На дне могилы (Обреченная на раннюю могилу) - Фрост Джанин

Я все еще содрогалась от наслаждения, слизывая последние струйки крови с запястья Кости.

— Все когда-нибудь случается в первый раз, — отозвался Кости. — Доказывает, что если ты думаешь, будто знаешь все, то больше так не думай. Послушай-ка, сердце у нее остановилось?

Тут я опомнилась. Ну, еще и оттого, что вена иссякла, что помогло мне вновь сосредоточиться на происходящем.

— Думаешь, оно больше не забьется?

Они смотрели друг на друга. Наконец Кости, пожав плечами, вынул из холодильника следующий мешок и ответил, прежде чем начать пить:

— Узнаем, я полагаю.

Маленькая укрепленная подвальная комната была, в сущности, тюрьмой. Без окон, с единственной дверью, запертой снаружи. Двуспальная кровать у дальней стены, несколько книг, новых и зачитанных, ручка и бумага и, разумеется, холодильник. Он оказался заполнен мешками с кровью и, к моему удивлению, бутылками с водой. Кости объяснил, что они помогут бороться с обезвоживанием, пока перестраивается мой обмен веществ, сжигая питание, которое получал из крови, и ничего не тратя на то, чтобы я не выглядела, скажем так, иссохшей. Пить воду мне придется примерно неделю. Потом, как мне сказали, потребуется не больше стакана в день любой жидкости. В моем списке предпочтений на первом месте стоял джин с тоником.

В воздухе держался густой запах крови. И еще запахи Кости, Ниггера, Менчереса и других вампиров, побывавших здесь до нас. Я пыталась разобраться в многообразии запахов, но при моем ограниченном опыте это было нелегко.

Еще трижды на меня нападал тот же неистовый голод, и я вырубалась, а придя в себя, обнаруживала, что присосалась к Кости, как сумасшедшая пиявка. Менчерес выпустил меня из невидимой клетки, после того как Кости заявил, что я могу выпивать его досуха сколько угодно, лишь бы у него была возможность восполнить потерю. А поскольку приступы голода совершенно сводили меня с ума, не стоило позволять мне изжевать и других. К тому же у меня создалось стойкое впечатление, что им хотелось сохранить мою необычную диету в тайне.

— Выходит, я даже этого не могу нормально сделать, — пожаловалась я, в очередной раз слизывая последние капли крови с его запястья. И про себя удивляясь, почему не чувствую ни малейшей неловкости за свое поведение. Присосаться к чужой вене — высшая степень зависимости, но мне было все равно. Может быть, из-за эйфории, в которую вводила меня кровь Кости.

— Чего, милая? Превратиться в вампира? Или укусить?

— Я и кусаю неправильно?

Кости хмыкнул, отводя с моего лица буйную массу волос.

— Ты кусаешь точь-в-точь как любой новый вампир — слишком сильно и грязно, но совершенно нормально, и припадки голода от тебя не зависят. Полукровок никто прежде не превращал. Может, если бы попробовали, результат был бы тем же, и тогда твоя диета считалась бы нормой.

— И на том спасибо. — Утолив голод, я ненадолго обрела способность разумно мыслить. — Быстро соображаешь.

— А, у меня большая практика. Ну-ка, Котенок, давай тебя почистим.

Кости вскрыл бутылку с водой, смочил полотенце и оттер мне подбородок и горло. Полотенце, ясное дело, стало красным, и он дважды повторил процедуру, пока не остался доволен результатом. Зеркал здесь не было, так что сама на себя посмотреть я не могла, да и мне нравилось, что Кости лишний раз ко мне прикасается. Руки у него были такие сильные, а со мной он обращался так нежно, словно боялся поранить.

В ноздри мне проник новый запах. Я вдохнула благоухание мускуса, жженого сахара и пряный запах Кости, становившийся все сильнее.

— Чуешь, как я тебя хочу?

Голос его прозвучал глуше. И без утешительных ноток, которыми он за последние несколько часов помогал мне бороться с неудержимым голодом.

Я ответила так же глухо, упиваясь кружившими вокруг него пьянящими запахами. Меня захватил новый голод. Он не причинял боли, но требовал утоления так же настойчиво, как прежний.

