ЧОП 'Заря'. Книга пятая - Евгений Александрович Гарцевич

дорогу. За рулем сидел наспех перебинтованный Стеча. Бледный, особенно на фоне, покрасневшего бинта на голове, моргает, морщится, но держится. Банши бросилась к нему, сместив его с водительского сиденья.

Я заглянул в кузов — в углу, скрипя зубами и протезами, сидел Захар и одновременно пытался держать Искру и прижимать повязку к раненому плечу.

— Дуй в «буханку», я тут справлюсь, — кивнул Захар, кивая на Искру. Без сознания, вся в саже, но ран не видно и дыхание ровное.

А вот в «буханке» все было сильно хуже. В кабине Гидеон, волосы взъерошены, пальцы побелели на камне управления, спина прямая, будто он свою книгу проглотил и теперь бурчит какие-то молитвы, не разжимая губ.

В кузове на полу младшая Кравец — не дышит, не хрипит, просто тихонько булькает. Над ней склонилась старшая, воет и кричит, двумя руками закрывая ее рану на шее. На полу валяются пустые склянки от регенерирующих эликисоров — лошадиную дозу уже залили, но эффекта, похоже, ноль.

Я поскользнулся в луже крови, когда заскакивал в кузов, налетел на Дашу, но та даже не среагировала.

— Держитесь, потрясет, — крикнул Гидеон и взбрыкнул «буханку» на повышенные обороты, что-то крикнул еще, но моторка заглушила большую часть слов. — В пригороде… община… врач…

— Матвей, помоги, сделай хоть что-нибудь… — я не услышал, скорее прочитал в зареванном взгляде и медленном движении, искусанных до крови губ.

«…Харми, что делать?» — не все же мне калечить моими фобосами, вдруг получится.

«…не знаю…» — растерянно, тоже чуть не плача, прошептала Харми: «…я правда не знаю… одно дело ты, а тут внешний объект…»

«…так, отставить истерику…» — вмешался Ларс: «…глаза боятся, а руки делают…»

Тоже верно. Стараясь не смотреть на странного цвета кровь, текущую сквозь пальцы Ольги, потянул руки, но промазал. Моторку тряхнуло на кочке, меня кинуло на Дашу, а Ольгу отбросило к стенке кузова. Рана на шее открылась — неровные, будто от разрывного патрона края, густая темная кровь с зеленым отливом и вкраплениями гноя резкими толчками стала выбиваться наружу.

— Это что еще за хрень зеленая? — я вцепился обеими руками в рану, толком не понимая, что делаю. То ли ладошками пытался прикрыть дыру, только пальцами передавить артерию.

— Демонобоем пальнули, уе… — «буханка» снова рыкнула, приглушив Гидеона, — …ки. С таким только на деймосов ходят.

Гидеон еще что-то сказал, но я не расслышал. Потом Ольга начала говорить что-то сквозь слезы, но не мне, а Гидеону. Попросила ехать быстрее и устало откинулась к стенке, держа Дашу за руку.

«…Харми, говори, что делать?» — я начал разминать плечи.

Странное получилось движение. Ладони в напряжении на ране — не приподнять, не расслабить. А качнуть силу хочется, направить из груди, при этом не ограничивая и не пережимая потоки в напряженных мышцах.

На уровне фобосов послышалась какая-то возня со спором, всхлипывание, резко сменившееся бодрым рычанием, и тут меня вштырило, словно это меня реанимируют дефибриллятором.

«…Матвей, давай вместе…» — проскрипела Харми: «…тебе нужно будет принять все на себя, а потом отзеркалить на нее. Иначе я не дотянусь…»

Я посмотрел на Дашу — глаза закатились, по лбу текут капли пота, температура тела явно запредельная. По телу идет вибрация, как от лихорадки, только ощущение будто что-то трясет ее изнутри. Сквозь мои пальцы, слегка обжигая их, просачивается зеленый гной. Вены вокруг раны набухли и потемнели, словно темно-зеленая рваная паутина.

Ну, на хрен!

Я закрыл глаза и сосредоточился, пытаясь представить себя всего лишь проводником. Захватил кусочек света от Харми, разгорающийся в моей груди, вцепился в него и повел по рукам. Перестал чувствовать свое тело — я труба, я помпа, я чертов велосипедный насос, которому надо впихнуть воздух в закрытую зеленым гноем Дашу.

Тот свет, который я чувствовал, разделился на две части, выпрыгнул из груди и пошел по рукам. Сопротивления не было, тело Даши не отталкивало меня, но чувство, что пытаюсь ртом надуть тонкий длинный шарик — тот, из которого потом крутят цветочки и собачек, не покидало.

Но образ мне понравился. Ухватился за него. Расслабился на секундочку, делая глубокий вдох, а потом подул. Слегка, постепенно наращивая силу, чтобы два потока, прошедших через руки, соединились вновь. И тогда уже протолкнул поток дальше. Еще и «буханка» подпрыгнула на яме, толкнув меня в нужном направлении.

Пошла энергия. В свете ауры свой поток я видел белым, а ту дрянь, что отравляла Дашу и мешала эликсирам остановить кровь и затянуть рану, темно-зеленым. Практически болотная трясина, которая тянула из девушки, а теперь и из меня, жизненную энергию.

«…Харми, мы пробились… заводи свою шарманку…» — проскрипел я сквозь стиснутые зубы.

По телу пробежала освежающая волна, словно тропический душ включили. Я опять ухватился за образ воздушного шарика и начал скручивать свой поток, придавая ему форму. Не знаю, насколько это было медицински оправдано, но крутка, еще крутка, и у меня появилась собачка. Лапки, ушки и маленькая смешная пасть, которая тут же вгрызлась в эпицентр зеленой хмари. Начала мотать головой и рвать ядовитый комок.

Даша застонала, а я начал лепить следующую фигуру. Кручу, верчу, цветочек сделать хочу. Еще меч могу, и на этом чертежи и схемы таких шариков, которые мы дарили детям в моей прошлой «арбатской» жизни, закончатся. Цветочек вышел кривым — короткий стебель, неровные лепестки, зато насквозь пропитанные светом.

Снова разделил потоки, чувствуя, как Харми меня будто за руку ведет. Обновил собачку и пустил бороться с зеленой хмарью, а цветочком начал восстанавливать энергетический фон Даше. Одним потоком вырывал, а другим наполнял. Получилось что-то типа переливания крови, а я в роли не только донора, но и фильтра. Вся та гадость, что попадала ко мне, сразу же подвергалась санобработке от Харми. Так и тянули, до тех пор, пока гной не прекратился, а стандартные эликсиры не начали действовать.

Я не понимал, сколько времени прошло. Тело, устав бороться с тряской, затекло, прилипнув к полу и к Даше. Я боялся убрать руки