Будни самогонщика Гоши - 2. Мир и нир - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

медленно. А если анты вздумают преследовать? Захотят отомстить? Наша армия сейчас от воровской шайки не отобьётся.

- Чем дальше мы от столицы, тем меньше шанс. Накинулись бы раньше. Тем более, когда у нас есть какой-никакой замок. И боевое охранение выставлено. Сонными на боку нас не застанут.

- Верно говоришь, глей. Да только нехорошо на душе. Спел бы? Про возвращение домой, на Родину.

Я усмехнулся. Согласен, давно не пел. Не из вредности – просто не пелось.

- Мульд мне не Родина. Но сейчас – дом. Фактически вторая Родина. Ладно. Слушай.

Я сел поудобнее и начал, постукивая ладонью в такт.

Мне говорят, что я родился дважды,И что теперь это – моя страна.Здесь рай земной, и это скажет каждый,Кто что хотел, тот получил сполна.

И все балдеют от заграницы, и на Бродвее родные лица,А я, тупица, скучаю, а я, тупица, скучаю по Москве.И все балдеют от заграницы, и на Бродвее родные лица,А я, тупица, скучаю по Москве, и мне не спится, и дырка в голове[1].

- Бродвей, Москва, Лондон и Арбат – это такие брентства в очень далёкой стране, - пояснил я слушателям по окончании пения, очередной раз удивляясь таланту автопереводчика. В песне некоторые строки заканчиваются словами «по Москве» и «в Ниццу», непонятная мне магия Веруна умудрилась найти к ним рифмы в рычащем местном наречии… Круто!

Захотелось помучить переводчика. Напрягшись, я вспомнил начало знаменитой песни Фрэнка Синатры. Ритм отбивал щелчками пальцев.

Start spreading the news,I'm leaving today.I want to be a part of it,New York, New York[2].

И обнаружил, что пою не на местном языке, а на английском! На ломаном, конечно. Синатра в гробу не то что перевернётся – не удивлюсь, если крутится как пропеллер.

Переводчику не понравилось моё произношение? Горячо с ним согласен. Но, наверно, дело в другом. Я практически не понимаю английского. Из этих четырёх строк – только Нью-Йорк. Остальное воспроизвожу как просто запомнившиеся звуки. Значит, Яндекс Веруна улавливает смысл сказанного и того, что ещё будет сказано.

К тому же… Вернуться в Москву отсюда, тем более в город детства Брянск – реально греет. А в Нью-Йорк? Разве чтобы увидеть сто раз надоевшие в боевиках улицы Бронкса, Манхеттена и Центральный парк, подземку с обкуренными афробомжами, граффити где только возможно, груды мусора под ногами. Ей богу, Дымки мне симпатичнее.

- А ещё? – подтолкнул ант.

- Хватит. В Кирахе мне хорошо поётся. Вот Нираг не даст соврать. Приезжай. Да и напитки вкуснее, жаль – всзятые с собой кончились.

- Хоть одну спой!

Он с трудом справлялся с икотой.

Через какое-то время, усугубив примерно ещё литр вина, я почувствовал, что созрел для песни, исполняемой только в хорошо поддатом виде. Не под столом, но когда путь туда обозначен.

- Хорошо. Как раз на ум пришла – «Застольная лягушачья». Трезвым противопоказана.

Фирух тоже набрал достаточный градус. Если набухаться, жуткая примитивность слов воспринимается как надо. Нирага споить невозможно, но он душевно поддерживает пьяную компанию.

Я затянул:

Хорошо нам жить на свете,Потому что солнце светит,И растёт вокруг трава…Ква-ква-ква, ква-ква-ква, ква-ква-ква!

Дальнейшие звуки может воспроизвести адекватно, наверно, только один человек в обоих мирах – автор песни Эдуард Ханок[3]. Я спел приблизительно: буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль…

Кваканье получилось офигенно! И под «буль-буль» подобрался очень смешной местный звук. Оба моих слушателя покатились от хохота и после третьего куплета радостно булькали хором, пытаясь попасть в мотив.

Так коротали время, пока другие занимались делом. Мне доже показалось: хорошо быть главнокомандующим. Когда нет войны.

Наконец, через несколько дней у стен замка собралось достаточное число подвод, груженных провиантом. Нехитрые рецепты приготовления похлёбки из муки и кусочков мяса, впервые принесённые мной в этот мир ещё до осады замка Коруна, принадлежавшего тестю, освоили во всех отрядах. Очень не хватало полевых хлебопекарен. Замковая трудилась не переставая, выдавая хлебы, до нашего отъезда. Но хлеб пористый, занимает куда больше места, чем мука.

В общем, я рассчитывал дойти до Мульда без проблем и без длинных остановок. Наивный! В этом мире ничто не случается как задумано.

Нам ударили в тыл через сутки после пересечения границы нашего королевства. Запасы пищи подошли к концу. Кхары были пущены пастись на осенних лугах. И уже ничто не предвещало беду. Я оставлял арьергард и боевое охранение скорее по привычке, чем для перестраховки. Люди расслабились.

Нападавшие явно посылали лазутчиков. Дождались ухода фуражиров, отчего нас стало на четверть меньше.

Было утро. Закончился завтрак. Собранные командиры отрядов отчитались за прошедшие сутки: разбив лагерь, воины занимались текучкой. Отбирали кхаров, приговорённых на убой во время этой остановки.

Дремотное состояние моей души разорвали крики с той стороны, откуда мы пришли днём раньше. Я бегом кинулся к своему отряду, поминая себя матерным словом за то, что отпустил Нирага.

Превратить расположение в доморощенную крепость невозможно: нет достаточного количества телег, чтоб замкнуть круг. Отряды строились сами по себе.

С отчаянием я понял, что единое командование не наладить. Нет вестовых на быстрых кхарах. Нет даже продуманного плана боя в привязке к этой местности. Только общие намётки обороны и контрудара на случай преследования.

Дрались пешие. Мы подпёрли отступавших. Потом я приказал пропустить их за наш строй – уставших, многие раненые. Мне нужно было выиграть время, пока за нашей спиной развернутся и двинут остальные. Хватит ли людей? Они у меня всё же не относятся к расходному материалу.

Ровно так же, как и в ночной драке у Тейфарра, действовал смело – за спинами моих парней. Стрелял, просовывая ствол ППС между ними, из-под локтей. При быстром нажатии и отпускании вылетает одна-две пули.

Биб обрушился на второй ряд. Два десятка здоровых мужиков принялись ползать по земле, дуть в штаны и пускать слюни. И отключился, занявшись перевариваем проглоченной души. До оружия массового поражения мой невидимый киллер пока не прокачался.

Схватка, начавшаяся на краю поля, где дорога выходила из леса, стала растекаться вширь. Нас начали охватывать с обеих сторон и одновременно теснить. Справа в пеших отчаянно врубился отряд Фируха, левый проваливался. Я метнулся туда и как мог исправил положение. Патроны 7.62 кончились, у меня остался последний резерв – один магазин к ПМ.

- Биб! Пока не готов работать, узнай, кто и где у них главный.

Я понимал, атаковавших меньше, чем наших. Две-три сотни максимум. Ну, или четыреста. Их сила