Я сидела на полу — только не спрашивайте, как я там оказалась, просто очнулась, вцепившись зубами в его запястье. Теперь я затащила Кости на кровать, обхватив ногами его ягодицы.

— Погоди, — сказал он, дотягиваясь до чего-то на полу.

Я не желала ждать. Прилив чистого желания заставил забыть обо всем. Я сорвала с себя одежду и наспех разделалась с его брюками и тут же обиженно вскрикнула, обнаружив, что оказалось у меня в руках.

Кости усмехнулся:

— Сказал же, подожди. Ты меня высушила, но ни чего, не дергайся. Крови здесь хватит.

Он вытащил из холодильника, удобно расположенного рядом с кроватью, новый мешок и выпил его, пока я разбиралась с остатками одежды. Хорошо, что вся кровь собралась в одном месте, потому что за эти несколько секунд мое желание превратилось в кипящую боль.

Кости не стал терять времени на предварительные игры. Я вскрикнула и перекатилась на него. С языка у меня срывались слова. Какие — не знаю, но замолчать я не могла. Кости сел, сжимая мои ягодицы, целуя груди, покусывая соски, и держал, пока я не задвигалась чаще.

Нас окружал запах страсти, эротичный и острый. Он меня опьянял и в то же время давал такое чувство жизни! Будто я всю жизнь до того провела в полусне. Каждый дюйм моей кожи стал невероятно чувствительным, искрился желанием и гудел от энергии, какой не бывало во мне прежде. Она нарастала с каждым новым прикосновением, вздымала меня на пик наслаждения, оставив все остальное внизу. Не было ничего, кроме этого мига, и оргазм, если такое обыденное слово может описать то, что играло во мне, не ограничился лоном. Он прошил меня насквозь.

— Да, — простонал Кости, двигаясь быстрее, — так хорошо, милая. Времени мало, побудь со мной, побудь со мной.

Я еще успела удивиться: «Куда я денусь?» — когда все потемнело.

29

— Готова?

Я кивнула:

— Давай.

Кости вспорол себе руку от запястья к локтю, вскрывая вены. Разрез тут же наполнился соблазнительной красной жидкостью. Я сглотнула, подавляя желание вцепиться в его ладонь и втянуть в себя пальцы, а потом и всю руку до локтя. И тут Кости прижал эти окровавленные пальцы к моим губам, дразня меня невероятной сладостью. Я задрожала, но не облизнула и не укусила их. Ты справишься, Кошка. Не сдавайся.

Кости подал мне салфетку:

— Сплюнь, Котенок.

Я сплюнула капли, которые до боли хотелось проглотить. Не потеряй я этой способности, покрылась бы крупными каплями пота.

— Еще раз.

Кости повторил пытку пять раз, заставляя сплевывать, когда все тело криком кричало, приказывая глотать, и только тогда улыбнулся мне:

— Ты справилась, милая.

— Молодец, Кэт, — поддержал Ниггер.

— Мало сказать, молодец. — Кости поцеловал меня в лоб. — За три дня научиться контролировать жажду — выдающийся подвиг.

— Который час?

— Ровно двенадцать тридцать, — ответил Ниггер.

Меньше шести часов до рассвета. Еще один «побочный эффект» превращения: с восходом солнца я отключалась. Не просто становилась сонливой, как всю жизнь, а вырубалась на полуслове. В каком-то смысле это беспокоило меня даже больше, чем приступы голода. Если драка придется на рассвет, меня поджарят. Я училась оставаться в сознании после восхода. У меня уже получалось несколько минут удержать глаза открытыми, когда все тело превращалось в мокрую тряпку. Постепенно должно пройти, но меня тревожило, сколько понадобится времени. Пока что я и шевельнуться не могла до полудня.

— Хочу погулять, — сказала я. — Поехать куда-нибудь, смотреть на вывески вдоль дороги, разбираться в дорожной карте, пока не ослепну, спрашивать дорогу у каждого встречного. Ой, только сперва принять ванну. В этом подвальном душике вода совсем холодная.

В комнату вошел Менчерес. Едва взглянув ему в лицо, я поняла — случилось что-то ужасное.

— Грегор, да? — спросила я, не дав ему и слова сказать. — Что он сделал?

Менчерес положил руку мне на плечо: