Дело чести - Джеймс Олдридж

— Не будь упрямцем.

— Ты нелепо ведешь себя. Зачем ты остаешься в машине во время бомбежки?

— А ты почему остался?

— Я не успел выйти.

— И я тоже.

— Ну ладно, — уступил он.

— Это только до Ламии, — объяснила она. — Там есть госпиталь.

— Тебе лучше не появляться в госпитале.

— Я выйду до того, как мы приедем туда.

— А далеко это?

— Шофер говорит — почти приехали. Он знает моего брата.

— Правда?

— Правда.

И опять Квейль увидел, что машина остановилась и шоферы бегут в поле. Он лег на пол, и Елена легла рядом с ним. Он обвил ее рукой свою шею и повернул ее лицом к себе. Он поцеловал ее совсем спокойно, просто, уверенно; она вспыхнула и задрожала, и он прижал к себе все ее тело. Земля опять сотрясалась от бомб, и он чувствовал, как это сотрясение передается им, и ему уже ничего не надо было — только оставаться вот так и чувствовать, что Елена отдает ему то, что и он отдает ей. Так они лежали, пока не кончилась бомбежка. Потом Елена медленно встала и вернулась к австралийцу.

До Ламии растянутая колонна подверглась бомбежке еще раза два. Спустившись по склону, машины въехали в город. Он представлял собой пожарище, по которому еще гулял огонь. Дым и пламя стелились по земле.

— Скажешь австралийцам, что их товарищ остался здесь в госпитале.

— Если только госпиталь еще существует.

— Он за городом. А мы вернемся в нашу машину.

И она предупредила шофера, что уходит. Она приложила к шее австралийца толстый слой ваты и откинула с его лица длинные волосы. Теперь глаза его были закрыты, лицо отекло и побледнело, и она не могла понять, жив ли он еще. Она обошла остальных и сказала им, что их сейчас отвезут в госпиталь. Они поблагодарили ее на прощанье. Она вернулась в прежнюю машину и села рядом с Макферсоном. Когда пришел Квейль, Макферсон быстро погнал грузовик по разрушенному городу, проскочил мимо часового, который что-то кричал ему, и догнал другой грузовик на гладкой, ровной, прямой дороге за городом.

— Это и есть Фермопильская равнина, — сказал Макферсон.

— Да, — подтвердил Квейль.

Он поглядел на расстилавшееся по обе стороны пространство. Это была плодородная земля. Она была вспахана и зеленела; холмов было немного, но впереди вздымались высокие, царившие над всей равниной горы и высокий пик Менендиссы.

— Будет чудом, если этот старый рыдван перевалит через те горы, — заметил Макферсон. Он низко склонился над рулем и всматривался в темноту. Дорога впереди была забита отступающей колонной. Макферсон покачал головой и откинулся на спинку сиденья. Они достигли подошвы горы и начали подъем по извивающейся широкими петлями дороге. Они не успели далеко отъехать, как появились самолеты. Теперь вокруг не было полей, куда можно было бы бежать от бомбежки; только кусты терновника на склоне горы сулили какую-то защиту. Квейль и Тэп помогли Елене взобраться на склон над дорогой.

Бомбы сыпались у подножия горы на равнину. Та часть колонны, где находилась машина Макферсона, не пострадала, но Квейль стоя мог видеть разрывы. Это было похоже на то, как если бы мальчишка кидал камни в пруд.

И это повторялось все время, пока они совершали подъем. Каждый раз им удавалось подняться лишь на несколько футов. Когда они достигли первого перевала, перед глазами Квейля открылась вся ширь фермопильской равнины, и Ламия, и морской залив, и широкая гладь впадающих в него рек. Было уже за полдень, и по временам над ними появлялось до шестидесяти и даже до ста самолетов, и Квейль видел отступающие части, растянувшиеся, как гигантская гусеница, вдоль дороги по обе стороны перевала. Они двигались медленно, с остановками из-за жестокой бомбежки и пулеметного обстрела, которые продолжались весь день до позднего вечера. К концу дня они почти миновали горы и выехали к равнине Ливадии.

Когда стемнело, первый грузовик круто свернул с дороги. Макферсон повернул за ним, а потом отъехал в сторону и поставил свою машину на некотором расстоянии от него. Квейль вышел и помог выйти Елене. Он не понимал, чем вызвана остановка, и пошел к первому грузовику узнать. Тэп и старший лейтенант стояли возле машины и смотрели по сторонам. Шофер, подняв кожух мотора, копался в его внутренностях.

— Что случилось? — спросил Квейль.

— Придется постоять, — ответил офицер. — Что-то неладно с подачей бензина.

— И сколько это займет времени?

— Вероятно, повозимся до рассвета.

