Алчность и слава Уолл-Стрит - Стюарт Джеймс

Кроме того, он считал, что это именно то, что ему нужно. Его зарплата плюс премия в том году, 733 000 долларов, была меньше, чем год назад. Он купил за 975 000 долларов кооперативную квартиру с четырьмя спальнями на Грейси-сквер, как раз напротив официальной резиденции мэра Нью-Йорка, и ремонтно-отделочные работы только что начались.

Боски с готовностью согласился на 250 000 долларов – сумму, представлявшую собой мизерную часть его собственных прибылей от информации Сигела, – и они договорились о выплате наличными. И вновь Сигел стоял в холле отеля «Плаза» и ждал смуглого курьера. Были использованы те же кодовые слова, «красный свет» и «зеленый свет», и портфель перешел из рук в руки.

Вернувшись домой, Сигел пересчитал деньги, опять перевязанные лентами «Сизерс пэлис», и, обнаружив значительную недостачу, предположил, что это дело рук курьера. В одной пачке банкнот вместо стодолларовых купюр, которые он просил, были однодолларовые. Вся сумма составляла лишь 210 000 долларов. Он понял, что его надули.

Сигел организовал еще одну встречу с Боски и без околичностей заявил, что курьер присвоил часть денег. Боски был возмущен. Он поклялся, что курьер – это человек, которому можно доверять и который не стал бы компрометировать себя подобным жульничеством. Сигел пожал плечами, решив, что не стоит настаивать на своем. Что сделано, то сделано. Он твердо решил в следующем году увеличить свои запросы, полагая, что 15-20% все равно попадут в чужие карманы.

В течение нескольких месяцев Боски сделал больше денег, чем когда бы то ни было, и в основном на сделке, по которой Сигел никакой информации ему не давал. Ее участником была Gulf Oil, давняя обидчица Боски, – компания, в свое время неожиданно отказавшаяся от участия в сделке с Cities Service, что чуть его не разорило. В сентябре, примерно в то время, когда Боски получил первые сведения о Getty, техасский нефтепромышленник Т. Бун Пикенс, корпоративный рейдер и клиент Drexel, представил данные о своей большой доле в Gulf. В конечном счете Пикенс при поддержке со стороны Drexel начал осуществлять частичное предложение о поглощении[58] этой огромной нефтяной компании. Это так напугало Gulf, что она пригласила «белого рыцаря», Standard Oil of California (Socal), и это привело к крупнейшему слиянию в истории на тот момент. Сделка потрясла Уолл-стрит уже одним своим масштабом и продемонстрировала силу рейдера, финансируемою Drexel.

Сделка значительно увеличила состояние Боски. Он начал отслеживать покупки Пикенса, регулярно сверяя собственную информацию о крупных сделках с данными Малхирна и продолжая постоянно покупать сам, вступив таким образом в 1984 год. Как и прежде, Боски был готов рисковать огромным процентом своего капитала и в конце концов приобрел пакет приблизительно в 5 млн. акций Gulf. На этот раз атака на Gulf имела счастливый исход – по крайней мере, для Боски. Разразилась война цен тендерных предложений, одним из участников которой была группа Kohlberg Kravis Roberts, консультируемая Сигелом. Несмотря на то, что Сигел знал все детали плана KKR, он не передал Боски никакой внутренней информации. Но когда Socal осуществила приобретение, что произошло после нескольких дней тревожного ожидания, в течение которых конгресс рассматривал возможность подачи иска из нарушения в данной сделке антитрестовского законодательства, Боски заработал прибыль, оцениваемую в 65 млн. долларов.

Дабы отпраздновать победу, Малхирн, который тоже отхватил солидный куш, устроил шикарный званый ужин для примерно 25 своих друзей-арбитражеров, которые привели сделку с Gulf к прибыльному финалу. Малхирн как заправский декоратор поставил на середину каждого стола по орнаментальной вазе с оранжевым фирменным знаком Gulf Oil. Пока дорогие вина, коктейли и бренди лились рекой, Малхирн встал и обратился к гостям. «У меня для вас хорошая новость, – сказал он. – Джеймс И. Ли [побежденный председатель совета директоров Gulf, чье решение выйти из сделки с Cities Service в свое время привело в ярость очень многих арбитражеров] решил присоединиться к нам и заключить мир. Он хочет забыть обо всем». Произнеся это, Малхирн махнул рукой, и в комнату вбежала дрессированная обезьянка в ярко-голубом комбинезоне с логотипом Gulf. Боски хохотал до слез. Ему так понравилась обезьянка, что позднее он взял ее напрокат для собственной вечеринки.

