Мертвоград - Алексей Калугин

– Слова – это все равно что фантики от конфет. Зачастую мы их просто не замечаем. А порой обертка оказывается куда интереснее содержимого.

– «Раковые шейки».

– Что?

– Конфеты были такие – «Раковые шейки».

– Мне они не нравились.

– Мне тоже. Но я все время думал, при чем тут раки? Не из раков же конфеты делают? И где у рака шея?

– Ха! А ты вспомни – «Мишка на севере», «Белочка», «Ласточка».

– Это что! Были еще «Красная Шапочка», «Буратино» и «Гулливер»!

– Так вот я как раз об этом и говорю! Слова зачастую ничего не значат. Они существуют только для того, чтобы маскировать скрытый за ними смысл. В результате мы начинаем воспринимать окружающий мир не как реальность, а как набор символов. Сложность прикрывается видимостью простоты. Проблемы оборачиваются блестящей мишурой. То, что говорят о том или ином предмете, становится важнее его самого. Человек так просто уже ничего собой не представляет, не будучи запечатлен системой мультимедиа.

– А мне вот, например, не хватает интереса.

– А по мне, так и черт с ним.

Особенно Марине нравилось, когда, подъезжая к заполненными машинами перекрестку, Верша включал мигалку и сирену. Нужно было видеть, как старательно, едва не наезжая друг на друга, освобождают им путь все прочие автомобили. А Верша только посмеивался и знай себе давил на газ. Он был уверен, что даже если зацепит какую-то из машин, у владельца и мысли не возникнет затеять с ним разборку по поводу случившегося. Он будет думать лишь о том, как бы незаметно и поскорее умотать куда подальше. Туда, где нет чистильщиков.

Ан нет! Не угадал! Не выйдет, братишка! Чистильщики нынче повсюду. Гильдия, понимаешь ли…

– Гильдия! – косясь на девушку с глубокой гордостью и чувством собственного достоинства, произносил Верша. – Гильдия, понимаешь ли!

Хотя и сам плохо понимал, что это значит.

Зато как звучит!

– Гильдия, трель ее!

Верша тащится, как удав!

Еще бы!

С ним рядом в машине едет девушка!

И пускай она совсем не в его вкусе, да и косится чаще не в его сторону, а на Гибера – все равно! Да, все равно! Все равно – девушка в машине это брюлово. Это создает какую-то совершенно новую, волшебную, отчасти дурманящую атмосферу. Шарм – это вам не свинина под сырным соусом. Шарм – это, надо сказать, нечто совсем иное. Стал бы он иначе разводить философскую канитель насчет слов и образов! Можно подумать, ему это очень интересно. Он не понимал и половины из того, что говорил. Только повторял запомнившиеся слова. Два раза в месяц лекции для санитаров читали эксперты из Гильдии. Посещение этих собраний было обязательным. Хотя, по мнению большинства слушателей, ни о чем дельном речь там не шла. Лектор говорил много, витиевато и затейливо. Плел словесные арабески, будто только этим всю жизнь и занимался. Его совершенно не интересовало, понимают ли его слушатели. Он выстраивал словесные конструкции, объединял их в блоки и отправлял в зал. Дальнейшее происходило само собой. Уже без его участия. О том, чего ради на самом деле проводятся эти так называемые лекции, поведал Верше один знакомый лок. По его словам, эксперт встраивал в подсознание санитаров мемплексы, которые должны были защищать их от шогготов. Это как регулярная вакцинация тех, кто работает в очаге опасного инфекционного заболевания. Никаких доказательств лок, разумеется, предъявить не мог. Так что ему можно было верить. А можно было – и нет. Существовал еще и третий вариант – можно было забыть все, что он сказал. Многие знания, как известно, счастья и радости никому не принесли. По мнению Верши, это был наилучший выбор. В конце концов, это ведь ровным счетом ничего не меняло. Зато теперь он ходил на лекции и даже не пытался вникать в то, о чем вещал эксперт-чистильщик. Зачем? Для корректной работы мемплексных блоков никакого осознанного участия с его стороны не требовалось. Как и при введении сыворотки. Достаточно лишь подставить плечо для укола.

– Слушайте, а давайте-ка заедем куда-нибудь перекусить! – предложил Верша, вспомнив вдруг, что он таки пропустил время послеполуночной трапезы.

А это было нехорошо. Это было неправильно. Питание должно быть регулярным и сбалансированным. Шогготы – это еще не повод, чтобы морить себя голодом.

К тому же имелась у Верши мыслишка потаенная. Надеялся он, что Марина пригласит их к себе в гости и угостит хорошим домашним ужином. Но девушка промолчала. Что ж, Верша не собирался напрашиваться. Его и пельменная устроит.

