Визитная карточка хищницы - Наталья Борохова

– Что-о?! – Александр уставился на своего адвоката, словно пытался распознать у того признаки начинающейся шизофрении. – Это что, такая шутка?

– Хотелось бы. Однако это правда. Лесин жив и, судя по всему, хочет размазать вас своими показаниями.

– Да вы понимаете, что говорите?! – Суворов начал нервно смеяться. – Он что, птица Феникс, воскресшая из пепла? Лесин мертв! И черт с ним. Не хочу об этом вспоминать!

– Вы, кажется, говорили, что он жив и скрывается в Испании. Так вот, он вернулся и жаждет вашей крови.

– Да вы в своем уме?! – заорал Суворов. – Мало ли, что я вам говорил? Вы же умный человек и сами понимаете, что к чему!

– Меня не интересовала правда! – повысил голос Грановский. – Не интересует и сейчас. Но Лесин жив, и мне это известно из достоверных источников! Извольте выслушать все, что мне удалось узнать.

Рассказ дался Грановскому нелегко. Суворов поначалу изумленно молчал, затем нервно забегал по небольшой комнатке следственного бокса, стучал кулаками в зеленые казенные стены, матерился. Заглянул выводной и, призывая к порядку, пообещал тотчас же завершить свидание. Суворов покорно сел и на время затих, но по бешено пульсирующей жилке на его виске Грановский понял, что его подзащитный еле сдерживает рвущийся на волю гнев. Больше всего его потрясло не известие о чудесном «воскрешении» бывшего товарища и даже не те последствия, которые оно за собой влечет, а предательство самого близкого друга Марьина. Суворов не хотел верить своим ушам, но ровные кирпичики раскрываемой адвокатом интриги без проблем укладывались в стройную высокую стену горькой истины, навсегда отлучающую Александра от человека, близкого ему с детства. Он не хотел осознавать, что змеей, прирученной и пригретой на его груди, был тот, кому он доверял больше всего. Олег Марьин! Самый верный, самый преданный товарищ, умный, дьявольски изобретательный. «И последний!» – вдруг пришло в голову Александра. Последний из трех друзей, с которыми он собирался покорить мир. «Нет со мной Олега, как нет ни Зверева, ни Лесина… Я остался один. Есть, конечно, Ольга, но нет рядом крепкого плеча друга».

– Пусть будет так, – после долгой паузы заговорил Суворов. – Лесин жив. Чем, по-вашему, он может быть нам опасен?

– Насколько я понимаю, этот парень некогда входил в круг вашего самого близкого окружения.

Александр горько усмехнулся. Не то слово! Лесин был одним из неразлучной четверки друзей. Он был ему почти как брат: кровь от крови, плоть от плоти – свой. То, что его убили… черт!.. пытались убить – это была кара, заслуженная кара за предательство.

– Он обладает ценной, с точки зрения обвинения, информацией. Кроме того, не забывайте, у него есть повод вас ненавидеть. Неужели вы полагаете, что, если он все-таки отважится явиться в зал суда, он будет молчать?

– Я знаю Лесина. Он не ангел. Он хитер и изворотлив, всегда знает свою выгоду. Очерняя меня, он не сможет остаться в стороне. Его привлекут к ответственности. Надо быть дураком, чтобы самому, добровольно позволить надеть на себя наручники.

– Я внимательно изучал дело… – нерешительно начал Грановский.

– Ну и?..

– Лесина, бесспорно, можно подвести под отдельные статьи, как, например, участие в преступном сообществе. Но, поверьте, не хватает конкретики. Он, насколько я понял, никого собственноручно не убивал и не насиловал.

– Ну, это легко можно будет поправить, – нервно засмеялся Суворов. – Лесин разрабатывал план, помогал советами. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы обвинить его в пособничестве?

– Было бы достаточно, если бы не одно обстоятельство…

– Какое еще обстоятельство?

– Неужели вы сами не понимаете, Александр Петрович?

Грановский выглядел не похожим на себя. Он казался больным.

– Никто не будет привлекать Лесина к ответственности. Никто! Он – ценный свидетель. Кроме того, он давно уже сделал свой выбор… еще в тот день, когда впервые дал против вас показания.

– О чем вы говорите? Какие показания?

– А вы и не догадываетесь? Наш загадочный персонаж, наш инкогнито, наш никому не известный, но всезнающий свидетель-аноним из материалов дела… Тот, кто еще не появлялся в суде, но способен своим присутствием перевернуть все, чего мы достигли… Лесин и Ивановский – это одно и то же лицо. Неужели вы этого еще не поняли, Александр Петрович?

Суворов молчал. Было видно, что он потрясен. Грановский нервно кашлянул. Он дожидался распоряжений.

