Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени - Рамазан Абдулатипов

Помню, как в конце 1991 года Верховный Совет обсуждал вопросы приватизации, разграничения уровней собственности. Дебаты шли горячие, никто не хотел никого слушать. Пришлось просидеть ночь, чтобы хоть как-то состыковать интересы и не вызвать очередного взрыва эмоций в наших республиках. Президиум Верховного Совета принял специальное постановление. И тем не менее традиция не считаться с республиками, краями, областями, автономиями очень глубока в управленческих структурах. Мы начинаем беспокоиться, суетиться и делиться властью лишь в крайних случаях, когда кто-то заявляет о выходе. Мы готовы договориться чуть ли не по всем пунктам с Татарстаном, готовы договариваться с Чечней. Но это нужно сделать эволюционным путем, не разрушая целостность государства. Истошные крики крайних заглушают порой все.

Сила Российской Федерации – в благополучии и устроенности ее народов. Неужели это трудно понять? Уже несколько лет стараюсь внушать это своим оппонентам. Некоторые из них наконец произнесли долгожданные слова уважения ко всем нациям и республикам после подписания Федеративного договора. Но другие продолжают бороться против него, бороться против течения самой жизни. А ведь политики должны уметь просчитывать последствия, иначе за их слепоту народы расплачиваются трагедиями.

Пишу эти строки, а за окном 23 февраля 1993 года. Сердце переполняют надежды и тревоги. В массе народной пробуждается здравый смысл созидания, а наверху по-прежнему увлечены политикой конфликтов. Пусть победит здравый смысл. А это значит, что народы будут жить в мире и согласии. Пусть на место жрецов придут мудрецы.

Да будет так.

Собирая Россию

Мне все народы очень нравятся,

И пусть будет проклят тот,

Кто посмеет, кто попытается

Очернить какой-либо народ.

Оставив позади историко-теоретические размышления, глубоко тревожащие меня и но сей день, вновь обратимся к событиям дня сегодняшнего. К событиям, еще не облагороженным патиной времени, дымкой отдаленности.

Получив депутатские полномочия, мы стали не только свидетелями, но и участниками (хотя и невольными) развала Союза. Но многие из нас даже предположить не могли, что и сама Россия покинет СССР, оставив за границей миллионы своих граждан – соотечественников. И высится она – великая и беспомощная – в сонме еще более беспомощных, барахтающихся в растерянности и нищете суверенных «обломков тоталитаризма», не понимающих, что делать им со своей столь долгожданной независимостью. О деятельности главного разрушителя Союза Горбачева в этой ситуации можно сказать: «Толпа, ведомая вождем, его же и ненавидит».

Союз Советских Социалистических Республик возник, как известно, на основе Договора об образовании СССР в 1922 году. Текст Договора вначале полностью совпадал с одноименным разделом Конституции 1924 года. Но постепенно роль Договора стала уменьшаться. Из его текста перешло в раздел Конституции положение, заслуживающее пристального внимания: закрепление свободного выхода из СССР. Для изменения или отмены Договора, а также при изменении границ требовалось согласие всех республик, вошедших в Союз. В дальнейшем Договор утрачивает значение действующего правового акта, а в Конституции СССР 1936 года просто не упоминается, за исключением 13-й статьи, провозглашающей Советский Союз Союзом государств, образованным на основе добровольного объединения равноправных членов. О договорном характере образования СССР оставалось только догадываться. Мало кто из простых людей знал об этом. Государство было жестко унитарным и казалось вечным. Даже при вхождении Узбекистана, Туркменистана и Таджикистана в состав Союза о Договоре 1922 года уже не вспоминали. На более или менее видимой правовой основе принимали Декларацию о вступлении в Союз Латвии, Литвы и Эстонии.

Я рассказал об этом с целью напомнить то, о чем редко и неохотно вспоминают: договорная федерация фактически прекратила свое существование. Федеративные структуры приобрели декоративный характер, ибо вся полнота власти, все важнейшие рычаги управления были сосредоточены в верхнем эшелоне единственной в стране партии, действовавшей командно-административными методами. Жесткий централизованный стиль руководства, насаждаемый монолитной, всепроникающей партией, даже не предполагал функционирование федеративного государства, имеющего договорную основу. Так продолжалось на протяжении десятилетий. Вот почему восстановление Союзного договора оказалось делом трудным и практически невозможным. Как говорил английский политический деятель и публицист Эдмунд Бёрк: «Государство, которое не способно видоизмениться, не способно и сохраниться».