Елена пошла полем к лесу. Квейль поглядел ей вслед, потом вернулся к своему грузовику. Ему не хотелось торчать здесь целую ночь. Он чудовищно устал, но готов был отложить сон до Афин. Теперь, когда они почти у цели, ждать здесь — значит зря терять время.

— У них бензин не поступает в бак, — объяснил он Макферсону. — Может быть, мы поедем?

— А они без нас справятся? — спросил Макферсон.

— Не знаю, — ответил Квейль. — Пойдите взгляните сами.

Макферсон пошел посмотреть. Возле первого грузовика разожгли примус. Квейль слышал, как сержант крикнул, чтобы дали плоский котелок, а солдат ответил, что котелок завален инструментами, его не достать и можно обойтись без него.

— Нам лучше остаться на случай, если придется брать их на буксир, — сказал Макферсон вернувшись. — Далеко они на своей колымаге не уедут.

— Ладно, — ответил Квейль и пошел к первому грузовику.

Елена уже вернулась из леса и сидела рядом с Тэпом на брезенте, который расстелили возле машины. Старший лейтенант вытащил из своей сумки кружку.

— Хэлло, Джон, — воскликнул Тэп. — Мы тут поим Елену чаем. У тебя есть чашка?

— Меня можешь не считать, — ответил Джон. — Мой сержант тоже готовит там чай.

На дороге непрерывно слышалось громыханье и мелькали длинные тени — бесконечная вереница грузовиков продолжала свое отступление.

— Мы, кажется, только и делаем, что останавливаемся пить чай, — прибавил Квейль.

Задержка раздражала его.

— На этот раз из-за подачи бензина, — возразил Тэп. — Тут ничего не поделаешь.

— Вздор. Мы могли бы пересесть на другой грузовик.

— Из-за одной ночи ничего не случится. Я совсем разбит и Елена тоже.

— А где маленький грек? — вдруг спросил Квейль.

— Где-то здесь.

— Он пошел походить, — сообщила Елена и передвинулась к Квейлю, который продолжал стоять. Она оказалась у его ног и потянула его за брюки, чтобы он тоже сел, но он только дотронулся до ее плеча.

— Интересно, остался еще кто-нибудь в Афинах или нет? — заметил Тэп.

— Это еще что за новости? — спросил Квейль.

— Ты смотри, что делается. Вся армия отступает, — продолжал Тэп.

— Тогда Афины, вероятно, переполнены войсками, — заметил Квейль.

— Нет, я не то хочу сказать. Я думаю, что бомбардировочная эскадрилья эвакуировалась.

— Если от нее что-нибудь осталось.

— Не понимаю, где все «Харрикейны»?

— Еще в Египте, — вмешался старший лейтенант. Он погладил светлую щетину на своем подбородке и лег на спину.

— Нас, видно, здорово поколотили, — сказал Тэп.

— А ты на что рассчитывал? — спросил Квейль.

— Не знаю. Во всяком случае не на такое отступление.

— Нам все время придется отступать, — возразил Квейль. — Что еще можно делать, если не имеешь такой четкости, как у немцев? Или такой армии, как у них?

— Может быть, — ответил Тэп. — Но я продолжаю утверждать, что при равенстве сил мы их поколотим.

— Чепуха. Все наши методы устарели. И вообще все.

— Какая муха тебя укусила?

— Бросим, — сказал Квейль и пошел к своей машине.

— Как насчет чая? — обратился он к Макферсону, чтобы заглушить овладевшее им раздражение.

— Сейчас будет готов, — ответил сержант. — Барышня будет пить с нами?

— Она будет пить там, — ответил Квейль. Он сам не понимал причины своего упорного озлобления. Он испытывал его в присутствии Елены и Тэпа и когда разговаривал с Тэпом о происходящем. Зато Макферсон опять делал его самим собой.

— Что вы думаете насчет этого отступления? — задал он Макферсону неожиданный вопрос.

Макферсон помедлил, потом сказал:

— Скверно. Но мы ждали этого.

— А чем кончится, по-вашему?

— Дюнкерком. Мы всегда сумеем выбраться сухими из воды.

Макферсон говорил шутливым тоном, но Квейль знал, что он думает это серьезно.

— Пейте чай. — Макферсон протянул ему полную кружку. — Только сахару нет.

— Я пью без сахара.

— Мне кажется, нужно только крепко держать в руках то, что у нас есть, и мы возьмем немцев измором.

— Я тоже так думаю, — ответил Квейль, глотая горячий чай.

— Мы будем лучше драться на своей земле.

— Вы думаете, они вторгнутся в Англию?

— Не знаю. — Он вдруг заговорил с особенно резким шотландским акцентом. — Но если сунутся, ничего у них не выйдет.

— Я думаю, вы правы.

— Я тоже так думаю, — сказал Макферсон улыбаясь.