Рукоять меча - Элеонора Раткевич

Мальчик снова кивнул и с хрустом откусил кусок сладкого корня.

– Интересно, что сейчас на месте этого дома творится? – задумчиво произнес Кенет и последовал его примеру. – Дом-то растаял…

– А ничего интересного, – подумав немного, ответил Кэссин. – Стражники, конечно, все разбежались, им там делать нечего. А вот ученики… пожалуй, что и нет. Младшие, может, и хотели бы, да старшие не пустят. Соберутся на пустыре, младших учеников соберут и ждать станут.

– И долго они будут ждать? – поинтересовался Кенет.

– Долго. Ну а когда поймут, что это не проверка и не хитрый трюк и никто к ним не придет… не знаю. Скорей всего утянутся к господину Главному министру. Мы ему магов-шифровальщиков поставляли…

При этом воспоминании Кэссин отчаянно покраснел.

– Хорошо, – кивнул Кенет. – Я было испугался, что их по одному придется вылавливать. А раз они все скопом… вот покончу со своим делом и сразу за них примусь. Нельзя их без присмотра оставить. Все они этой отравы нахлебались… один раз я такую ошибку уже сделал, повторять не хочу.

Кэссин кивнул. Он не знал, где и когда Кенет ошибся подобным образом, но ведь не это главное. Главное то, что он прав: оставлять без надзора бывших учеников их бывшего кэйри нельзя ни в коем случае.

– Я все съел, – объявил мальчик и тоненько икнул.

– Тогда иди сюда, – подозвал его Кенет.

– Как ты ему имя нарекать собрался? – спохватился Кэссин. – У тебя ни ножниц, ни ножа. Чем ты ему волосы срезать будешь?

– Откуда у мага нож? – вопросом на вопрос ответил Кенет. – Да и не нужен он мне. Иди сюда, малыш.

Левой рукой он сжал волосы мальчика почти у самого затылка, правой провел по ним – и Кэссин изумленно уставился на срезанную прядь в руке целителя.

– Намаэн, – произнес Кенет, бросив прядь в костер. – Намаэн.

– Намаэн, – старательно повторил мальчик, вслушиваясь в звучание своего нового имени.

Глава 1

РЕМЕСЛЕМКО

Долго наслаждаться прелестями лесной жизни Кэссину не пришлось. Кенет им с Намаэном даже выспаться не дал.

– Ты это как себе понимаешь? – От волнения речь Кенета почти утратила недавний городской лоск. Не только подбор слов, но даже и выговор его вновь сделался неуловимо деревенским.

– А что тут такого? – недоумевал Кэссин.

– Такого… – хмыкнул Кенет. – В предместье стоял дом мага и вдруг ни с того ни с сего больше не стоит – один пустырь остался. А дом растаял начисто. И вокруг него бывшие ученики бродят. А мы поблизости в лесу рассиживаемся. И вид у нас самый что ни на есть подходящий – не то пугала огородные, не то вообще наволочь приблудная. Уходить нам отсюда надо, вот что. Обойти город с другой стороны, из лесу не показываясь, и остановиться опять же в предместье, только по другую сторону.

– А почему бы нам сразу не пойти в город? – поинтересовался Кэссин, неохотно подымаясь с мягкого лапника.

– Потому что штаны у нас для городской жизни неподходящие, – терпеливо ответил Кенет. – Не впустят нас в город в одних штанах на голое тело да вдобавок не по росту. В городских воротах остановят. И препроводят под стражей в ближайшую тюрьму. Это даже и в том случае, если мы найдем чем заплатить входную пошлину, или там воротный сбор, или как у вас это называется… кстати, а найдется?

Кэссин покачал головой. Почти все свои деньги он отдал давешнему нищему за глиняную чашку. Того, что осталось, не хватит и за Намаэна заплатить – что уж говорить о двух здоровенных парнях, сопровождающих ребенка!

– Вот видишь, – подытожил Кенет. – Нам сперва надо какими-никакими деньгами разжиться и приодеться хоть самую малость, а до тех пор в город соваться не следует.

– Жаль, – вздохнул Кэссин, осторожно поднимая на руки задремавшего Намаэна.

– Еще бы не жаль, – раздумчиво произнес Кенет. – Мне и самому нужно в город. Ладно, пошли, что ли…

Так что как ни хотелось Кэссину вздремнуть возле костра, а пришлось ему этот костер загасить и плестись вослед за Кенетом по лесу в обход городской стены.

Намаэн неплохо выспался на руках у Кэссина, а потом и Кенета и теперь восседал попеременно на плечах то мага, то своего бывшего ученика, вертел головенкой, выспрашивал обо всем, что видит, пел неприличные песенки, которых в приюте успел наслышаться во множестве, – одним словом, наслаждался жизнью. Кэссин же слишком устал, чтобы наслаждаться не только жизнью, но и вообще чем бы то ни было. Он не спал уже больше суток. Да и можно ли назвать сном тревожное забытье последних недель? Если бы не суровая выучка, Кэссин заснул бы на ходу. Но есть усталость, против которой любая выучка бессильна. Ему безумно хотелось, чтобы его, как Намаэна, взяли на ручки и дали хоть немного выспаться. Да и ходить лесными тропами – сплошным бездорожьем, с точки зрения Кэссина, – привычки у него не было. Так что когда Кенет повернул прочь из леса и вышел на утоптанную дорогу в предместье, Кэссин едва волочил свои сбитые, исцарапанные босые ноги.

При виде предместья Кенет удовлетворенно кивнул головой, словно молча радуясь чему-то. Кэссин совершенно не видел поводов для радости. Левое предместье, где стоял до вчерашнего вечера дом Гобэя, населяли люди с достатком, так что и выглядело оно соответственно. По правую сторону от городской стены раскинулось предместье совсем иного вида, носившее среди городских жителей имя Ремесленка. В Ремесленке жили не отошедшие отдел купцы, не дворяне средней руки и тем более никак уж не маги. Там обитали те, чье ремесло требовало близости к городу, но не проживания в нем. Конечно, большинство обитателей Ремесленки отнюдь не бедствовали, но и особого богатства тут тоже искать не приходилось. Предместье не радовало взгляд роскошной облицовкой домов, затейливой резьбой изгородей или прихотливой планировкой садов. Кэссину оно показалось попросту невзрачным. И чему это Кенет так обрадовался?

Да… и что это он делает?

Кэссин решительно ничего не понимал. Он лишь тупо смотрел, как Кенет идет широким ровным шагом по пыльным улицам Ремесленки, окидывая цепким испытующим взглядом каждый дом, каждое подворье. Одних он даже и не удостаивал повторного взгляда, возле других приостанавливался на мгновение, вглядывался – и вновь продолжал путь. Раз-другой он останавливался, подходил к крыльцу, перекидывался парой тихих слов с хозяевами дома, кивал – и снова шел дальше, продолжая свой непонятный поиск. Кэссин никак не мог понять, чего же Кенет ищет, и оттого чувствовал себя полным дураком. В сочетании с усталостью чувство это породило в Кэссине такое раздражение, которого он годами не испытывал.

– Что ты ищешь? – спросил наконец Кэссин: здравый смысл все же возобладал в нем, и он решил, что спросить проще, чем злиться невесть на что.