Верша искоса, ненароком как бы глянул на Гибера. Собственно, ведь это он предложил девицу до дома подвезти. Значит, у него имелись какие-то планы на ее счет? Имелись или нет? Судя по тому, как он себя вел, можно было предположить, что планы имелись, да вот только как их реализовать, Гибер понятия не имел.

И Марина с чего-то вдруг погрустнела. И враз подурнела. Руки на колени положила, голову опустила и угрюмо смотрела на переплетенные пальцы. Она то разводила пальцы в стороны, то плотно прижимала их к ладоням. Вроде похоже на игру, только в чем ее смысл – не понять.

Все было как-то не так.

Неправильно как-то.

Чем ближе они подъезжали к дому девушки, тем более мрачная, тяжелая атмосфера воцарялась в кабине. Напряженная, как перед грозой. Окна раскрыты, а кажется, будто дышать нечем. Если поначалу Верша с Гибером непринужденно болтали обо всем, что приходило в голову, а Марина честно наслаждалась их совершенно необязательным, а потому и ненапряжным трепом, то теперь все повернулось иначе. Гибер смотрел угрюмо, из-под бровей и отвечал односложно. Порой так и вовсе пропускал реплики напарника, будто не слышал. Положив локоть на край открытого окна, он смотрел в темноту, словно боялся пропустить одному лишь ему знакомое место. Проехать мимо которого ну никак было нельзя. Марина, будто чувствуя что-то неладное, тоже больше не улыбалась. Хотя, надо сказать, улыбка ей была совершенно не к лицу. Она и без того была далеко не красавица, а улыбка – редкий случай, – превращала ее лицо в подобие уродливой маски, которую хотелось немедленно расшибить об угол.

– Так что, есть у вас тут где перекусить среди ночи? – спросил у девушки Верша.

И это была не попытка вновь размять слипшийся в плотный, совершенно несъедобный комок теста разговора, а насущная необходимость. Сосущая пустота начинала потихоньку скручивать желудок, как выстиранный носок, а район Дмитровки Верша знал совсем плохо. Конечно, можно было и по светящимся вывескам сориентироваться, однако совет знатока был бы весьма кстати. Мелкие забегаловки, в особенности работающие по ночам, обладали удивительным, малоизученным свойством: разброс цен в них был так же велик, как и качество подаваемых блюд. Причем второе, как правило, вовсе не находилось в прямой зависимости от первого. За одну и ту же сумму в одной кафешке можно было как следует пообедать, в то время как в другой разве что только чашку жидкого, растворимого кофе выпить. Да и та будет треснутой.

– Ну, так как? – снова посмотрел на девушку Верша.

– Я не знаю, – не поднимая головы, тихо, почти шепотом произнесла Марина.

– Как? Вообще? – удивился Верша.

– Я ем дома.

– Ну, да, конечно.

Верша кивнул, решив, что следует заканчивать этот разговор. Все равно никакого проку не будет.

Он даже обрадовался, когда раздался сигнал бортовой рации. Надо же, кто бы ему прежде такое сказал.

– «Зебра»! Слушаю!

Он ответил так быстро и в голосе его было столько готовности немедленно нестись выполнять любое задание, что Молчун какое-то время ошарашенно молчал.

– «Линия»! Я вас не слышу!

– Э… «Зебра»?

– Конечно, «Зебра»! Кто же еще?.. Ну, что там у вас?

– Э… Вертелкин?

– Он самый, господин майор!

– Я давно уже не майор…

– Для меня вы всегда..

– Кончай, Верша! Песков с тобой?

– Конечно. Где же ему еще быть? Вон, рядышком сидит.

– Где вы сейчас?

– Неподалеку от Дмитровской.

– Отлично.

– Правда?

– Да. Вызов рядом. На Второй Хуторской…

– Мы там уже были сегодня.

– Не совсем там! Дальше! Возле парка Калинина.

– И что там?

– Пять трупов.

– Пять?

– Тебе мало?

– Что за трупы? Откуда взялись?

– Патрульные прибыли по вызову, обнаружили пять трупов. Речь шла о перестрелке, но патрульные решили, что всех пятерых гаст задрал. Вам следует забрать трупы, провести соответствующую обработку и доставить в двадцать четвертую клинику.

– Одиннадцатая ближе.

– Я сказал – в двадцать четвертую!

– Да как скажете, мне без разницы.

– Ну, вот и отлично. Все. Действуйте.

Верша посмотрел на Игоря:

– Слышал?

– Да.

– Едем?

– Да.

– Слушай, Гибер, ты мне не нравишься. – Верша быстро-быстро затряс головой. – Совсем не нравишься!

– В следующий раз попроси у Молчуна другого напарника.

– Я могу выйти прямо здесь, – вскинула голову Марина. Как будто испугавшись чего. – Здесь недалеко.