? — лукаво улыбнулась в ответ.
— Я думаю да, и ребята тоже придут посмотреть, поболеть за вас, — кивнул я. — Надо только с тренерами договориться.
— Я думаю, что ты сможешь. Вон, как всё хорошо получилось… — Маша кивнула на смеющихся пацанов, которые только что забили мяч противоположной команде.
— Ну, я только хотел помочь ребятам познакомиться ближе, показать, что не все кругом враги. Что можно и без драки решить споры…
— Лосев Александр Владимирович? — послышался позади голос, от которого веяло официозом за версту.
— Да, это я, — я обернулся и ещё не успел убрать улыбку с лица. — А в чем дело?
Уперся взглядом в холодное лицо ивановского следователя, который совсем недавно был у Ковалькова в кабинете. Один из двух. Худощавый…
— Следователь Коржев, Владимир Михайлович, — представился следователь и махнул корочкой перед моим носом. — Прошу проследовать за мной.
С двух сторон я заметил ещё двух человек, одетых в гражданское. Однако, прически ёжиком, спортивные фигуры и внимательные взгляды не оставили сомнений в том, что передо мной ребята из опергруппы. И эти ребята явились точно по мою душу.
— А в чём дело? Я же давал подписку о невыезде? Мы вроде бы всё решили? — спросил я в ответ.
Очень не хотелось уходить от Маши. Вот прямо-таки совсем не хотелось.
— Есть несколько вопросов касательно умершего, Павлова Николая Сергеевича. У нас есть подозрения, что вы самым непосредственным образом причастны к его смерти.
Надо было видеть, как побледнела Маша. Она чуть ли не отпрыгнула от меня, как от прокаженного. Её широко раскрытые глаза уставились на меня:
— Саша, это… правда?
— А вот это мы и выясним. Девушка, попрощайтесь со своим другом. Если всё хорошо, то он вскоре вернется, — почти ласково проговорил следователь.
Маша словно не слышала его, она снова спросила и в её голосе послышались слёзы:
— Саша, это правда? Скажи?
Я в ответ вздохнул и посмотрел на следователя:
— Хоть переодеться-то можно? А то у меня майка мокрая и вообще…
— Переодевайся, — кивнул следователь, и посмотрел на одного из своих подручных. — Серёжа, проводи молодого человека.
— Саша… — потерянным голосом произнесла Мария.
Я развернулся и пошагал в сторону спортивной базы. Следом за мной затопал подручный следователя. На душе было погано…
Переодевшись под пристальным взглядом оперативника, я накинул сумку на плечо и начал завязывать запыленные кеды. В голове роились разные мысли, начиная от плохих и заканчивая самыми хреновыми. Самые хреновые мысли не позволяли шнуркам нормально завязаться. Непослушные белые полоски выскальзывали из пальцев.
— Ну что ты там застыл? Рубль нашел? — хмыкнул в дверях Сергей.
— Да иду я, иду! — буркнул я в ответ, засовывая одежду в сумку.
— Давай шустрей, нас заждались! — скомандовал милиционер и пропустил вперед.
— Может, чайку? — я слегка поиграл на нервах у оперативника.
— Может, по почкам? — милиционер почти ласково поинтересовался в ответ.
Коридор спортивной базы провожал нас суровым молчанием. Скрипнул линолеум на полу, словно благословил в дальнейший путь, и мы оказались на широкой уличной лестнице.
— Вы что так долго — ремонтом занимались? — выплюнул Коржев, стоя на приступках.
В его руке отрывисто бурчала рация. Костяшки побелели — ещё чуть-чуть и ворчащая коробочка брызнет черными осколками по плиткам ступеней. Лицо побледнело, на открытом лбу дрожали бисеринки пота. Казалось, что немного подтолкни, и он кинется на меня.
С чего бы такая разительная перемена? Не ждал, конечно, любви и обожания, но и подобная резкая перемена обескураживала. Какая вожжа ему под хвост попала?
— Долго не мог завязать шнурки. От волнения пальцы корявыми стали.
Владимир Михайлович зло мотнул головой в сторону двери:
— Волнуешься? Это правильно… За мной! И не делай глупостей!
— И не собирался, — буркнул я в ответ.
Коржев пошел первым, за ним я, а следом два оперативника с добрыми и сердечными лицами.
В таком составе нас и встретил Гурыль за углом. Я готов был вернуться обратно и опять выйти, чтобы увидеть, как у него открылся рот. Челюсть чуть не упала на землю, но парень тут же справился с собой, и кроссовки примяли разноцветные широкие листья лопухов на земле. С решительным видом он перегородил дорогу. С таким же видом Перец слезал с мотоциклами перед неудачливыми «бандитами».
Из-за угла выплыл бело-голубой «Уазик».
— Куда вы его? — спросил Гурыль у Коржева.
— Не твое дело. Вали отсюда!
— Я поеду с ним.
— Ты у него вместо няньки? Дергай отсюда, Арина Родионовна, — хмыкнул один из сопровождающих.
«Уазик» подкатил к выходу и из недр вылез ещё один представитель власти. Где же берут таких здоровых — на какой ферме выращивают? Шофер не уступал по комплекции остальным милиционерам.
— Я еду с ним! Вы не имеете права! Я же соберу всех наших! — лицо Гурыля налилось жаркой кровью.
О каких наших говорит? О пацанах?
— Собирай кого хочешь! Увидитесь после допроса! — почти выкрикнул Коржев, и жесткая рука вцепилась в мое плечо.
Три милиционера подобрались, как тигры перед броском, медленно двинулись к Гурылю. Тот не отступил, опустил немного голову и слегка поднял плечи. Кончики пальцев подрагивали, словно молодые листочки под порывами свежего ветра.
Если три бандюгана на дороге не готовились к встрече
