Реквием машине времени - Василий Головачев

— Сомнений нет, накоплен большой статистический материал. Пауки кричат перед каждым извержением Башни за минуту-две. — Ивашура поднял к глазам свой бинокль, посмотрел и передал полковнику. — «Флаттер» — так мы это называем. Стена Башни начинает вибрировать. Иногда следом начинается электрический «дождь».

Рация, с которой Ивашура не расставался, прочирикала вызов.

— Что случилось? — спросил далекий Гришин.

— «Флаттер», — коротко отозвался Ивашура. — Не волнуйтесь, Константин Семенович, мы далеко от стены.

— Ну, слава Богу! Вертолет за вами посылать?

— В один все не влезем, не надо, доберемся на вездеходе. В бинокль было видно, как громадный участок стены Башни длиной с километр стал вздрагивать, гнуться, пошел волнами и превратился в гофрированную «стиральную доску». Длилось это около пяти минут. Потом амплитуда волн стала уменьшаться, вибрация стены пошла на убыль и исчезла. Башня стояла все такая же угрюмая, придавившая ландшафт миллиарднотонной тяжестью, голубая и чистая; без обычных пятен в том месте, где только что разыгрался «флаттер».

Ивашура задумчиво опустил бинокль, потом снова поднес к глазам.

— Кажется, я сделал маленькое открытие, — пробормотал он. — Вы не помните, как выглядел участок стены до «флаттера»?

Одинцов задумался.

— По-моему, там были черные окна…

— А сейчас вся стена чистая! Понимаете!

— Вы хотите сказать, что «флаттер» очистил стену?

— Не просто очистил. Черные «окна» в стене — это дыры, проломы, разрушенные места, «флаттер» починил стену! Я вспомнил, так было и раньше, только почему-то никто не анализировал состояние стены до и после явления.

— Все это хорошо, — проворчал Старостин. — Но я и мои коллеги замерзли. Не пора ли возвращаться?

— Извините, — заторопился Ивашура. — Вездеход недалеко, за деревьями, на дороге.

Привезя гостей в штаб, он оставил их на попечение Богаева и Гришина — знакомиться с обстановкой, имеющейся информацией и документами, а сам нашел Рузаева и слетал в лагерь физиков, к Меньшову, передать образцы металла и почвы — следы «мертвого выброса» — для масс-анализа и заодно узнать, какими идеями богаты бравые ядерщики. По пути спросил Рузаева:

— Ты уже подумал? Времени как будто было достаточно.

— Подумал, — невозмутимо ответил Михаил. — Идем на контакт. Сурена возьмем в компанию?

— Если он изъявит желание. С чего начнем? Теории не помогут, нужны свежие идеи, тем более что сами пауки на контакт идти не хотят. Удивляюсь, как они пошли на роль сигнальщиков.

— А я не удивляюсь. По-моему, пауки — биомашины, и только, киберы, автоматы с целевой программой, в которой нет места переговорам с людьми. В контакт мы если и вступим, то не с ними, а через них.

Ивашура в сомнении пошевелил бровями.

— Может, ты и прав. Но тогда вопрос: чьи они биокиберы? От этого, кстати, зависит и тактика предполагаемого контакта. Не понял?

— Почему не понял? Одно из двух: или пауки — пришельцы, и тогда контакт может не получиться, или они киберы землян, людей.

— Не обязательно людей. Гипотеза у Валеры сумасшедшая — насчет множества цивилизаций на Земле, живущих каждая в своем «угловом» времени, но опровергнуть ее никто не в силах, даже физики-теоретики, вплоть до академиков, законодателей философских построений. Понимаешь, то, что пауки начали нас сначала отпугивать от Башни, а потом предупреждать об опасности, навело меня на довольно жуткую мысль. Что, если Башня — следствие какой-то колоссальной аварии? Либо в будущем, либо в прошлом, а может, и в «угловом» времени. Что она связана со временем, можно считать доказанным, взять хоть наши с тобой путешествия внутри «мыльных пузырей иного пространства-времени», где время течет не так, как в обычном мире.

Рузаев неопределенно хмыкнул.

— Хочешь стать автором еще одной «безумной» гипотезы?

Ивашура без улыбки качнул головой.

— Нет, с коллегами из Академии наук я делиться этой гипотезой не буду, она — детище моих эмоций, а не знаний. Гипотез и без нее хватает. Надо думать, как сообщить хозяевам Башни, что они у нас и так уже порядком натворили дел, и чем дальше, тем положение хуже.

Вертолет сел у палаток лагеря физиков, подняв снежную пыль.

Ивашура оставил Рузаева у машины и вскоре вернулся с Меньшовым, у которого борода и усы заиндевели и покрылись сосульками.

