Русская Прага - Наталья Командорова

Как отмечала исследователь биографии Кизеветтера М. Вандалковская, ученый впервые соприкоснулся с политикой после январских событий революции 1905 года. В те времена «брожения умов», очевидно, было престижным для любого просвещенного и образованного русского принадлежать к какому-либо политическому течению, тем более что в программах большинства партий, как правило, звучали слова о равенстве, свободе и лучшей доле для российского народа. Наверное, для многих русских интеллигентов тогда «участие в общественной жизни» ассоциировалось с «участием в политической жизни» общества. К последним, по всей видимости, принадлежал и талантливый историк Кизеветтер.

Скорее всего, широкие познания и доступ к документальным историческим источникам позволили ему более или менее разобраться в «общественно-политическом ажиотаже» современников, потому что он не пошел к «рабочему дворянину» Владимиру Ульянову с его социал-демократическими интерпретациями, не поддержал Мякотина и Пешехонина, лелеющих планы об отмежевании от эсеров и создании своей партии и так далее. Александр Александрович остановился на Конституционно-демократической партии (кадеты). Немаловажную роль при этом сыграло то обстоятельство, что в числе лидеров создаваемой организации были уважаемые Кизеветтером люди: С. А. Муромцев, В. А. Маклаков, А. И. Шинкарев, П. Б. Струве, Ф. И. Родичев, И. В. Гессен и в первую очередь П. Н. Милюков, которого Александр Александрович ценил как специалиста и хорошо знал по учебе и работе в Московском университете. То, что партия новая, без тяжеловесного многолетнего шлейфа накопившихся внутрипартийных проблем, также выгодно отличала ее от остальных.

Впоследствии в эмиграции Милюков, живший в Париже, и Кизеветтер, обосновавшийся в Праге, поддерживали отношения. Однажды они встретились в Берлине, куда Кизеветтера пригласили на презентацию его книги «На рубеже двух столетий». Старые приятели и партийные соратники разговорились.

От обсуждения актуальных волнующих тем — об активизации немецких национал-социалистов и о возможных последствиях происходящего в Европе — перекинулись, как водится, на далекие времена начала XX века, когда они оба участвовали в создании общего партийного детища. Зашла речь о мотивах и причинах, по которым все они тогда объединились. Кизеветтер с юмором поведал о своих былых «тяжелых» раздумьях перед тем, как присоединиться к кадетам.

Милюков неожиданно подхватил веселый тон собеседника.

— Так уж и быть! — махнул он рукой. — Откровенность — за откровенность! Признаюсь и я в одной маленькой хитрости!..

Оба от души посмеялись после того, как Милюков рассказал о том, что партия, отдавая должное уму, знаниям и порядочности своего члена Кизеветтера, в особенности высоко ценила его ораторский и популяризаторский талант в сочетании с непревзойденным артистизмом, и что любая партия мечтала бы заполучить такого трибуна…

По воспоминаниям современников, Кизеветтер действительно обладал незаурядным даром ораторского мастерства, чем очень напоминал своего учителя Ключевского. Исследователь биографии Александра Александровича М. Вандалковская писала: «Его лекции отличались сочетанием выразительного изложения и глубокого научного содержания, анализа конкретного материала и историко-философских обобщений, яркими портретными характеристиками…» самых разнообразных исторических личностей. Как отмечал Антоний Васильевич Флоровский, «…запас вдохновения и внутреннего подъема в его речах поддавался сдерживающей обработке внешней гармонии и размеренности…».

Ученые-историки Флоровский и Кизеветтер были знакомы в России, в эмиграции работали и жили в Праге. Впоследствии Антоний Васильевич написал научнобиографическую работу о жизни своего коллеги А. А. Кизеветтера.

Поселившись в Праге, Александр Александрович со свойственной ему энергией с головой окунулся в любимую работу ученого и популяризатора науки. Он входит в состав Русской академической группы, Педагогического бюро, становится председателем историко-филологического отделения учебной комиссии. Студенты Русского института, Русского юридического института, Русского народного университета, Карлова университета с упоением слушают лекции профессора Кизеветтера по русской истории и культуре. Он становится их кумиром.

Кизеветтеру часто задавали вопросы о его политических пристрастиях, вспоминали о его участии в деятельности кадетской партии — ведь он практически с первых дней основания организации стал членом ее Центрального комитета. В ответ Александр Александрович, не отрицая своей симпатии к основным программным партийным лозунгам, неизменно подчеркивал, что в нем никогда не было «внутреннего вкуса» и «непосредственного влечения» к политической деятельности. Он считал свое членство в партии одной из форм участия в общественной жизни страны в трудный исторический период.

Неоценим был вклад Кизеветтера в качестве главы Совета Русского заграничного исторического архива и его учебно-административной комиссии. За несколько лет до своей смерти Александр Александрович стал председателем Русского исторического общества в Праге. Много времени, сил и знаний он отдал на этом поприще молодым коллегам, заботясь о сохранении и продолжении славных традиций русской исторической школы.

Научный и культурный потенциал, сосредоточенный в те годы в Праге, поражал своим богатством и многообразием. Именно в этой среде рождается идея ежегодного проведения «Дня русской культуры» в день рождения великого русского поэта А. С. Пушкина. Праздник вышел за пределы Праги и с 1925 по 1938 год торжественно проводился во многих странах. Кивезеттер, вместе с другими участниками, выступал на «Днях русской культуры», которые проводились в тринадцати странах.

Александр Александрович с 1930 года был одним из первых инициаторов и организаторов празднования 175-летия родной «Alma Mater» — Московского университета.

Приобрели необычайную популярность лекции Кизеветтера по русской истории и культуре, с которыми он разъезжал по городам Чехословакии, Югославии, Германии. Отклики в европейской прессе об этих турне были ошеломляюще восторженными. Белградские журналисты утверждали, что успеху ученого могли бы даже позавидовать несравненная русская танцовщица Анна Павлова и бесподобный «могучий русский» певец Федор Шаляпин.