Скверный маркиз - Барбара Картленд

— Так ты поедешь сейчас кататься, Кэролайн? — отрывисто спросил маркиз. — Или у тебя другие планы на это утро?

И опять Орелии почудилось нечто подозрительное в том, как он сказал о «других планах». Все еще опасаясь встретить его взгляд и заговорить с ним, Орелия так быстро взбежала по лестнице, словно за нею гнались демоны. Оказавшись на верхней площадке, она услышала, как Кэролайн «доверительно» проговорила:

— А знаешь, Дариус, мне кажется, что этот итальянский посол — очень подходящая партия для Орелии, — однако ответа маркиза услышать уже не могла, потому что, вбежав в гостиную, крепко захлопнула за собой дверь.

«Невыносимо! Это просто невыносимо, что Кэролайн так распоряжается мною!» — подумала она и тут же с горечью и смирением напомнила себе, что мнение маркиза о ней и ее поступках не должно иметь никакого для нее значения. Он был к ней добр, это правда, но она для него только двоюродная сестра его невесты, девица, которой он оказывает покровительство, особа, настолько несведущая в отношениях, существующих в светском обществе, что он невольно чувствует ответственность за нее. Она припомнила, как он был сердечен с ней прошлой ночью, и то, как он сравнил ее с лучом лунного света. И стихи его вспомнила… Но это все слова, и только слова! Он мог даже почувствовать некоторое восхищение, глядя на нее, но ведь любой мужчина может восхищаться тем, как женщина выглядит, и совсем при этом не испытывать к ней интереса как к личности. Она снова припомнила также, что маркиз ее сравнивал с живописными образами Боттичелли. Вот она для него и есть то, о чем он говорил, то есть — объект эстетического восхищения и ничего более! Да, она привела его в ярость своим вызывающим, нескромным поступком, поездкой к сэру Мортимеру, но его гнев — и сейчас она это хорошо понимала — был продиктован мыслью о ее якобы неприличном поведении… А все же она никогда не забудет, какой у него был голос, когда он попросил у нее прощения!

И, сидя в одиночестве в гостиной, Орелия закрыла лицо руками. Вчера ей показалось, что ее окутывает туман, но нет, все гораздо хуже! Все теперь так, словно она бьется в гигантской паутине, и каждый раз, когда хочет освободиться, запутывается еще больше. Ей сейчас хотелось бежать и спрятаться в тайном убежище, но она знала, что ее долг — остаться. Она обязана помочь Кэролайн и поэтому должна обманывать маркиза. Ей отчаянно хотелось помочь им обоим. Увы, подумала она с горечью, помогая им, себя она обрекает на крестные муки…

Глава 7

Здание, где размещалось итальянское посольство, было почти так же величественно, как Карлтон Хауз! На стенах висели картины, привезенные послом из Рима, копии со знаменитых полотен, и повсюду, куда бы Орелия ни взглянула, она видела зеркала в резных рамах, позолоченные столики и мраморные статуи. Лакеи, одетые в причудливые ливреи, густо расшитые золотом, производили слегка театральное впечатление на Кэролайн и Орелию, когда их вели по бесконечным дорожкам из красного бархата в личные апартаменты посла. Здесь их приветствовал сам граф, выглядевший чрезвычайно элегантно, а гостиная так изобиловала предметами искусства, что производила скорее впечатление музея, но не жилой комнаты.

— Найду ли я слова, чтобы приветствовать вас? — спросил посол, взяв руки Кэролайн в свои и поднося их поочередно к губам. А затем, лукаво блеснув глазами, он обратился к Орелии:

— Я рад, что Кэролайн обладает б льшим даром убеждать, чем я, мисс Стэнион!

Орелия собиралась в ответ наградить его суровым взглядом, но внезапно улыбнулась: было что-то мальчишеское в его веселости и абсолютной искренности, с какой он восхищался Кэролайн. Тем не менее она ощущала беспокойство, видя, как фамильярно ведет он ее сестру по гостиной, как смотрит на нее горящим взглядом и нашептывает страстные комплименты, которые все же доносились и до ее слуха, и она не могла не думать о том, что все складывается не лучшим образом для репутации Кэролайн, а думая об этом, не раз вздохнула.

В качестве еще одного гостя им был представлен друг и коллега графа ди Савелли, тоже сотрудник посольства. Обедали они в личной столовой посла, и, хотя Орелия решила и хотела быть строгой и не скрывать своего неодобрения по поводу этого приватного приема, она то и дело смеялась, удивляясь остроумию двух итальянцев, весело перебрасывающихся изящными репликами, как пестрыми мячиками. В сущности, за все время ее пребывания на лондонских приемах, которые, как правило, омрачались для нее присутствием герцогини, этот вечер был самым интересным и самым приятным из всех вечеров, на которых она здесь побывала.

Не приходилось, однако, сомневаться и в том, что посол смотрит на Кэролайн с нескрываемым вожделением, а она, раскрасневшаяся, сверкая глазами, его всячески поощряет.

Граф Карлос Ферранда, третий гость, был примерно того же возраста, что и посол. Временами Орелии казалось, что его забавляет поведение друга, который изо всех сил старался быть обворожительным. Когда после обеда все перешли в салон, а Кэролайн и посол под надуманным предлогом удалились вдвоем, оставив ее наедине с графом, тот, заметив, что Орелия проводила их тревожным взглядом, улыбнулся:

— Мисс Стэнион, вы слишком юны, чтобы вести себя, как обеспокоенная дуэнья!

— Но я действительно беспокоюсь, — честно призналась Орелия, на что граф только выразительно пожал плечами.

— А что можно с этим поделать? Когда люди влюблены, они всегда забывают, что подают повод к сплетням. Так устроен мир: он поощряет влюбленных, он и судачит о них.

Граф явно ей симпатизировал, и, наклонившись к нему, Орелия взмолилась:

— Пожалуйста, попросите посла, который, как я понимаю, ваш близкий друг, не подвергать опасности репутацию Кэролайн. Он должен понимать, что уже наш приезд сюда, вдвоем, и вечером, и в столь малочисленное общество — весьма нескромный поступок.

— Неужели вы и в самом деле думаете, что посол прислушается к моим словам? Как я уже сказал, влюбленные — сами себе закон!

— Но им нельзя любить друг друга — вы же должны знать, сэр, что моя кузина через неделю должна выйти замуж, и если станет известно о нашем здесь обеде в интимной обстановке, вы же понимаете, чем это закончится и какое обвинительное суждение вынесет на этом основании общество!

— Да, я с вами согласен. Но, хотя нам всем предосудительно присутствовать здесь сегодня вечером вчетвером, насколько серьезнее, очевидно, были бы последствия, соберись здесь с десяток гостей, которые обязательно потом стали бы рассказывать о своем пребывании в итальянском посольстве!

— Да, вы, наверное, правы, — вздохнула Орелия, — но больше такое не должно повториться!