— Сидел на вышке, — прогудел Меньшов, дыша на красные распухшие руки. — Горячая пора, скоро пульсация.

— Хоть отогрейся сходи, — посоветовал Ивашура. — Что нового?

— Колдуем над разгадкой «мертвых выбросов», голова кругом идет, столько возможностей заложено в этом явлении!

— Не вздумай подходить к Башне и устраивать незапланированные эксперименты! Знаешь, чем это кончается.

Меньшов помрачнел.

— Слышал и видел. Хороший был мужик Серега, я с ним еще в Москве встречался, приезжали они к нам на консультацию… Не волнуйся, ничего противозаконного не делаем. Постреливаем изредка по «мертвым выбросам». Запустили два беспилотных планера с приборами к стене Башни, собираемся поднять серию воздушных шаров с аппаратурой и осуществить идею Гришина — пустить в Башню сверху зонд с кучей датчиков и телекамер. Ветер сейчас удобный, дует все время к Башне. Нового ничего, записали два выброса, «флаттер» и «телеэкран». — Меньшов несколько оживился. — Любопытно, что «телеэкран» показал нам сначала паука, а потом шар, предполагаем — планету пауков.

Эксперты переглянулись.

— Действительно, любопытно, — протянул Ивашура. — Ты считаешь пауков пришельцами?

— А вы разве нет?

— Эксперт отличается от нормального специалиста тем, что делает вывод лишь при наличии системы фактов, — ровным голосом сказал Рузаев.

— Так я вам и поверил, — ухмыльнулся в усы Меньшов. — Как будто вы не живые люди. Каждый из нас при отсутствии информации начинает пользоваться эмоциями, интуицией и фантазией. Спасибо хоть за «нормального» специалиста. Это все, что вы хотели узнать, джентльмены?

Ивашура отрицательно покачал головой.

— У тебя не найдется переносной лазер, хотя бы типа ЛКТ-100?

— Поищем. Сами не пользовались, но на всякий случай запросили в отделе снабжения. Зачем он вам?

— А СВЧ-передатчик? — продолжал Ивашура, не отвечая на вопрос.

— Это вы спросите у радиофизиков, у них должен быть.

— Еще нам нужны электромагнитные искатели, пара цериевых батареек, ультразвуковые свистки и щупы.

Меньшов присвистнул.

— Понятно, задумали проникнуть в Башню, психи! Нет? Тогда не понимаю. А что же ваша контора? Неужели Центр настолько обеднел, что даже щупов не выделяет своим работникам?

— Не гадай, Виталий, у тебя плохо получается, на цыгана ты похож только в профиль.

Рузаев неожиданно хихикнул.

— Игорь вышел из доверия у директора Центра товарища Богаева.

Ивашура нехотя улыбнулся.

— Это точно. Дернула меня нелегкая провести тот эксперимент.

— Тебе не позавидуешь, — Меньшов снял шапку и почесал затылок. — Ты начальник экспедиции и ты же — сотрудник Центра, начальник которого Богаев. На твоем месте я бы…

— Дашь ты нам, что просили, или не дашь? — перебил его Ивашура, потеряв терпение.

— Что с вами поделаешь, дам. Только, чур, меня потом не впутывать, буду говорить — сами взяли. Разрешите идти, господин генерал?

— Идите, поручик. Стойте! Когда наметили полет к Башне сверху?

— Сегодня в шесть вечера, приходите.

— Свободны!

Меньшов неуклюже козырнул, еще более неуклюже повернулся кругом, широкий в своем черном зипуне, пахнущем костром, и потопал к одной из вышек, возле которой собрались его подчиненные и коллеги.

— Поехали, — Ивашура полез в кабину. — Сейчас к радиофизикам, потом в воинскую часть, хочу попросить у них пневмопистолет для метания сетки-ловушки, а потом к медикам.

Рузаев сделал вид, что ему все равно.

Первую вылазку к Башне отложили на поздний вечер, чтобы не возбуждать излишнего любопытства у прибывшей комиссии вкупе с журналистами, операторами телезаписи и другими неофициальными лицами, переполнившими лагерь экспедиции.

Ивашура свободно владел английским, сносно французским, и в разговоре с приехавшими иностранными учеными и журналистами переводчиков не требовалось. «Пресс-конференции» как таковой не было. Ивашура довел до сведения иностранцев порядок работы экспедиции, распорядок дня, рассказал об основных направлениях исследования Башни и с помощью Богаева, который тоже говорил по-английски, распределил приехавших по лабораториям и отрядам экспедиции. Вновь прибывшим журналистам он пообещал рассказать все подробности на следующий день, дав им сутки на акклиматизацию и предоставив возможность самостоятельной добычи информации у остальных жителей лагеря, прибывших ранее.