Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США - Джоан Э. Кэшин

отряды и независимые формирования грабили дома его соседей, наживаясь на имуществе «собственного народа». Некоторые словно сходили с ума от ужасов войны и той власти, которую они имели над мирными жителями. Кавалеристы из Техаса ограбили ферму Дэвида Моррелла в Северной Каролине, забрав его кукурузу и не выдав взамен ни компенсации, ни документов. После этого один из техасцев верхом заехал в его дом и застрелил собаку. Полковник Джон Б. Палмер отправил своего капитана, чтобы тот расследовал эту историю, однако не сохранилось никаких свидетельств того, что кавалеристы были наказаны[379].

Как мы уже видели, солдаты армии Юга чувствовали некоторые угрызения совести из-за вреда, наносимого ими жилищам местных жителей. Во время обороны Атланты рядовой Филипп Стивенсон не хотел заходить в дом, в котором ему приходилось бывать раньше (когда началось противостояние двух армий, хозяева этого дома бежали). Теперь вокруг «огромной кирпичной коробки, пустой и одинокой» бушевала ярость, и, глядя на это, Стивенсон чувствовал тошноту. Чаще всего южане обвиняли во всех своих бедах северян. Так, артиллерист Джордж М. Низ решил, что дом Эдмунда Раффина разрушили янки, хотя сам Раффин сообщил, что в этом поучаствовали обе армии. Некоторые повстанцы возлагали вину за происходившее на самих мирных жителей, бросивших свои дома, и в этом их позиция совпадала с мнением противника. Дом, покинутый его хозяевами, писал капрал Уильям У. Чемберлен, будет стираться с лица земли обеими армиями[380].

Офицеры-мятежники пытались удерживать своих солдат в рамках. В апреле 1864 года была высказана угроза, что каждый, кто войдет в дома по дороге на Шривпорт, Луизина, будет арестован. И действительно, несколько человек попали под арест. Лейтенант Джеймс Кидд, которого один из офицеров назвал «прожженным злодеем», был арестован вместе с еще несколькими кавалеристами за ограбление мирных жителей и их домов в Теннесси. Бригадный генерал Брэдли Т. Джонсон пришел в ярость от «возмутительного» поведения другого бригадного генерала Джона Маккоусланда, в особенности когда тот в 1864 году сжег Чемберсберг, Пенсильвания. Что еще хуже, по возвращении в Конфедерацию люди Маккоусланда активно занялись грабежом. Таких солдат нельзя было призвать к порядку, заявил Джонсон, поэтому их следовало привлечь к суду. Очевидно, никакого суда не состоялось, а Маккоусланд продолжал утверждать, что сжег Чемберсберг по приказу Джубала Эрли в отместку за действия федеральной армии. Грабежи на территории Конфедерации он оправдывать не стал[381].

В 1864 году армия мятежников окончательно утратила свои социальные устои: конфедератам не раз случалось самым шокирующим образом нарушать самые основополагающие правила. К таким правилам, например, относилась обязанность хоронить своих сограждан. В Виргинии конфедераты забрали коня из погребальной процессии прямо на глазах у друзей и родственников почившей женщины. Иногда военные откровенно выказывали пренебрежение к материальным символам семьи и общины. На кладбище в Кэссвилле, Джорджия, они опрокинули надгробия, чтобы те не мешали им строить укрепления. Ни один общественный институт не мог считать себя в безопасности. В Северной Каролине конфедераты обокрали церковь и оставили на стенах неприличные надписи – очевидно, предназначение здания для них уже ничего не значило[382].