– Поговорим позже, – произнес Суворов. – Не сейчас.

– Мне не хотелось бы торопить вас, но я хочу напомнить, что до вторника осталось только шесть дней.

Суворов почувствовал, что если он сейчас же не уйдет в камеру, то потеряет над собой контроль. Он был не в состоянии принимать решения.

Ольга восприняла неожиданное известие спокойно. Или Грановскому это только показалось? Ни единый мускул не дрогнул на ее лице. Даже тонкая сигарета, удерживаемая длинными нервными пальцами, не задрожала. Пожалуй, только глаза восхитительного орехового цвета сразу потемнели, словно погрузились в непроглядную черную ночь.

«Да, она ничем не уступает Суворову. Если быть объективным, то по силе характера и выдержке она где-то превосходит его», – пришло ему в голову. Раздумья Голицыной не были долгими.

– Лесина нужно остановить. Он не должен появиться в судебном заседании, – заявила она.

– Делайте, как считаете нужным. Только прошу вас, не вмешивайте в это меня. Я сделал все, что мог. – К неудовольствию Грановского, фраза прозвучала почти умоляюще, а ведь это касалось второго незыблемого правила его профессиональной деятельности.

«Никогда не увлекайся авантюрами», – напутствовал его когда-то старина Знаменский. Конечно же, он был, как всегда, прав. Ушлые родственники и друзья обвиняемого, как правило, не любят сидеть без дела и требуют от защитника развить кипучую деятельность далеко не законного содержания: переговорить с нужным человеком, сунуть в лапу прокурору, следователю, судье, нагнать жути на потерпевших и тому подобное. Такие эксперименты на практике приводили часто к плачевным последствиям: в худшем случае – к возбуждению уголовного дела против ретивого защитника, в лучшем – к бесславному концу его адвокатской карьеры. Знаменский отрицательно относился к таким вещам и считал это проявлением моральной нечистоплотности защитника. Но Грановский, более пластичный в мышлении, изворотливый и пробивной, этого правила придерживался наполовину. Он никогда сам не участвовал в подобных авантюрах, но в душе признавал, что сделанная чужими руками грязная работа может оказаться весьма полезной для конечного результата по делу. Он косвенными намеками подводил родственников обвиняемого к мысли о том, что возможно сделать дополнительно в интересах подзащитного, запутавшегося в сетях отечественного правосудия. При этом он никогда не обсуждал с клиентами детали предстоящих действий и тем самым открещивался от возможного провала. К счастью, подобных случаев в его практике не было. Очень осторожный по природе, он сводил риск к минимуму и никогда не связывался с дураками, способными загубить даже самую продуманную идею. Так и в этом случае – он счел для себя приемлемым собрать информацию и сообщить ее заинтересованным лицам. Дальше – дело за ними. Он же не желал знать, каким образом будет остановлен Лесин. Вернее, он предполагал, но предпочитал не забивать себе этим голову.

– Лесина мы берем на себя. Вам же следует заняться Дубровской, – оповестила его Ольга.

– Да вы в своем уме?! – возмущенно воскликнул Грановский. – Вы на что меня толкаете!

– Вовсе не на то, о чем вы сейчас подумали, – усмехнулась Голицына. – Примитивно мыслите, Семен Иосифович! Думаете, только обагрив кровью руки, можно добиться желаемого? Способов этому – масса. И мы начнем с самого безобидного!

Елизавета распахнула тяжелую дверь помпезной конторы Грановского. Она ненадолго задержалась взглядом на той роскошной обстановке, которая некогда так поразила ее воображение. Дубровская уже рассталась с иллюзиями, и, как ни странно, видения прошлого уже не баламутили ее душу. Цель, к которой она стремилась, будто бы очистила ее, освободив от воспоминаний, переживаний, сомнений. Ощущая приятный прилив энергии, вызванный ее недавними открытиями, она чувствовала, что стоит на пороге чего-то важного в ее жизни.

– Здравствуйте, Елизавета Германовна! Семен Иосифович вас ждет, – приветливо затараторила секретарша.

«Похоже, сегодня он меня действительно ждет. Интересно, зачем я ему понадобилась?» У нее не было ни малейшего представления на этот счет. Грановский очень вежливо и настойчиво просил зайти. Разумеется, она не могла ему отказать.

– Лизонька! Как я рад! – Семен Иосифович был до крайности любезен. – Присаживайся, дорогая!

Тотчас же нарисовалась элегантная Мариночка с подносом в руках. Кофе, коньяк, конфеты, фрукты как по мановению волшебной палочки разместились на столике. Елизавета была смущена столь радушным приемом. Утопая в обширном кресле, она не сводила глаз с хозяина кабинета, который вовсю ухаживал за ней: наливал кофе, предлагал конфеты, хлопотал с салфетками.