Финансовый год, закончившийся в марте 1984 года, был для Боски очень удачным. Потеряв 13,7 млн. долларов в предыдущем финансовом году из-за фиаско с Gulf, он теперь отыгрался сполна, заработав 76,5 млн. Это, несомненно, было больше, чем бывший продавец мороженого в Детройте, не раз находившийся на грани банкротства, когда-либо рассчитывал заработать. Боски переехал с сотрудниками в роскошный манхэттенский офис в центре города по адресу Пятая авеню, 650, где раньше располагался Pahlevi Foundation, управлявший состоянием иранского шаха до его свержения. Боски в его делах сопутствовал таинственный Хушанг Уэкили, у которого были собственные кабинет, зарплата и премия. Несмотря на то, что никто из работавших с Боски не мог понять, чем занимается его партнер, премия последнего достигала миллиона долларов в год. Тем не менее Конуэй, Лессман, Мурадян и другие постепенно прониклись доверием к Уэкили.

В противоположность той спартанской обстановке, в которой Боски работал раньше, новый офис был шикарным, отделанным при финансовой поддержке со стороны Симы. Коридоры были облицованы мрамором и украшены изысканными панелями из гравированного стекла и скульптурами. Кабинет самого Боски был огромен; стены в нем были белыми, пол был устлан снежно-белым ковровым покрытием, а из окна открывался вид на Центральный парк и сверкающие башни небоскребов деловой части Манхэттена.

Особенно впечатляющими были новейшие электронные приспособления, по сравнению с которыми его прежняя система селекторной связи казалась примитивным анахронизмом. Вдобавок к громкоговорителям каждый аналитик и трейдер имел теперь настольный телевизор, на который Боски мог проецировать свое изображение. На столе у Боски стоял телевизор с большим экраном, разделенным на две части. На верхней части экрана он мог получить любое изображение, включая свое собственное. Нижняя часть была поделена на шестнадцать частей. На них передавались изображения с телекамер, наведенных на всех трейдеров и аналитиков. Боски мог слышать и видеть всех своих служащих в любое время. Всякое несанкционированное отсутствие вплоть до посещения туалета немедленно обнаруживалось. Были там и другие дорогостоящие «игрушки». Так, коммутатор Боски имел 160 прямых телефонных линий к Малхирну, Милкену, арбитражерам, биржевым маклерам, аналитикам других фирм, трейдерам и так далее. На стенах его кабинета высвечивались электронные тикерные ленты, а электронные часы показывали поясное время в разных местах земного шара.

Переезд в центр города почти не отразился на его контактах с Сигелом. Когда у Сигела была информация для передачи, он, как и прежде, звонил Боски и приглашал его «выпить кофе». Однако теперь они действительно пили кофе в гастрономическом магазине «Пейстреми энд фингз» на Пятьдесят второй улице, как раз через дорогу от нового места работы Боски. Непритязательная забегаловка со столами, покрытыми огнеупорной пластмассой, на которых рядом с кетчупом и другими приправами в открытой таре стояли искусственные цветы, была выбором Боски: он не видел причины тратиться на дорогой кофе. Сигел же считал маловероятным, что их кто-нибудь здесь узнает.

Весной 1984 года Carnation Co. пригласила Kidder, Peabody и Сигела для обсуждения продажи большого пакета своих акций. Сигел сделал вывод, что Carnation хочет продаться; ее руководство сошлось на том, чтобы Сигел постарался добиться максимальной продажной цены. Он встретился с Боски, обсудил с ним ситуацию, и летом Боски начал накапливать большую позицию в Carnation. Как и ожидалось, цена акций Carnation росла.

К августу скупка Боски акций Carnation стала настолько интенсивной и привлекла такое количество подражателей, что Нью-Йоркская фондовая биржа сочла необходимым вмешаться. В Carnation поступил запрос о том, есть ли у нее объяснение внезапного роста цен и объема торговли ее акциями. В Carnation, разумеется, знали о проводящейся в режиме секретности подготовке к продаже пакета акций, но были искренне озадачены активностью рынка. В сделанных Carnation публичных заявлениях, которые шли вразрез с правилами биржи и КЦББ о разглашении данных такого рода и отражали типичную для корпоративной Америки тягу к конспирации, говорилось, что «компания не распространяла никаких сведений и не проводила никаких корпоративных мероприятий, которые могли бы повлиять на торги ее акциями». Несколько недель спустя Carnation заявила, что ей не известно «ни о каких корпоративных причинах недавнего резкого скачка цены ее акций», и недвусмысленно подчеркнула, что «не ведет ни с кем никаких переговоров».