Ненужный. Начало пути (СИ) - Руслан Ряфатевич Агишев

— … Вроде из благородных был господин, — мальчишка понизил голос до шепота и заговорщически наклонился. — И даже одаренный.

А теперь все внутри у него разом упало. Сразу же догадался, что это был за благородный господин из одаренных. Боярин Зауров, сука, что никак его в покое оставить не хотел. Выгнав из отцовой дружины всех старых дружинников, Зауров-младший особо не взлюбил Михаила за его независимый нрав. Пообещал, что тот даже золотарем в столице не найдет работу. Мол, пока не придет к нему, не повинится, не упадет в ноги, ничего ему не заработать здесь.

С той поры Михаил, опытный мастер боя, участник не одной военной компании, и бедовал. На имперскую службу пытался поступить, не брали. По найму в боярскую дружину просился, отказывали. Даже на завод простым мастером хотел пойти, чтобы семью прокормить. К счастью, сюда, к купцу Веретенникову, взяли. Неужели и отсюда попросят?

— Здрав буди, Михайла, — купец, как и настоящий старовер, выглядел соответствующе. Был изрядно дороден, массивен, с густой окладистой бородой с проседью. На нем серый пиджак из дорого английского сукна, жилетка такого же цвета, выглядывают большие золотые часы Брегеты. — Пошли, поговорим.

Отошли в сторону от обоза, чтобы окружающие «уши не грели». Веретенников шумно высморкался, вытерся красным шелковым платком, который затем долго и основательно складывал. Похоже, не знал, как приступить к разговору.

— Повиниться хочу перед тобой Михайла. Не в моем правиле своей слово менять, но…

У Михаила сжалось сердце. Точно, покажут ему на дверь.

— Придется уйти тебе… Пойми, Михайла, не могу я иначе, — от смущения Веретенников нещадно потел, отчего то и дело приходилось вытирать со лба пот. — Даже с моими миллионами не с руки мне тягаться с благородными. За ним ведь и другие встанут, коли я артачится начну. Я же один одинешенек останусь…

Михаил кивнул, с трудом сдерживая эмоции. Злость и ярость изо всех сил рвались из него. Жутко хотелось взять в руки верный карабин и пойти в известный ему дом, чтобы спросить с его хозяина за все.

— Ты, Михайла, только зла не держи. Не могу я иначе.

Купец протянул ему пачку ассигнаций. Рублей пятьдесят, по виду. Для одного много, а для семьи настоящие слезы. Два месяца протянут, а после из квартиры турнут.

Теперь точно уже никто на работу не возьмет. В городе слухи быстро расходятся. Скажут, если уж сам Веретенников испугался, то и нам не с руки в такое влезать.

— Прости, Михайла, если сможешь…

Мужчина опять кивнул, стараясь не смотреть купцу в глаза. Не хотел, чтобы тот видел, что внутри него творится. Нельзя ему сейчас такое показывать, а уж тем более выплескивать из себя. Он ведь мастер боя и такого может натворить сгоряча, что и вдесятером не расхлебать. Этого, по всей видимости, опасался и купец, очень осторожно подбиравший слова.

— Бог простит, Афанасий Прокофьевич, Бог простит, — выдохнул Михаил, и пошел прочь от двора.

— Михайла, деньги, — крикнул ему вслед бывший хозяин, держа конверт на вытянутых руках. — Возьми, Христа ради.

Веретенников аж взбледнул с лица. Видно, вообразил, что бывший работник на него зло затаил и захочет отомстить. А от бывшего мастера боя можно было такого ожидать, от чего и два десятка охраны не защитят. Многие в столице еще помнили, как во время одной из дворянских буч мастер боя с одним лишь ножом вырезал целый отряд противников.

— Возьми, Михайла, возьми. Еще добавлю…

Криво усмехнувшись, Михайла мотнул головой. Пора заканчивать весь этот цирк, а то зрителей становилось все больше и больше. Все равно деньги придется брать. Гордость, конечно, гордостью, но нужно и о семье подумать. Кто знает, когда теперь еще работу найдет.

Взял пачку ассигнаций, сунул их за пазуху. Вот теперь пора уходить.

— Домой… Не-ет, сейчас не грех и стопку пропустить, — задумавшись, он кивнул своим мыслям. Настроение было полный швах. Не знал, что теперь дома говорить. Они ведь так радовались, что ему удалось устроиться. — Тогда в трактир. Хоть душу отведу…

К сожалению, ничуть не полегчало. Выпил аж две стопки горькой, а на душе кошки с целого телка скребли. Пожалуй, даже хуже стало. Все нутро жечь стало от обиды. Ведь, его, не последнего мастера боя, какого-то как безродного пса, уже больше года гоняют. Куда не пытается приткнуться, гонят оттуда. А боярин, сука, всякий раз при этом о себе напоминает: то домой письмо с угрозами пришлет, то через свою дворню об обиде напомнит.

— Сучий потрох! — выругался он, до хруста сжимая кулаки. — Удавил бы гаденыша, если бы только дотянулся. Ведь, сука, не даст жизни…

Ясно было как день, что эта мстительная скотина, боярин Зауров, не оставит его в покое. Будет гнобить его столько, сколько сможет. А сможет он, как это ни прискорбно, много и долго.

— А если личную жалобу Императору подать? Как имперский мастер боя имею право.

Он было оживился, но тут же снова поник плечами. Бесполезно. Что он, в самом деле, как маленький? Род Зауровых не самый последний в империи и имеет большие связи на самом верху. По слухам, Зауров-младший тесно общается с одним из великих князей, с которым его связывает крепкая мужская дружба и даже нечто больше.

Сплюнув, Михаил повернулся в сторону дома. Но не успел и двух шагов сделать, как за спиной услышал негромкое покашливание.

— Эй, человече! — он резко развернулся и едва не наткнулся на амбала с широченными плечами и бычьей шеей. От такого хорошего точно не жди, особенно в вечернее время у трактира. — С тобой большие люди поговорить хотят. Не ерепенься, служилый. В накладе не останешься.

Удивленный Михаил вскинул голову. Никак такого не ожидал. Думал, обычного грабителя встретил.

— Пошли. Тут совсем недалече, — амбал развел руками, всем своим видом показывая, что нет никакой опасности. — Пару верст всего. Не успеешь оглянуться, уже дома будешь.

Пожав плечами, Михаил кивнул. Чутье, которое остро реагировало на опасность, молчало. Значит, можно было сходить на встречу. Вдруг, хорошие вести.

Идти, и правда, долго не пришлось. Какими-то задворками и закоулками они прошли пару кварталов и оказались в Нижнем городе, где проживали в основном мастеровые и работные люди. Улицы грязнее стали, фонари через один горели, горластых пьянчуг хоть косой коси. Самое место для непростых встреч и разговоров.

У одного из неприметных домов амбал остановился. Распахнул дверь и крикнул:

— Привел.

Произошедшее дальше Михаил на всю оставшуюся жизнь запомнил.

* * *

Как дважды два ясно было, что его привели в воровскую