Со временем стало ясно: сохранение Союза, как единого государства, требует сохранения и всех остальных атрибутов существующей государственности. Если же этот вариант не подходит, то остается путь конфедерации, что предполагает создание ряда органов, необходимых для регулирования деятельности суверенных государств. Строго говоря, мы в конечном итоге заключим договор об образовании Содружества Независимых Государств. Но идем мы к нему трудно, непоследовательно. Поэтому вряд ли удержимся на этом направлении. И какие потери будут на этом пути? Все ли дойдут?

На встрече в июле 1991 года с М. С. Горбачевым я напомнил первому Президенту СССР, что момент подписания и заключения Союзного договора в первой редакции упущен, поскольку к руководству некоторых союзных республик пришли политики откровенно националистического, сепаратистского толка. В этой ситуации стремление подписать этот вариант договора приведет к разрыву, а не к альянсу. Но желание работать над документом, довести его до взаимоприемлемого уровня у республик было. В тот же период выявилось стремление республик, входящих в Российскую Федерацию, также принять участие в подписании Союзного договора. Этот настрой активно поддерживался и союзным центром.

Многие считают, что эта проблема возникла лишь в связи с принятием закона от 26 апреля 1990 года, в котором якобы бывшие автономные республики впервые названы субъектами Союза. В действительности же автономные образования играли эту роль с 20-х годов, хотя и не числились в учредителях Союза ССР. Поэтому дело не только и не столько в упомянутом законе. Включение автономных республик в Совет Федерации объясняется их возросшим влиянием. Отстранение их от участия в договорном процессе привело бы к еще большим осложнениям. Думаю, Горбачев прямо не возражал против включения автономных республик в этот процесс из-за желания заполучить в их лице союзников в борьбе с усиливающимся влиянием Ельцина.

Замечу, что на предыдущей встрече с Горбачевым в этом же, 1991 году, с участием Ельцина, Хасбулатова, Лукьянова, Шахназарова, Ревенко, председателей Верховных Советов республик Российской Федерации, мне пришлось очень резко высказаться о непоследовательности проводимой союзным центром национальной политики. Нас захлестывала стихия. Ни одна акция не доводилась до конца. Такая слабость и неустойчивость оборачивалась беспринципностью, побуждала противопоставлять нации друг другу. В результате накапливался горючий материал, чреватый взрывом, войнами между республиками. Я сказал, что если мы не определимся принципиально ни по одному вопросу, то неизбежен развал Союза.

Такое высказывание явно не понравилось Горбачеву. В конце встречи он заявил, что мои обвинения центра в бездействии совершенно несостоятельны. И в дальнейшем он уже редко приглашал меня на такие встречи. Воистину правда, сказанная в глаза, даже друзей превращает во врагов.

На фоне движения союзных республик к самостоятельности, споров и столкновений по поводу, каким быть СССР и быть ли ему вообще, стремление к повышению своей роли и самостоятельности бывших автономных республик оставалось как бы в тени. Со временем Михаил Сергеевич стал обращаться, в том числе и ко мне, с просьбой подыскать подходящую форму отказа автономным республикам, претендующим на подписание Союзного договора. Но это было уже невозможно, да и неправильно. Не имея в то время должной самостоятельности и суверенности в рамках Российской Федерации, они не хотели быть в Союзе на положении бедных родственников и в то же время оставаться один на один как с Союзом, так и с Российской Федерацией. Автономные республики надеялись получить гарантии своего суверенитета как от Горбачева, так и от Ельцина. Но и тот, и другой были заняты своими проблемами.

Руководители республик это чувствовали, нервничали, их поведение становилось непредсказуемым. Этим объясняется, кстати, постепенный отход от России Татарстана. Все остальные не поднимали вопрос о превращении их в союзные республики, точнее, не придавали этому принципиального значения. Однако они настойчиво добивались своего участия в подписании Союзного договора и должного представительства в высших союзных органах власти. Поддерживая в принципе эти устремления, я вместе с тем постоянно подчеркивал необходимость решения прежде всего вопроса сохранения целостности Российской Федерации. Реализовать такую программу было трудно, но возможно. Неоднократно убеждал Бориса Николаевича ускорить процесс оформления целостности Российской Федерации.