Гобелены Фьонавара (сборник) - Гай Гэвриел Кей

Молча, испытывая священный трепет и ощущая себя жалким ничтожеством, наблюдал он, как израненные, окровавленные звери наконец ослабили хватку, расцепили свои смертельные объятия, и один из них, хромая и опустив хвост, побрел через поляну к лесу. Когда же он в последний раз обернулся, Пол заметил, что между ушами проигравшего схватку сверкнула серебристая отметина. А потом, – взвыв от бессильной ярости, Галадан скрылся в лесу.

Пес едва держался на ногах, дышал хрипло, со свистом, и было больно смотреть, как тяжело вздымаются и опадают его окровавленные бока. Жизнь едва теплилась в нем; кровь из бесчисленных ран так густо покрывала его тело, что невозможно было найти ни клочка незапятнанной серой шерсти.

И все-таки он был жив! И даже сумел подойти – правда, с огромным трудом, то и дело останавливаясь, – и посмотреть на Пола, подняв свою истерзанную морду навстречу светлой своей помощнице-луне, появления которой он так ждал. И в этот миг, глядя на серого пса, Пол Шафер почувствовал, что его собственная, растрескавшаяся от давней боли и будто высохшая душа вновь приоткрывается навстречу любви.

И во второй раз взгляды их встретились, и на этот раз Пол глаз не отвел и всей душой своей воспринял ту боль, что издавна таилась в глазах серого пса, и те страдания, которые пес вытерпел ради него, и теперь, отчасти напитанный уже могуществом Древа, чувствуя его силу, Пол принял боль серого пса как свою собственную.

– Ах ты, храбрец! – сказал он, обнаружив, что вполне может говорить. – Другого такого храбреца нет и не может быть в целом свете! Что ж, теперь ступай, отдохни. Теперь моя очередь держать данное слово, и я его сдержу. Теперь уж я непременно дотяну до завтрашней ночи – хотя бы ради тебя!

Пес все смотрел на него, и в глазах его, затуманенных пеленой страдания, по-прежнему светился ясный ум, и Пол твердо знал, что пес его понял.

– Прощай, – с нежностью прошептал он.

И в ответ серый пес закинул назад свою гордую голову и завыл: то была песнь торжества и прощания, и звучала она так громко и ясно, что ее слышала вся Роща Мёрнира, а эхо этой песни разнеслось далеко за ее пределы, за пределы даже этого мира, проникнув в извивы времени и пространства, и ее услышали и узнали Богини войны Маха и Немаин.

В тавернах Парас Дервала слух о грядущей войне распространялся со скоростью пожара, пожирающего сухую траву. Говорили о том, что видели цвергов, и гигантских волков, и светлых альвов, которые теперь запросто ходили по городу, и о том, что множество альвов было убито близ Парас Дервала в сражении с силами Тьмы. Говорили, что принц Диармайд поклялся отомстить. И повсюду в столице Бреннина люди доставали из тайников и подвалов свои мечи и копья, долгие годы ржавевшие в бездействии. И Анвил-лейн каждое утро просыпалась от стука кузнечных молотов – это жители Парас Дервала спешили подготовиться к скорой войне.

Впрочем, дубильщика Карша куда больше тревожили сейчас совсем другие новости, затмевавшие для него даже слухи о войне. Он был настолько поглощен своими переживаниями, что каждый день напивался до бесчувствия и с невероятной щедростью, совершенно для него нехарактерной, готов был угостить каждого, кто попадался ему на глаза.

И все, разумеется, соглашались с тем, что причина напиваться у него была действительно серьезная. Ведь не каждый день дочь простого дубильщика посвящают Богине-матери и приглашают в Храм! Не говоря уж о том, что дочь Карша призвала служить Богине сама Джаэлль, Верховная жрица!

Это была великая честь, и собутыльники хором поздравляли Карша, вновь и вновь, впрочем, сбиваясь на разговоры о войне. А сам Карш, отвечая на поздравления, говорил так: для человека, у которого целых четыре дочери, посвящение одной из них Богине – настоящее благо. Вот Боги и благословили его девочку. Точнее, Богиня, тут же поспешно поправлялся он. И, насупясь, как филин, он снова и снова угощал всех на те деньги, которые до сих пор бережно откладывал дочери на приданое.

А в святилище Богини-матери самая юная из послушниц буквально с ног валилась от неимоверной усталости. За все свои четырнадцать лет она ни разу не испытывала такого напряжения, как в тот день. Слезы и гордость, внезапный ужас и неожиданное веселье – все это сегодня она пережила, и не раз.

А еще она участвовала в церемонии, смысл которой едва понимала, потому что ей дали какое-то питье, и купол Храма сразу начал потихоньку вращаться у нее над головой, хотя ощущение это и оказалось довольно приятным. Она помнила также топор, пение жриц в серых одеяниях, чьи ряды она вскоре пополнит, и холодный властный голос Верховной жрицы, с головы до ног одетой в белое.

