Посол Урус-Шайтана - Владимир Малик

И сразу же затрещали в лесу выстрелы из пистолетов и янычарок. Возницы остановили коней, начали торопливо разворачивать возы назад. Снова загремели выстрелы. Над головами просвистели пули. Бросив на произвол обоз, Звенигора и Драган ударили под бока коней, понеслись вперёд, крича:

— На помощь! На помощь! Разбой!..

Издалека донеслись удары колокола. Драган завопил ещё громче:

— Сюда! На помощь! Грабят!..

Стрельба прекратилась. Возы развернулись, и возчики погнали коней вниз. На дороге осталось десятка два вооруженных людей, выскочивших из леса. Некоторые из них погнались было за Звенигорой и Драганом, но, заметив конный отряд стражников, вынырнувших с криком и свистом из-за красноватой скалы, повернули назад и присоединились к своим товарищам.

— Что здесь происходит, гнев аллаха на ваши головы! — гаркнул, останавливаясь перед убежавшими, дородный пожилой халавуз83 с окладистой седой бородой.

Звенигора соскочил с коня, поклонился, ударив руками о полы кафтана:

— Разбойники! О аллах! Догоните негодяев! Они забрали все мои возы с товарами! О вай, вай! Что я теперь буду делать, несчастный?.. Прошу вас — догоняйте! Я щедро всем заплачу!..

Однако стражники не тронулись с места. Халавуз приложил ко лбу руку козырьком и посмотрел на дорогу, где вдали виднелись гайдутины.

— Их много? — спросил он.

— А кто их знает, — вмешался в разговор Драган. — Может, двадцать, а может, и пятьдесят…

— Нас слишком мало, чтобы их преследовать, — перебил халавуз.

К вечеру «купцы» в сопровождении двух стражников прибыли в Сливен — небольшой городок в южном предгорье Средней Планины. Кривыми улочками добрались до базарной площади, завернули в хан — заезжий двор, где можно было поесть и переночевать. Хозяин хана, старый, но расторопный Абди-ага, хорошо разбирался в людях и сразу, по одежде, оценил нового постояльца.

— Весь мой дом к услугам высокочтимого аги, — поклонился он Звенигоре. — Что будет угодно?

— Комнату для меня и моего проводника. Ужин на двоих. И — покой. Я хочу отдохнуть после всего, что пережил на Вратнике…

— На перевале на вас напали разбойники?

— Да. Они захватили моего отца и забрали все моё добро, которое я вёз из самого Львова.

— Аллах экбер, какая утрата!

— И что хуже всего — я мог бы возвратить мои возы, если бы не трусость стражников, побоявшихся погнаться за гайдутинами. Пугливые ишаки! Я пожалуюсь беглер-бею на них, будьте уверены!

— О-о, ага — смелый человек, если действительно отважится на такое!

— Ты думаешь, это небезопасно?

— Для нас — да. Но ты чужестранец. К слову, если мне будет позволено, я хотел бы дать совет…

— Пожалуйста.

— Нет надобности ехать к беглер-бею. Как мне известно, сливенский паша и ага Сафар-бей имеют чрезвычайные полномочия вершить все дела в околии84. Обратись, ага, к ним.

— Этот совет стоит обдумать. Благодарю, Абди-ага.

— Не за что. Прошу извинить меня, тороплюсь уйти: надо рассказать соседу о такой важной новости. Он снаряжает караван в Сучаву и должен знать, что Вратник опасен… А вы отдыхайте. Все будет к вашим услугам.

САФАР-БЕЙ

1

После завтрака Звенигора побрился перед небольшим тусклым зеркальцем и начал одеваться. Дорогая одежда, раздобытая людьми воеводы Младена, была тесновата, зато хорошо подчёркивала стройную фигуру и крепкие мышцы плеч.

— Ну и купец! — усмехнулся Драган. — Настоящий Самсон! Непривычно видеть торговца с выправкой воина.

— Тесс! — подморгнул Звенигора, подкидывая на ладони тугой кошелёк. — Вот веское доказательство того, что я купец. Спасибо воеводе, не поскупился!.. Ну, а на случай чего надо, иметь при себе и кус острого железа. Признаться, к нему я больше привык, чем к золоту. — Он пристегнул к потайному поясу небольшой кривой ятаган в мягком сафьяновом чехле, который утонул в широких складках шаровар.

Послышался скрип ступеней, и в комнату вошёл хозяин заезжего двора:

— Мир вам, правоверные! Я рад видеть вас в добром здоровье.

— Благодарю, ага-джан, — отвечал Звенигора. — Мне приходилось останавливаться в богатых ханах, но такого гостеприимства, как у Абди-аги, не встречал нигде. С этих пор все мои друзья и я будем останавливаться только здесь!

— Высокоуважаемый Кучук-эфенди будет ещё более высокого мнения о своём слуге покорном, когда узнает, что я принёс радостную весть… — расплылся в улыбке старый турок.

— Что, схватили тех разбойников? Вернули мои богатства?

— К сожалению, нет. Но тебя приглашает к себе городской паша Каладши-бей. Он желает из первых уст услышать о нападении гайдутинов на купеческий обоз.

— Всего-то? — Звенигора не скрыл своего разочарования.

— Разве этого мало? — удивился турок. — Не каждого чужеземного купца, пусть даже правоверного, наш паша удостаивает такой высокой чести… Но буду вполне откровенен: не в нем сила. Мне стало известно, что там будет и Сафар-бей — гроза гяуров, главный защитник ислама!

— Он сможет помочь мне в моей беде?

— Ну конечно! Сейчас вся военная власть в околии в его руках. Достаточно одного его слова, и на поиски вашего обоза выступят сотни аскеров… А это что-нибудь да стоит!

— Тогда я и правда очень благодарен, почтённый Абди-ага, за такую весть. Постараюсь воспользоваться твоим советом.

На площади, перед домом паши, толпились, тихо переговариваясь, люди, в основном военные и гражданские чиновники.

Когда Звенигора и Драган подошли к дверям дома, дорогу им заступили два аскера:

— Входить нельзя!

— Но меня пригласил паша Каладжи-бей, — удивился Звенигора. — Как же так?

— Твоё имя?

— Купец Кучук.

— Сейчас. — И аскер исчез за дверями.

Вскоре он вернулся в сопровождении слуги, который пригласил Звенигору следовать за ним Драган остался на площади.

По деревянным скрипучим ступеням Звенигора поднялся на второй этаж и вошёл за слугой в большой зал, где группками стояли и беседовали друг с другом десятка два нарядно одетых людей.

Слуга низко поклонился и громко объявил:

— Купец из Львова ага Кучук!

Звенигора шагнул вперёд и тоже поклонился:

— Мир этому дому! Я приветствую тебя, светлейший паша Каладжи-бей! Благодарю, что позволил предстать пред очи твои и усладить слух твоими мудрыми речами!

Разговоры сразу прекратились, и все присутствующие обернулись к злосчастному купцу, о котором вчера и сегодня только и говорилось в городе.