Герой пера - Эльза Вернер

После смерти Фридриха Джен начала собираться в дорогу, ей больше незачем было оставаться в Германии. Аткинс должен был сообщить родственникам молодой девушки, что она вернется в Америку в качестве миссис Алисон, и потому было бы желательно, чтобы свадьба состоялась в доме ее дяди. В согласии Стефана нельзя было сомневаться, может быть, это и было причиной того, что американец не торопился со своим сообщением.

Накануне возвращения полка в квартире Аткинса находился Генри, приехавший сюда за несколько часов перед этим. Он еще не видел Джен, но на этот раз не заметно было того еле сдерживаемого нетерпения, которое он проявлял в свой первый приезд, чем и вызвал тогда насмешку Аткинса. Теперь он стоял у окна и с усталым равнодушием смотрел на улицу. Во всем существе молодого американца не осталось и искры той страсти, которая вывела его из границ самообладания в роковую ночь смерти Фридриха. В течение своего полугодового путешествия он сумел овладеть собою и сделаться прежним уравновешенным, корректным молодым человеком. Перед Аткинсом был снова расчетливый коммерсант с ясным, наблюдательным взглядом и невозмутимо-спокойным лицом; то, что делалось в его сердце, не проявлялось внешне. Судя по лицу, можно было подумать, что Генри не были знакомы волнения страсти; только глубокая, мрачная складка, появившаяся на его лбу в тот день, когда он встретил в С. Джен и Фернова, так и не разгладилась.

– Вы приехали очень поздно, Генри, – сказал Аткинс, – мы ждали вас раньше.

– «Мы»? – повторил Алисон, – следовательно, вы говорите это и от имени мисс Форест?

Аткинс уклонился от прямого ответа.

– Вы должны были раньше приехать, – продолжал он, – с вашей стороны было крайне неосторожно оставить Джен одну во время предстоящих торжеств. После ее потери ей будет особенно тяжело видеть, как радостно встречают возвращающихся воинов. Нам следовало бы всем троим быть давно на пути в Америку.

Генри равнодушно пожал плечами и возразил:

– Я не мог изменить план путешествия, кроме того, был уверен, что мисс Джен будет благодарна мне за любую отсрочку. Вы уже сообщили мистеру и миссис Стефан о предстоящей свадьбе?

– Пока еще нет!

– Прекрасно! В таком случае я сам представлюсь им сегодня в качестве будущего племянника; понятно, я предварительно поговорю со своей невестой. В три недели можно будет покончить со всеми формальностями, а затем, сейчас же после венца, мы отправимся в Америку. Мисс Форест сообщила вам о нашем решении?

– Да, Джен сказала мне, что предоставляет все на ваше усмотрение и чтобы я обращался к вам за всеми распоряжениями.

– Хорошо! Тогда я вас попрошу завтра же начать приготовления к свадьбе.

Генри отвернулся к окну и внимательно всматривался во что-то. Аткинс молча подошел к нему и, положив руку на его плечо, неожиданно сказал:

– Вы знаете, Генри, что завтра сюда возвращается полк, в котором служит Фернов?

– Я знаю это! – ответил Алисон, не поворачивая головы.

– И мистер Фернов вернется тоже! – многозначительно заметил Аткинс.

– Вы убеждены в этом? – спокойно спросил Генри.

– Встреча ведь готовится, главным образом, для него; не думаю, чтобы он мог где-нибудь остаться!

– Нет, Фернов сюда не вернется, – решительно заявил Алисон, – после того, что произошло между нами, он не покажется там, где живет моя невеста, – иначе мне придется усомниться в его чувстве чести.

– Ну, я не был свидетелем вашего разговора, – с сомнением сказал Аткинс, – вам лучше знать, на что можно рассчитывать. Но допустим Фернов действительно не приедет; можете ли вы ручаться за мисс Форест?

Генри ничего не ответил, но недобро улыбнулся.

– Она, правда, дала вам слово, – продолжал Аткинс, – но если она теперь откажется от него?

– Она не откажется! – уверенно ответил Генри.

– Вы заблуждаетесь, Генри: Джен уже не та, какою была, когда мы приехали в Б. Она молчит по обыкновению, но я знаю, что в ее душе созрело какое-то решение и что она никоим образом не подчинится слепо вашей воле. Будьте осторожны!

Алисон улыбнулся и почти с состраданием взглянул на Аткинса.

– Неужели вы думаете, что я мог бы спокойно уехать на шесть месяцев, если бы не принял заблаговременно ряд предосторожностей? Я вызвал Фернова на дуэль, он отказался под тем предлогом, что его жизнь не принадлежит ему во время войны, но в мирное время он к моим услугам. Он связан словом, а мне, как оскорбленному, полагается первый выстрел. Мисс Форест знает это, ей известно также, что я убью Фернова, если она не согласится на мои требования. Я уже тогда поставил ей это условие, когда она отсрочила день нашей свадьбы, ссылаясь на траур по убитому брату. Я потому так спокойно оставил ее здесь, что знал о действии моих слов. Джен не могла не согласиться на мои требования, так как от этого зависела жизнь Фернова. Страх за его жизнь связывает мисс Форест крепче, чем десять клятв, вместе взятых. Она не станет противиться моему желанию, потому что этой ценой покупает спасение Фернова.

– И вы согласны на таких условиях жениться на ней? – с ужасом воскликнул Аткинс. – Берегитесь, Генри! Джен не принесет себя покорно в жертву; она отомстит вам за потерянное счастье! Вы получите желанный миллион, но ваша жизнь превратится в ад.

Алисон, презрительно улыбнувшись, возразил:

– Не беспокойтесь, мистер Аткинс, за наше будущее семейное благополучие; во всяком случае, я не уступлю своей жене в силе характера. Однако, я думаю, нам давно пора отправиться к мистеру Стефану. Надеюсь, вы не откажетесь сопровождать меня?

– Генри, – умоляющим тоном проговорил Аткинс после некоторого молчания, – что бы ни случилось между вами и Джен, пощадите ее. Она много горя перенесла за это время.

– А она щадила меня? – холодно спросил Алисон. – Гордая мисс Форест отбросила бы меня в сторону, как негодную вещь, если бы случайно жизнь любимого ею человека не находилась в моих руках. Теперь сила на моей стороне, и я воспользуюсь этим.

Аткинс вздохнул и вышел в соседнюю комнату за шляпой и перчатками.

– Да, уж это будет брак! – пробормотал он. – Сохрани нас Бог от таких супругов!

Официальная часть визита близилась к концу. Алисон был любезно принят доктором Стефаном и его женой. Обменявшись несколькими шаблонными фразами с хозяевами дома, Генри терпеливо ждал, пока Аткинс окончит свой рассказ и поведет его к Джен, которая не вышла из своей комнаты, хотя и знала о приходе жениха.

Здесь, в комнате молодой девушки, повторилось то же, что было в гостиной. Вежливые, холодные поклоны, вопросы и ответы относительно путешествия и последнего местопребывания, затем Аткинс ушел, оставив жениха и невесту наедине. Они снова сидели друг напротив друга, как тогда, когда Алисон делал предложение мисс Форест, только теперь Джен была гораздо бледнее. За месяцы разлуки она вполне овладела собою и приняла прежний гордый, независимый вид. Ее голова была высоко поднята, лицо выражало холодную решимость, она спокойно выдержала пронизывающий взгляд Генри. В ее манере не было ничего робкого, покорного. По-видимому, Аткинс был прав – Джен еще собиралась бороться.