Она, правда, так и не смогла вспомнить, когда именно ей сделали надрез на запястье, но ранка, прикрытая чистой повязкой, была там и болела, и ей объяснили, что сделать это было необходимо: клятву Богине связывают собственной кровью.

Это Лейла прекрасно знала и без их объяснений, но говорить им об этом ей было лень.

Далеко за полночь Джаэлль проснулась; вокруг была застывшая тишина Храма. Будучи Верховной жрицей Бреннина, одной из морм Гвен Истрат, она, разумеется, услышала – хотя никто другой в Парас Дервале этого услышать не мог – вой пса, только что завершившего при свете ущербной луны свой сверхъестественный поединок на поляне у Древа Жизни.

Услышать его она сумела, но не сумела понять и теперь металась в постели, сердясь на себя и собственную недогадливость. Там явно происходило нечто важное! На свободе оказались самые разные силы, и Джаэлль чувствовала, что силы эти собираются вокруг ее Храма подобно грозовым тучам.

Ах, как нужна ей была сейчас Видящая! Она готова была в этом поклясться всеми славными именами великой Богини. Но в данный момент доступна была лишь проклятая старая карга, что давным-давно продала себя. И в темноте своей спальни Верховная жрица до боли стиснула свои прекрасные длинные пальцы. Горькое чувство захлестнуло ее: Видящая нужна ей была в силу высшей необходимости, но прибегнуть к помощи ЭТОЙ Видящей она никак не могла! И сейчас чувствовала себя слепой.

И смысл происходящих событий мог навсегда ускользнуть от нее! Джаэлль проклинала себя, Исанну и сложившиеся обстоятельства. Теперь она уже не могла больше спать и пролежала до рассвета без сна, всем сердцем чувствуя приближение сил Зла, а те темные грозовые тучи все собирались и собирались над ее миром.

Кимберли думала, что ей опять снится тот же сон, что и две ночи назад, когда вой пса помешал ей как следует рассмотреть и расслышать Пола и Айлиля. Однако на этот раз, услышав вой, она не проснулась. А если б проснулась, то непременно увидела бы, как грозно сияет камень Бальрат у нее на руке.

А вот Тирфа, слугу Исанны, этот вой разбудил, и он в своем сарае открыл глаза, почувствовал знакомый запах хлева и несколько минут лежал неподвижно, не веря собственным ушам, пока не смолкло в его душе внутреннее эхо великого зова серого пса. На лице Тирфа отразилась целая буря чувств, но самым ярким из них было страстное желание действовать. И он одним прыжком вскочил на ноги, быстро оделся и вышел из сарая.

Прихрамывая, он стремительно пересек двор, тихонько затворил за собой ворота, немного прошел по тропе до ближайшего поворота, где его, скрытого купой деревьев, не могло быть видно из домика, затем совершенно перестал хромать и бегом бросился в том направлении, откуда доносились глухие раскаты грома.

И лишь одна из тех, кто слышал вой пса, Исанна Видящая, проснувшаяся, как и все, среди ночи в своей постели, поняла, что на самом деле значит эта песнь боли и гордости.

Она слышала, как Тирф, прихрамывая, пересек двор и вышел за ворота, направляясь на запад, и прекрасно понимала, какова его цель. «Ах как много вокруг нежданного горя! – подумала она. – Как много того, о чем придется пожалеть!»

И не в последнюю очередь пожалеть придется о том, что ей сейчас предстояло наконец совершить. Ибо гроза была уже над ними; вой пса в лесу был ее предвестником; время настало, и эта ночь станет свидетельницей того, как она, Исанна, совершит предначертанное ей судьбой, ибо давным-давно видела это во сне.

Но не о себе горевала сейчас Исанна. Хотя когда-то действительно испытывала страх, впервые увидев тот вещий сон, и эхо этого страха отозвалось в ее душе, когда она впервые встретилась с Ким в Большом зале дворца. Но все это уже в прошлом. То, что ей предстояло, было мрачно, но ужаса уже не вызывало; она давно знала, что это должно непременно произойти.

А вот девочке пережить случившееся будет нелегко. Во всех смыслах. Хотя в сравнении с тем, что началось нынче ночью и было ознаменовано битвой пса и волка… Всем им скоро очень трудно придется. И она ничем не могла этому помочь; одно лишь только могла она сделать…

Там, на Древе Жизни, умирал чужеземец. Исанна покачала головой: вот что было самым важным, вот что лежало в основе всего происходящего! И как раз мысли этого чужеземца она и оказалась неспособна прочесть! Хотя теперь, впрочем, уже все равно. Теперь куда важнее то, что время от времени в небесах перекатывается гром – гром среди ясного неба. И Мёрнир непременно придет завтра, если чужеземец этот сумеет продержаться положенный срок, и тогда никто из Видящих не сможет предсказать, что это будет значить для Фьонавара. Ибо действия этого Бога им предугадать не дано.