Многие мирные жители пришли к выводу, что в своем отношении к материальным ресурсам обе армии больше ничем не отличались друг от друга. Уильям Питт Чемберс, старший сержант армии Юга, в 1864 году с беспокойством отмечал, что действия его товарищей, без разбора уничтожавших имущество гражданских, только «расширяют пропасть» между армией и белым населением Юга. Как он и предполагал, эта пропасть стала непреодолимой. В феврале 1864 года в окрестностях Уоррена, Арканзас, белые жители сообщили рядовому-кавалеристу Конфедерации Джорджу Бодди, что обе армии одинаково опасны. Ему пришлось признать, что, разоряя «собственный народ», военные сами делали мирных жителей своими врагами. Мирные жители пришли к мысли, что об их интересах никто не заботится. В феврале 1864 года местный суд округа Аппоматтокс, Виргиния, попытался завладеть продовольствием, захваченным в этом округе армией Юга, однако правительство в Ричмонде пригрозило привлечь к ответственности любого гражданского чиновника, который отберет у военных провизию. Военный министр Джеймс Седдон поклялся, что это наказание будет применено и в отношении прочих гражданских лиц. Пропасть между армией Конфедерации и белым населением Юга становилась все шире[383].

Ужасы войны

В условиях нарастающего стресса некоторые мирные жители начинали вести себя все более безрассудно. В мае 1864 года высокий прилично одетый священник ворвался в самую гущу битвы при Йеллоу-Таверн, выкрикивая: «Где мой сын? Я хочу видеть моего сына». Так, под крики военных, которые приказывали ему уходить, он пересек все поле боя и, не получив ни единой царапины, скрылся в лесу. В других случаях скорбь полностью затмевала человеку рассудок. Во время похода на Атланту рядовой-южанин Сэм Уоткинс заметил белую женщину, которая металась от одной сосны к другой в поисках могилы своего мужа. Ей было известно только то, что его похоронили возле сосны, поэтому она кидалась и металась в разные стороны и выглядела «почти безумной». Иногда потрясение оказывалось слишком сильным. Когда отряды северян шли через долину Шенандоа, у двери одного из домов солдаты увидели белую девушку, смотревшую, как горят дворовые постройки, принадлежавшие ее семье. Девушка рвала волосы у себя на голове, повторяла ругательства, которые услышала от идущих мимо солдат, и хохотала, как сумасшедшая[384].

Многим казалось, что трещит по швам сам материальный мир. Ни та ни другая армия не могла справиться с пожарами, и пламя распространялось во все стороны со сверхъестественной быстротой. В мае 1864 года, когда янки подожгли у дамбы в Александрии, Луизиана, тысячи тюков хлопка, его горящие куски разнесло ветром по всему городу. Над охваченными огнем улицами всходило солнце, и город был залит каким-то потусторонним сиянием. Иногда солдаты находили исторические аналогии для тех сцен, которые разворачивались у них перед глазами. В октябре 1864 года капрал армии Севера Джордж Говард в изумлении смотрел в Виргинии на пылающие здания. Сквозь густой дым светило солнце, слышались крики женщин и детей, проклятия стариков. Это зрелище напомнило ему о том, как Наполеон приказал поджечь Москву. Мирные жители тоже боялись пожаров и их последствий. Когда на границе Теннесси и Виргинии янки подожгли склад боеприпасов, горящие обломки падали во двор Гарриет Э. Джонсон, жительницы Бристоля. Густой черный дым, страшнее которого она ничего не видела, напомнил ей о Страшном суде и конце света[385].

Чем больше погибало солдат, тем чаще в полях и лесах Юга находили человеческие тела, части тел и скелеты. В рассказах мирных жителей и солдат есть описания, которые нелегко читать даже сейчас. Смотреть на это, надо полагать, было еще тяжелее. К 1864 году те места, где велись сражения, были покрыты человеческими останками. Год спустя после битвы при Чикамоге из земли, особенно после дождя, все еще торчали скелеты. В 1864 году в Ризаке, Джорджия, из наскоро вырытых могил выступали человеческие кости. Солдатам случалось наблюдать ужасные картины. Когда во время осады Атланты произошел очередной взрыв, солдат-южанин Фил Стивенсон увидел повисшие на деревьях человеческие внутренности. Земля словно не могла принять в себя такое количество тел. Был случай, когда из огромной лужи грязи вдруг поднялось тело солдата-янки, причем сначала на поверхности показалась его нога. Изумленные сослуживцы сразу же вытащили его наружу[386].