Лаборантка - Марина Лётная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Настали дни, когда и я себя возненавидела. Потому что не выдержала и начала думать, что могла смолчать, да и вовсе быть внимательнее… И тогда бы я по-прежнему не высыпалась, пыталась успеть заскочить на учебу, бежала бы за автобусом, идущим в сторону другого конца города, проводила бы синтезы и, может, сблизилась с Антоном. Наверное, он отреагировал иначе, когда бы мы начали доверять друг другу больше… Я страдала от этих размышлений. И очень, очень скучала.
***
— Привет.
Крышка чайника начала предательски постукивать, когда незнакомый женский голос неловко прервался, прислушиваясь к звукам. Я выключила плиту и крепче сжала телефон.
— Привет… А кто это?
— Это Алла… Крымкина, — поняв, что меня беспокоят с университета, я тут же взволновалась, словно прежде не задумывалась над последствиями, и медленно опустилась за обеденный стол. — Настю отчислили, поэтому я теперь староста. Вот, звоню…
Ярлык чайного пакетика, трепыхающегося в пустой чашке, быстро порвался от моих нервных издевательств. Неплохая была девчонка. Никогда не прогуливала — в отличие от меня. Старалась быть угодной преподавателям. Да и долг был вроде всего один. Я ощутила, как от страха начало неугомонно стучаться в груди.
— Звоню сказать, что ты, похоже, следующая.
Я не нашлась, что ответить. Четыре года труда слишком быстро обесценились перед месяцем самовольных каникул.
— Нужно будет прийти, написать объяснительную, почему ты отсутствовала. Хотя, Ирина Андреевна сказала… Что ты можешь больше не возвращаться.
Тревожно сглотнув, я решила вдохнуть немного воздуха, но дыхание угодило в телефон с предательской дрожью.
— Ты все равно приходи, Дан. Вдруг, они позволят отработать…
Привычно ощутимые слёзы вновь выстлали глаза, размывая картинку тёмной, неубранной кухни. Я смогла вымолвить лишь жалкое писклявое «угу». Свежеиспечённая староста тяжело прислушивалась к моим попыткам объясниться.
— Может, у тебя есть медицинская справка? Или случилось что-то?
Алла заискивающе затаилась, от чего я ещё раз болезненно сглотнула. Мне нужно было положить трубку и хорошенько прореветься, чтобы решать вопрос с дальнейшим обучением на лишенную домыслов голову…
— Ты, может, скажешь, как тебя найти? Я могу приехать, навестить.
Предложение о помощи прозвучало как-то неестественно, с нажимом, и я продолжила молчать в трубку, не понимая мотивов чужого интереса. Слишком деятельная староста нашлась…
— Запиши мой номер, хорошо? А я тебе скину расписание Ирины Андреевны. Поправляйся…
Не найдясь, что ещё сказать в ответ на подозрительную тишину, девушка сбросила звонок. И я, наконец, заплакала в голос.
Да, я знала, чем заканчиваются пропуски на нашей кафедре. Но у меня не было долгов, я любила посещать лабораторные занятия, вела лекции не вынужденно, а ради себя. В этом семестре появилась еще одна причина — мне хотелось блистать знаниями на работе. А после увольнения внутри что-то перещелкнуло, и я почувствовала, что не смогу появиться перед университетскими установками с непринужденным видом. Мне и не хотелось. Будто больше не было смысла терпеть хамство преподавателей, наблюдать ненавистные лица…
Телефон пропищал, Алла прислала расписание. Я утёрла надоедающие слёзы, чтобы суметь разобрать нужную фамилию среди сотни окошек, и с трудом разглядела, что сегодня Ирина Андреевна вела лекции до позднего вечера. Следующие несколько дней она будет занята с магистрантами. Мне ее не поймать… Да я бы и не смогла ждать пятницы после новостей о моем надвигающемся отчислении. Звонок старосты сработал как будильник во время кошмарного сна — хоть как-то себе помочь я ещё могла. Нужно получить это чертово образование, мне оставалось меньше года до диплома… Я выскочила из-за стола и побежала в комнату, к шкафу. Нужно одеться поприличнее. Придумать, как объяснить своё отсутствие.
На улицу я не выходила уже четыре дня. За это время наступило потепление, пришла настоящая весна. Изумленно выглядывая в заляпанное от дождевых разводов и грязи окно, я обнаружила прохожих, прогуливающихся без курток. Впервые в жизни сезон сменился незаметно и словно мимо моего отвлеченного другими заботами внимания. Я испытала укол в груди — так хотелось наслаждаться, проживать обычную студенческую жизнь. Только не было на это сил и, кажется, смелости.
Не удавалось расправиться с гнетущим, щемящим чувством потери. Ухмыляющийся Антон Владимирович, как в первые дни нашего знакомства, накрепко засел в мыслях и не собирался меня оставлять.
Я быстро собралась, но ещё долго нерешительно расхаживала по комнате. Справки не было, как и достойной лживой версии. Ничего в голову не шло. И почему-то страшно было выйти за пределы квартиры… Там, за окном — заманчиво тепло, грязно после ночного дождя, но свежо. А я… Совсем не готова ни возвращаться к прежнему темпу, ни строить новые грандиозные планы. На самом деле, мне ничего уже было не нужно. Кроме него.
Едва ли не застряв в прихожей над наизусть заученным номером телефона, я пугливо закрыла журнал звонков и снова открыла расписание. Ирина Андреевна слов на ветер не бросает…
Свежий весенний воздух ударил по легким круче смолистого сигаретного дыма. Голова закружилась, стоило скрипучей двери захлопнуться. Под ногами чавкающая грязь.
Я поплелась пешком, ещё несколько раз обернувшись в сторону домофона. Собачники выгуливали своих питомцев, лающих на детей, визжащих на детской площадке, и прохожих. От угрожающего тявканья приземистого мастифа, тащащего на поводке хозяйку за собой в сторону собачьих разборок, я испуганно вздрогнула. Из соседей меня никто не знал. Женщина тоже предпочла не здороваться. Осмотрела меня скептически, грубо одернув собаку, и вдруг перешла в контрнаступление.
— А вы квартирантка из двадцать четвёртой квартиры! Верно же?
Я вспыхнула злобным страхом. Да какое вам дело… Не хватало разборок с соседями… Сидела дома месяц, и ещё бы столько же не выходила. Женщина хотела было возмутиться…
— Нет!
Я прибавила шагу и почти бегом вышла со двора, обогнув дом. Мне не хотелось разговаривать ни с одним живым существом… Тем более со спесивыми болтливыми соседками. Мою спину до последнего выжигал чужой взгляд, пока я
