Cosa Nostra история сицилийской мафии - Дикки Джон

«Я способен проникнуть в сицилийскую душу. Я обнаружил, что она, несмотря на жестокие раны, нанесенные ей столетиями гнета и тирании, зачастую похожа на добрую и бесхитростную душу ребенка, готовую все скрасить своей щедростью и всегда склонную к самообману ради того, чтобы сохранить веру и надежду. Она готова предложить весь свой опыт, все свои привязанности и готовность к сотрудничеству тому, кто проявит желание понять законную мечту народа о справедливости и свободе».

Мори утверждал, что ключом к пониманию успеха мафии является способность последней использовать природную уязвимость и доверчивость сицилийцев. Мори считал, что мафия не является организацией. Однако в целях поддержания правопорядка полиция и судебная система вполне могут действовать, исходя из того, что она является организацией. В действительности такой подход лучше всего объясняет выражение «особый взгляд на природу вещей». Мафиози были связаны между собой «естественным сходством», а вовсе не обрядами посвящения или какими бы то ни было формальными обязательствами.

На этом весьма зыбком фундаменте Мори построил всю свою репрессивную программу. Она была очень проста: следовало, используя как можно более доходчивые методы убеждения, заставить впечатлительных сицилийцев увидеть, что государство еще более жестоко, чем «люди чести». Фашистское государство намеревалось состязаться с мафией в свирепости. Зрелищность также назначалась существенной частью плана по установлению общественного порядка на Сицилии. Именно так была задумана операция в Ганджи, с помощью которой планировалось вселить благоговейный ужас в души бесхитростных сицилийцев, все еще порабощенных преступниками.

Через четыре месяца после осады Ганджи Мори применил такую же тактику против знаменитого мафиозо дона Вито Кашо-Ферро, который начал свою карьеру в 1892 году, проникнув в отделение Fasciместечка Бисаквино, неподалеку от Корлеоне. Потом он отважился уехать в Соединенные Штаты, где сделал состояние на контрабанде крупного рогатого скота, используя для этого небольшую флотилию малых судов. Говорят, что когда в лучшие годы дон Вито объезжал свои горные владения, представители властей тех городов, которые он посещал, ожидали его приезда у городских ворот и целовали ему руку. Первого мая 1926 года Чезаре Мори вторгся на территорию Кашо-Ферро, дабы выступить с речью на митинге. Поскольку дувший со стороны Сахары сирокко гонял по площади мелкий песок, «железный префект» начал свое выступление с яркого и в то же самое время незамысловатого каламбура: «Меня зовут Мори и я заставлю людей умирать!» (Итальянское слово moriозначает «умирать».) «Преступность должна исчезнуть точно так же, как исчезает этот уносимый ветром песок!»

Спустя несколько дней основанные Мори «межрегиональные» силы полиции по борьбе с мафией предприняли облаву на участке, включавшем в себя Бизакино, Корлеоне и Контесса Энтеллина. Были арестованы более 150 подозреваемых, среди которых оказался и дон Вито. Его крестный сын поехал к одному местному землевладельцу, у которого хотел получить поддержку, но ему вежливо объяснили, что «времена изменились». Так наступил конец царствования дона Вито. Вскоре против него выдвинули обвинение в давно забытом убийстве. На состоявшемся в 1930 году суде он принял смиренную позу, а его адвокат сделал жалкую попытку привести знакомый нам аргумент в пользу своего подзащитного. Перечисляя свидетельства того, что его клиент при любых обстоятельствах ведет себя честно, адвокат сделал следующее заявление: «Мы должны прийти к заключению, что либо Вито Кашо-Ферро не является мафиозо, либо что мафия, как на то часто указывают ученые, является бросающимся в глаза проявлением индивидуализма, формой пренебрежения, в которой нет ничего безнравственного, низменного или преступного». Похоже, сирокко вновь задул в тот момент, когда судья назначил обвиняемому пожизненное заключение. Дон Вито умер в тюрьме в 1942 году.

