Пожиратели света и тьмы. По Мыслящим Королевствам. Триумф душ - Алан Фостер

Удивительное началось, когда путники дошли до середины потока. Странным уже было то, что река по-прежнему оставалась такой же мелкой, как и у берега, и определить, где стрежень, было невозможно. Однако теперь река словно ожила, по воде побежала рябь, водовороты — сначала небольшие, с кулак, потом завихрения стали расширяться, поверхность воды забурлила. Река вдруг покрылась стоячими волнами, и эти вздутия, напоминавшие опрокинутые вниз горлом округлые горшки, начали расширяться, прирастать в ширину и высоту. Скоро вспучивания стали настолько высоки, что за ними потерялась из виду древесная поросль, густо покрывшая противоположный берег.

Странное свечение исходило от некоторых водяных полушарий, другие, наоборот, темнели, словно вбирая в себя глинистую речную муть и донный ил. Скоро в этих пузырях стали попадаться водяные лилии, камыш, а местами и кустарник. Затем вся эта пышная растительность всплыла в воздух, и там каждая из разросшихся полусфер образовала что-то вроде отдельного озерка, а все вместе — обширную, висящую в воздухе заболоченную лагуну. Растения начали пускать корни, те сплетались в клубки, захватывали подстилающее водное пространство. Путешественники уже брели не по воде, а по какому-то грязному илистому месиву, над которым плыли наполненные водой пузыри-полусферы. Под напором ветра, свободно разгуливавшего по речной долине, пузыри колыхались.

Порой движущиеся полусферы сталкивались, проникали одна в другую и образовывали единую структуру, напоминавшую сверху что-то вроде живописного лесного озера или поросшего водной растительностью болотца, а снизу — перевернутый, оторвавшийся от основания волдырь. Случалось и наоборот — пузыри расщеплялись на два или более, в каждом из которых также буйствовала растительность.

Симна, идущий первым, вскинул руку и попытался выхватить пучок травы из наплывавшего на него озерка. Поверхность пузыря на ощупь оказалась похожа скорее на желе или клей, чем на воду. Затем тонкая стенка порвалась, и содержимое пузыря стало вытекать. С изумлением люди наблюдали, как рыбья мелкота, тихоходы-улитки и крохотные червячки падали в реку, пока отверстие не закрыл кусочек почвы, что составлял основание для корней лилии. Пораженные и восхищенные невиданным водным феноменом, путники поспешили к противоположному берегу.

Но не тут-то было! Засмотревшись на удивительную картину, они забрели в самую глубь этой непонятной, фрагментами текущей по воздуху реки. Оба берега потерялись из виду. Между тем пузырей становилось все больше. Трудно было не только идти, но и просто дышать. Река словно собралась утопить их сверху.

В течение часа люди и дикий кот бродили по этому плавающему в воздухе потоку. Более других страдал Эхомба. Самый высокий из всех троих, он чаще других вынужден был пригибаться, уворачиваясь от надвигавшихся со всех сторон сфер.

— Ты, Симна, больше не засовывай руку, куда тебя не просят, — улучив момент, предупредил он северянина. — Не искушай судьбу. Если все эти пузыри разом порвутся, нам конец.

— Не беспокойся! — Северянин шел рядом, опасливо наклонив голову под огромной массой воды, сдерживаемой лишь тончайшей оболочкой.

В этот момент между пузырями вдруг открылся узкий проход, и путники тут же бросились в образовавшуюся щель.

— Проклятие! — выкрикнул Симна, двигавшийся впереди. И тут же замер.

Алита, идущий за ним следом, глухо зарычал. Эхомба, наткнувшись на кошачий хвост, тоже вынужден был остановиться.

— Что там еще? — спросил он. — Что случилось?

— Взгляни налево.

На уровне их глаз сбоку проплывал исполинский крокодил не менее десятка метров длиной и весом около двух тонн, лениво двигая хвостом в мутной воде. До него было рукой подать. Проплывая мимо заплутавших в этой странной реке путников, крокодил равнодушно повернул голову и посмотрел на Эхомбу желтым сонным глазом. Затем огромная рептилия чуть более энергично шевельнула хвостом и исчезла в глубинах летающего озера.

— Не понимаю! — сказал дрожащим от волнения голосом Симна. — Почему он не напал на нас? Он легко мог вырваться!

— Мы бредем по воздуху, не по воде, — подумав, ответил Эхомба. — Наверное, он не воспринимает нас как часть своей среды. Разве можно представить, как размышляет существо, ухитрившееся выжить в таких необычных условиях? Не исключено, что каждый водный пузырь — большой, как озеро, или маленький, как ведерко, — им кажется отдельным миром, с границами которого шутки плохи.

Пастух огляделся. Сфер все прибывало, огрызки синего неба появлялись реже и реже.

— Собственно, и наш мир может быть аналогичен этим. Ткни пальцем — и продырявишь оболочку неба, и тогда весь воздух вытечет в никуда.

— Это же смешно! — Симна, не удержав равновесия, шлепнулся в грязь, тут же упрямо поднялся и зашагал дальше, при этом часто посматривая вверх, на облака, чьи клочки изредка появлялись в промежутках между наполненными водой и грязью шарами.

Скоро путники забрели в такое место, где окружавшие их шары обрели поистине гигантские размеры; здесь идти стало легче. Затем путешественники попали в пространство, где шары стали значительно мельче и подвижнее. Одни из них были наполнены чистейшей прозрачной водой — внутри этих пузырей плавали рыбки; другие были непрозрачны до зеленоватой, болотистой черноты — они давали приют множеству растений. В переплетении водорослей можно было различить полчища детенышей крокодилов, только что вылупившихся из яиц змеек и ящериц, улиток, раков, ползающих по внутренней стороне оболочек, а также донных рыб, сомиков и налимов.

Путники попытались обойти эту плотную взвесь шаров, в которых, по-видимому, подрастала речная живность. Тут на них наплыла огромная, густо поросшая лилиями полусфера, и путешественники попытались пройти сквозь нее, однако порвать пленку, предохранявшую недра этого гигантского сосуда с водой, им не удалось. Потыкались, помяли оболочку и двинулись дальше.

Весь день Эхомба, Симна и Алита бродили по всплывшей над землей реке. Скоро вокруг потемнело — день клонился к вечеру. Солнце, вестник света, угасало на глазах. Сама мысль о том, что придется провести ночь в этом жутком месте, приводила путников в ужас. Где здесь устроиться на ночлег, развести костер? Прямо в грязи, бултыхающейся под ногами? И ждать, когда какой-нибудь исполинский шар задавит во сне?

— Ну и вляпались! — ворчал Симна. — Что же нам делать до утра?

Северянин оценивающе посмотрел на кота. Тот глухо зарычал и отрицательно повел головой.

— Выкинь из головы эту глупую мысль, маленький человек! — сказал левгеп. — Пока еще никто не осмеливался устраиваться на мне на ночлег. От меня, конечно, исходит тепло, я могу и помурлыкать, но только на сытый желудок и в настроении. Так что не бросай жадные взгляды на мою спину. Я не позволю унижать себя!