Эль скандаль при посторонних - Ольга Шумяцкая

Мышка принялась за свои новые обязанности со всей страстью человека, так и не растратившего наличный запас душевных сил. Каждый день она мыла бабушку Голицыну, меняла ей постельное белье, кормила шесть раз в день, по часам давала таблетки и микстуры, а по вечерам читала вслух самые мрачные места из «Идиота» Достоевского.

— Его вылечили, и вас вылечат! — говорила она бабульке перед сном.

Строгий Юноша, хоть и жил в другой квартире, каждый день после работы являлся проверять, как осуществляется уход и не скрала ли Мышка их серебряные ложки, недобитый мейсенский фарфор и недоеденные молью горжетки. Мышка ничего не скрала. Проверив горжетки, Строгий Юноша начинал долгую и нудную разборку по поводу бабкиного здоровья. Ни в одном — ни в одном! — пункте они с Мышкой ни разу так и не сошлись.

— Только клизма! — говорил Строгий Юноша.

— Только клистир! — склочно отвечала Мышка.

— Немедленно ввести усиленное питание! — приказывал Строгий Юноша.

— Немедленно увеличить рацион! — отвечала Мышка.

— Завтра обязательно проведите сердечно-сосудистую диагностику! — советовал Строгий Юноша.

— Завтра мы делаем электрокардиограмму! — недовольно отвечала Мышка.

— Где градусник? — интересовался Строгий Юноша.

— Нет и никогда не было! У меня только термометр! — отрезала Мышка.

— Овсянка! — орал Строгий Юноша.

— Геркулес! — вторила Мышка.

К конце первого месяца Мышкиного подвижничества они оба совершенно озверели от этой изнурительной борьбы амбиций. Мышка каждый вечер звонила нам с Муркой, которая по-прежнему торчала в Москве, делала подробный доклад о бабкином здоровье, совершенно нам неинтересном, потом с большими нюансами рассказывала о разборках со Строгим Юношей, а затем непременно жаловалась, что у нее сильно колет под левой грудью, наверное, инфаркт, нет, девочки, точно инфаркт, уж я вам говорю, без сомнения, инфаркт.

— Инфаркт слева не болит, — равнодушно говорила Мурка.

— Уж я-то знаю, где болит инфаркт! — раздражалась Мышка. — Он может болеть практически в любом месте!

— И в пятке?

— В пятке — больше всего!

— Будь скромнее в своих притязаниях на инфаркт, и люди к тебе потянутся! — советовала Мурка и клала трубку. После чего поворачивалась ко мне. — Она совершенно сошла с ума, — говорила Мурка и тянулась за сдобным печеньицем. — Месяц торчит у одра, результатов никаких. Ни славы, ни денег!

Короче, Мышка дошла до ручки. Она решила скрываться. В том смысле, что не пускать Строгого Юношу на порог. Вот он приходит, звонит в дверь. «Кто там?» — спрашивает Мышка. «Я», — отвечает Строгий Юноша. «Никого нет дома», — говорит Мышка и накидывает цепочку. Таким был ее план. Но как — как! — его осуществить, если у Строгого Юноши свои ключи? Первым делом Мышка пошла на преступление и выкрала ключи из кармана пальто, пока Строгий Юноша толокся у бабкиной постели, проверяя ее наличие на этом свете. Потом Мышка ввела систему паролей. Она решила не выходить из дома, чтобы случайно не столкнуться со Строгим Юношей. Позвонила нам с Муркой и велела каждый день привозить ей хлеб, кефир и шприцы для внутривенных инъекций, а чтобы случайно не перепутать и не запустить вместо нас Строгого Юношу, она, Мышка, будет каждое утро сообщать нам новый пароль.

Первый пароль был легкий, и Мурка, которой в тот день выпало везти Мышке кефир, запомнила его без труда.

— Анальгин! — зловещим шепотом прошептала Мышка из-за двери.

— Валокордин! — бодро отозвалась Мурка и была пропущена внутрь.

В тот вечер Строгий Юноша напрасно звонил в дверь, кричал, плакал и даже стучал ногами. Никто не отозвался. У Мышки оказались железные нервы.

На второй день Мышка во избежание неприятностей решила усложнить пароль. Но ехать должна была я, поэтому проникновение в квартиру прошло без неожиданностей.

— Фенозепам! — услышала я из-за двери.

— Дигоксин! — четко произнесла я.

Мышка открыла дверь. Я вошла. Мышка выглядела прекрасно. Надо сказать, что я ни разу в жизни не видела, чтобы она выглядела лучше. Она просто сияла. Щечки розовые. Кудряшки вьются. Прелесть! В общем, Мышка нашла себя.

— Мыша, — сказала я, — а тебе тут хорошо, у бабки.

— Не называй ее бабкой! — строго отозвалась Мышка. — Она княгиня Голицына. Чудное создание! Правда, так ничего и не говорит.

— А глаза открывала? — спросила я.

— Ни разу, — сказала Мышка.

На следующий день случилась неприятность. Мурка забыла пароль. Пароль был такой: «Лазолван». А отзыв: «Финалгон». Вот этот самый финалгон Мурку и сломил.

— Лазолван! — отчеканила Мышка.

Мурка задумалась.

— Фи... фигалкин? — неуверенно сказала она с вопросительной интонацией.

— Неправильно! — строго ответила Мышка. — Еще раз!

— Фи... фигуркин?

— Неправильно! Последний раз!

— Фонаркин! — отчаянно выкрикнула Мурка.

Мышка промолчала. Через секунду Мурка услышала через дверь ее удаляющиеся шаги.

— Мышь! — в испуге заверещала Мурка. — Ты что, не слышишь? Это же я! — Молчание было ей ответом. — Останешься без кефира! — пригрозила Мурка. Мышь не отреагировала.

В общем, больше Мышка никого в квартиру не пускала и ограничивалась тем, что подъедала слежавшиеся запасы вермишели и пшена. Потом, много недель спустя, я поинтересовалась у Мышки: неужели она не узнала Мурку по голосу?

— Ты что! — вскричала Мышка и замахала крыльями, как испуганная курица. — А вдруг Он (так она звала Строгого Юношу — Он) нарочно голос подделал? Это же... это же типичный серый волк!

Через неделю бабушка Голицына открыла глаза. И рот.

— О! — сказала она, увидав Мышку. — А я вас знаю. Это вы меня «Идиотом» пичкали?

— Я! — скромно, но гордо заявила Мышь и потупилась.

— Спасибо, милочка, — с чувством сказала бабка, прослезившись. — Что бы я без вас делала! Так бы и не узнала, чем все закончилось!

После чего настоятельно попросила привести к ней адвокатского поверенного. Мышка понятия не имела, что это за штука такая — адвокатский поверенный, поэтому бросилась звонить нам с Муркой. Мы немедленно выехали на место происшествия, опасаясь, что на Мышь обманным путем навесят крупную недостачу бриллиантов в этом благородном семействе, так и не покрытую с эпохи «военного коммунизма». Мурка сразу взяла дело в свои цепкие ручонки.

— А, бабуля! — пропела она, входя в комнату. — Глазки открыла? Молодец, бабуленька, молодец! А чего мы хотим? Кашки-малашки? Нет? На горшочек? Нет? А-а! Поверенного? А кто у нас поверенный? А где живет добрый молодец? А...

— Мура, — прервала я этот поток бессознательного. — Может, заткнешься на минутку? Дай бабке сказать.