Очевидно, Мори считал, что предпринятые им крутые меры окажут воздействие не только на запуганных мафией сицилийцев, но и на самих мафиози. Вскоре после того, как в мае 1926 года был арестован дон Вито Кашо-Ферро, Мори пригласил всех охранников земельных участков провинции Палермо на тщательно срежиссированную церемонию приведения к присяге на верность. Тысяча двести охранников построились в боевой порядок на небольшом холме неподалеку от Роккапалумбы. Лишь двое из приглашенных не смогли принять участие в этой церемонии по состоянию здоровья, о чем свидетельствовали предоставленные ими медицинские справки. Перед тем как выступить с речью, Мори осмотрел шеренги собравшихся: впредь им надлежало защищать частную собственность, действуя от лица государства, а не мафии. Военный капеллан отслужил мессу подле установленного на открытом воздухе алтаря, а затем напомнил охранникам, что им вскоре предстоит дать очень важную клятву. Мори объявил, что каждый из присутствующих может покинуть церемонию, если он не готов дать присягу. После этого он повернулся спиной к собравшимся. Никто из них не пошевелился. Снова повернувшись лицом к аудитории, «железный префект» зачитал текст присяги. Все как один охранники произнесли слово «клянусь». Под звуки военных маршей и фашистских гимнов они один за другим двинулись вперед, чтобы поставить подписи под текстом присяги.

Спустя год такому же обряду подверглись те устрашающего вида люди, которые охраняли цитрусовые рощи Конка Д'Оро. В конце церемонии, чтобы хоть как-то отметить их лояльность новому режиму, им, как бойскаутам, вручили латунные значки с изображением перекрещенных винтовок на фоне оранжевого бутона.

Следует сказать, что за этой пропагандистской кампанией стояла расчетливая политическая стратегия, целью которой было склонить землевладельцев на сторону режима. Хозяева некоторых крупных участков несомненно оценили усилия фашистов, направленные на то, чтобы осадить слишком самоуверенных охранников и gabelloti. Во многих случаях, как например во время осады Ганджи, Мори добился успеха благодаря тому, что применил в отношении землевладельцев весьма традиционный метод оказания давления с целью заставить их выдать преступников, которых они укрывали. В более общем смысле Мори ставил себе целью привлечь население на свою сторону, но не с помощью правосудия, а через применение силы. В результате репрессиям подвергались все слои населения. Подобная практика была слишком хорошо знакома островитянам. Менее чем за три года с момента начала кампании Мори приблизительно 11 тысяч человек были арестованы, причем 5 тысяч только в провинции Палермо. Невозможно себе представить, что все они были «людьми чести» или членами бандитских сообществ. Даже один из тех судебных обвинителей, которые были вовлечены в войну против мафии, считал, что наряду с преступниками арестовывают и честных людей.

За крупномасштабными облавами последовали столь же грандиозные судебные разбирательства. Наиболее громкие из них проводились в атмосфере запугивания. Мори подвергал цензуре отчеты прессы о ходе судебных процессов и стремился показать, что любой защищающий мафиози сам является членом мафии. Поэтому часто дело заканчивалось обвинительным приговором, что и требовалось фашистам. Дуче с гордостью объявил парламенту, что тот главарь мафии, который наговорил ему дерзостей в Пиана деи Гречи, получил длительный срок.

К одному из широко разрекламированных успехов Мори привело заурядное дело о краже осла в Мистретте. Это дело оказалось хорошим примером той двойствености, которую носили репрессивные меры фашистов в отношении организованной преступности. Кража осла заставила полицейских выдвинуть и отработать целый ряд версий, пока они наконец не нагрянули в контору богатого адвоката и политика Антонио Ортолевы. Там они обнаружили девяносто подозрительных писем с описанием различных сделок, в том числе и сделок с какими-то «седлами», а также обращений, поступивших со всех концов Сицилии с просьбами вмешаться в судебные разбирательства, действуя на стороне «молодых студентов». Решив, что эти письма являются зашифрованными и имеют прямое отношение к кражам скота, полиция арестовала преступников. Но на самом деле шифр был совершенно неясен. Возможно, в письмах шла речь об оказании обычных конфиденциальных услуг, и таким образом они могли свидетельствовать лишь о заурядной политической нечистоплотности, а не о причастности к организованной преступности. Но возглавляемая Мори полиция не стала утруждать себя подобными сомнениями. Было объявлено о том, что Антонио Ортолева является не кем иным, как главарем «межрегиональной мафии».