Аэроплан-призрак - Поль д'Ивуа

Не обращая внимания на то, что одежда его еще не совсем высохла, он стал на колени и начал глядеть в щелочку между бортом лодки и брезентом. Меньше чем в миле виднелась изящная паровая яхта. Корпус, очевидно, вышедший из тех английских мастерских, которые умеют придавать судну наибольшую устойчивость и скорость, был весь белый; скользя по волнующейся водной равнине, он казался чайкой, реющей над гребнем волны.

— Хо-хо! — пробормотал юноша. — Вот так игрушечка! Как же она называется?

Но пока что все внимание молодого американца сосредоточилось на неприятеле, находившемся здесь, под боком.

Фон Краш и его достойные сподвижники находились на палубе, туда же были приведены связанные лорд Фэртайм и его дети.

Сильное волнение овладело юношей, когда он увидел мисс Эдит, такую неподвижную и печальную в своем молчаливом горе. Взгляд ее был прикован к голубизне небес, где словно дым таяли легкие прозрачные облака. Понятно, что искала там молодая девушка. Она ждала, что ее возлюбленный низринется оттуда, как молния, и вырвет их всех из рук гнусных негодяев. А тем временем пароход быстро приближался к яхте. Вскоре он застопорил бок о бок с нею, и началась пересадка.

Первыми переправили Фэртаймов; за ними последовали фон Краш, Маргарита, двигавшаяся до того машинально и автоматически, словно несчастная проделывала все это в бессознательном состоянии, Сименс, Петунич и все остальные негодяи, находившиеся на жалованье у германского шпиона.

Перед тем как оба парохода разошлись, фон Краш перегнулся через борт, и молодой американец расслышал следующие его слова, обращенные к капитану парохода, пленником которого он оставался:

— Возвращайтесь в Гамбург. Оставайтесь у набережной пристани Биннен. Вам выдано жалованье за целый год вперед, следовательно, вы можете вполне спокойно жить в свое удовольствие до получения моих приказаний. Они будут адресованы вам, капитан Бальтер, на борт вашей «Луизы».

— Пароход «Луиза», — прошептал юноша в своем убежище. — Хорошо! Запомним!

«Луиза» вся дрожала от работы винта, снова приведенного в движение. Она медленно скользила вдоль борта яхты, значительно превосходившей ее по величине.

Вдруг глаза американца заметили на обшивке какие-то буквы. Их было восемь, и они составляли слово «Матильда».

— «Матильда»! Так вот какое название носит белая яхта… Гип-гип, ура! Отныне я могу поведать это миру.

«Луиза» помчалась на всех парах к низкому, окутанному туманом берегу, прилегающему к устью Эльбы. В тот же вечер легкая шаланда бросила якорь у набережной Бинненского бассейна, недалеко от Шаантского моста, переброшенного через канал Малый Альстер.

III. В Гамбурге

Встав на якорь и потушив огни, капитан Вальтер, рулевой Эльманс и один из машинистов-кочегаров сразу же покинули судно, оставив на борту второго кочегара, толстого наивного молодого человека, уроженца Вестфалии, наделенного за свою бессловесность весьма курьезным прозвищем.

Первого кочегара, его начальника, звали Клоббе, толстяка же прозвали Никлоббе.

Триль не без удовольствия отметил, что сможет убраться с парохода, не обратив на себя внимания этого сторожа. Он тихонько поднял брезент и внимательно осмотрелся вокруг.

На набережной горели фонари, обозначая пунктирными линиями неправильный четырехугольник Бинненского бассейна, от которого расходились, словно лучи, широкие улицы Родингсмарк, Тарштейн и др. А за молами и висячими мостиками юноша различал другие молы, другие набережные, отмеченные во тьме рядами огней: получалось впечатление гигантского города, уходящего в необозримую даль, длинного, как сама река, по течению которой раздавались сигналы судов, стоящих на рейде.

Юноша выглянул из-за рулевого колеса. Нигде никого не было видно.

Вот и палубная каюта, где помещался шпион, иллюминатор которой напоминал большой восьмигранный фонарь. Напротив каюты устроено отверстие в обшивке.

Триль двинулся было вперед, но вынужден был остановиться.

— Вот как! В кабине кто-то храпит?

Неслышными шагами он подошел к двери, из-за которой доносился храп. Она оказалась полуоткрытой. Юноша заглянул внутрь.

Господин Никлоббе спал, развалившись на мягком диване, спал со спокойствием и беззаботностью.

— Ладно, он получит хороший урок!

Американец тихонько потянул дверь к себе, закрыл ее, запер на два оборота ключа и, посвистывая, удалился.

Спрыгнув на набережную и перейдя через вымощенную плитами дорогу, Триль решил как можно быстрее отыскать здание под вывеской «Почта». Расспросив прохожих, через несколько минут оказался у нужного ему окошечка. Необходимо было отправить две телеграммы. Первая, адресованная фермеру Данерику в Венеборг, гласила: «Передайте Ваницкому для патрона. Яхта „Матильда“, белого цвета, крейсирует по Северному морю возле устья Эльбы, имея на борту ф. К. и англичан. Задержался в Гамбурге, не мог быть там. Вскоре яхта уйдет в неизвестном мне направлении. Поспешите. Триль».

Вторая была адресована капитану Мартину и содержала следующее: «Яхта „Елизавета“. Капитану Мартину. Плимутский порт, Англия. Найти белый пароход „Матильда“, в данное время крейсирующий у устья Эльбы, в Северном море. На борту друзья и другие. Сообщить в Вашингтон. Ответить в два места — Данерику — Ваницкому, Венеборг, Дания; и Трилю, центральная почта в Гамбурге. Сердечный привет».

Когда юноша вышел из здания почты, на соседней колокольне пробили часы.

— Уже одиннадцать! Честное слово, сейчас я хорошенько поужинаю и завалюсь спать!

И он сибаритски-сладостно вздохнул при мысли об ожидающем его удовольствии.

— Растянуться на мягком тюфяке! Не чувствовать под боками голых досок!.. Да это просто великолепно!

Юноша легко нашел приличную гостиницу. Он объяснил отсутствие багажа той благовидной причиной, что пришлось оставить свои вещи на борту судна, ставшего в карантин. Триль записал на предложенном ему листке вымышленное имя и поднялся в отведенную ему комнату. Кельнер принес ему в номер холодной говядины, хлеба и кружку пенистого пива.

Что он сделал с большим удовольствием — поужинал или выспался, это для юного американца навсегда осталось тайной. Во всяком случае, проснулся Триль достаточно поздно, свежий, здоровый, в хорошем настроении. Он совершенно забыл о том, что произошло с ним за последние дни.

Первым делом юноша сбегал в главную почтовую контору. Ответ на его телеграммы еще не был получен. Он, впрочем, другого не ожидал, рассудив, что невозможно было так скоро получить ответ. Но назавтра его визит на почту оставался безрезультатным, как и накануне. Триль не мог подавить овладевшую им тревогу.