2010 № 1 - Евгений Гаркушев

— Ладно, — натужно усмехнувшись, признался он. — Просто зашел…

— А это ты поди хыке расскажи. Она поверит.

Портнягин встал, словно собираясь в знак протеста покинуть зал заседаний, потом вспомнил, где находится, и снова сел. Засмеялся, не разжимая губ.

— Да… — сказал он наконец. — Давненько не видались. Целых две недели… В чем нужда, говоришь? — Вскинул глаза, стал серьезен. — В тебе, Ефрем.

— Эк ты! — поразился тот. — Ну-ну…

— Пойми: ты нужен движению! — Портнягин повысил голос. — Именно ты! Старейший… — Тут он запнулся, вспомнив, что старый колдун Ефрем Нехорошев, оказывается, не так уж и стар. — Да, старейший! — с вызовом повторил кандидат, упрямо сводя брови. — Старейший чародей Баклужино… Люди к тебе тянутся… Вот и поддержи нас!

— Смешной вы народ, — сказал колдун. — Чуть во что уверуете — тут же всех давай в свою веру на веревке тащить. То ли скучно одному, то ли совестно…

— Ефрем! — укоризненно прервал его Глеб. — Нам необходимо сильное, справедливое Баклужино. Держава, которой можно было бы гордиться! Вспомни, сам же столько раз власти бранил, говорил: до революции доведут… Ну так вот он, наш случай: взять власть самим…

— Мало ли что бранил! — невозмутимо возразил Нехорошев. — С кем не случается? Мне вон таракан в аккурат перед твоим приходом тоже на ковре целую прокламацию выписал…

Портнягин взглянул на пол, тронул носком туфли трупик насекомого, потом всмотрелся, свел брови. Прочитать астральные знаки, начертанные издыхающей тварью, для питомца чародея не составляло труда. Тем более свежие еще, не выдохшиеся.

— В-С-Е-Х Н-Е П-Е-Р-Е-Т-Р-А-В… Вот видишь? — упрекнул он учителя. — Даже таракан — и тот сознает, что сила в единстве…

— С дихлофоса — чего ж не осознать… — проворчал тот. Затем как-то по-особенному покосился на выученика — и решительно протянул руку к бутылке.

— Зря ты, — обеспокоенно предупредил Портнягин.

Не слушая, старый колдун привычным движением свинтил пробку, наполнил мутноватый граненый стаканчик, но вместо того, чтобы принять его самому, подал Глебу.

— Ты выпей, — сочувственно произнес он.

Кандидат в Президенты недоверчиво воззрился на бывшего своего учителя.

— Выпей, выпей… — настаивал тот.

И неспроста. Водка подчас расплетает волокна ауры не хуже размыкала. Не зря же бытует в народе выражение «промыть мозги».

— С ума сошел? Мне сейчас мост открывать!

— Какой мост?

— Через Чумахлинку. Ленточку золотыми ножницами резать, речь говорить…

— Ох и житуха у тебя!. — посочувствовал чародей. — Тогда так… — отставил стаканчик на стол и с кряхтением поднялся с табурета. Достал из кармашка засаленного халата уголек и, с видимым трудом опустившись на карачки, начертал на полу неровную замкнутую кривую.

— Становись в круг.

Портнягин усмехнулся:

— Боишься от меня идей нахвататься?

Дело в том, что, когда работаешь с сильно запущенным клиентом, первое правило: ставь болезного в круг, а то, не дай бог, порчу подцепишь. Ефрем Нехорошев обычно такой предосторожностью пренебрегал, говоря, что зараза к заразе не липнет. И если он теперь вспомнил об этой уловке, значит уже и сам опасается.

Печально, печально… Хотя, с другой стороны, такая осторожность лишний раз подтверждала завораживающую притягательность предвыборных обещаний Глеба Портнягина. Это радовало.

— Плохо ты обо мне думаешь, Глебушка, ой, плохо… — посетовал с ухмылкой старый колдун, видимо, угадав тайные чувства питомца.

— Там у меня… — наклонил башку и потыкал хрупким пальчиком в проплешину на макушке, — такая давка, что ни одна чужая мыслишка не втиснется. А втиснется — ей же хуже. На словечки разорвут да по ветру пустят…

— Тогда зачем…

— Сейчас поймешь. Становись в круг.

Молодой человек пожал плечами и, вставши с табурета, переступил угольную черту.

— Дальше, — велел старикан. — Посередке стань…

Портнягин шагнул в центр круга и вдруг пошатнулся. Импровизированное размыкальце сработало. Конечно, до Секондхенджа ему было, как батарейке до электростанции, и тем не менее привычным колдовским глазом Ефрем Нехорошев отчетливо различал, как начинают слегка лохматиться энергетические канатики, связывающие Глеба с людским скопищем, как отслаиваются от них отдельные аурические волокна.

С неслышным взвизгом метнулась под койку ученая хыка.

Старый колдун огляделся, запахнул поплотнее халатишко и, покряхтывая, присел на табурет.

Глеб Портнягин стоял неподвижно. Глаза кандидата в Президенты опасливо блуждали — классический вид внезапно разбуженного сомнамбулы.

— Слышь, Ефрем… — испуганно выдохнул он вдруг. — Я ж вроде не пьяный был! А столько дури наплел…

— Да не то чтобы совсем дури… — задумчиво молвил Ефрем. — Тут еще с какой стороны посмотреть… Ежели с государственной — все по делу, все разумно…

— Ой-й!. — зажмурившись, тихонько взвыл Портнягин. — А на митинге-то, на митинге…

— Табурет дать? — с тревогой на него глядя, осведомился наставник. — Голова не кружится?

— Нет…

— Здоров… — оценил старый чародей. — Которые послабже, бывало, и с копыт падали…

Портнягин глубоко вздохнул, пришел было в себя — и тут же снова обмер, зажмурился:

— Йо-о!.

Что-то, видать, еще припомнил.

Присел по-тюремному на корточки, посидел так, посидел, головушку свеся, а там и вовсе опустился на пол. Нет, не то чтобы обмяк или там ослаб в коленях — просто подчинился порыву души. Шутка, что ли — разом от всего опомниться!

— Костюмчик испачкаешь, — заметил колдун. — Эх, не смикитил я что-нибудь подстелить…

— Не последнее, чай, донашиваю… — ответ прозвучал хрипловато, но все-таки это был ответ — Портнягин стремительно приходил в себя. Могучий организм, ничего не скажешь!

Размыкальце выдыхалось. Напряжение астрала, сфокусированное заклинанием в центре круга, быстро падало. Для настоящей, серьезной промывки ауры в корень требуются куда более высокие энергии.

— Пересел бы все-таки на табуретку…

— Нет, не надо. Тут посижу… — Портнягин вскинул голову. — Ка-ак они меня все достали, Ефрем! — вырвалось у него. — Шагу самому ступить не дают: ногу поставь так, голову поверни так, подбородок вздерни повыше… Референты, имиджмейкеры, политтехнологи, тудыть иху перетудыть!. Думаешь, я речи сам сочиняю? У меня тут… — потыкал пальцем в правое ухо, — динамик вставлен. Вот и повторяю все за ним, как попка… Эх, если бы не народ баклужинский! Бросил бы все к чертовой матери…