Напиши мне про любовь - Элизабет Питерс

В холле они поймали на себе несколько веселых взглядов, но, едва переступив порог соседнего отеля, органично вписались в столь же экстравагантную толпу. Прошел слух, что ожидается появление важных персон, в числе которых и поклонники жанра, вынужденные скрывать свое прискорбное увлечение. До Жаклин донеслись обрывки рассуждений на эту тему, перемежающиеся уже привычным профессиональным жаргоном.

— А я думала, ты сидишь в наших днях, — заметила одна молодая дама другой, чей древнеегипетский наряд вполне оправдывал сомнения спутницы.

— Сменила профиль, — был ответ. — За современность меньше платят.

— О... первая леди? — воскликнула дородная матрона в платье, расшитом искусственными бриллиантами, которые весело искрились при каждом вдохе и выдохе ее монументальной груди.

— И большая поклонница Виктора! — восторженно ответила ее подруга.

Гости с энтузиазмом играли в угадайку. А вы, простите, не герой того сериала, который показывают по, ночам? А вы, часом, не член королевской семьи? А может, Кеннеди? Или Рокфеллер?

Убранство танцевального зала являло собой апогей дурного вкуса. Начать с того, что все вокруг было выкрашено в розовый цвет, даже огромный рояль. Смокинги музыкантов были расшиты розовыми блестками. Вдоль стен красовались беседки, увитые пластиковой зеленью и искусственными розочками. В люстрах горели розовые лампочки, выгодно оттенявшие лица дам, но когда под одной из люстр остановился О'Брайен, Жаклин показалось, что его вот-вот хватит апоплексический удар.

Сам он, однако, пребывал в счастливом неведении:

— Ну что ж, миссис Кирби, вот мы и здесь. Не соблаговолите посвятить меня в свои планы?

— Прежде всего, вам лучше звать меня Жаклин. Мы ведь пытаемся играть влюбленную парочку.

— Да ну? А вам не кажется, что наша спутница несколько портит впечатление? — Он покосился на Бетси, которая вцепилась в его руку.

— Пожалуй, — согласилась Жаклин. — Бетси, будь добра, сгинь ненадолго.

— Куда?

— Куда хочешь. Пойди посиди в беседке, притворись розочкой. Поброди. Вот там стоит симпатичный господин, вроде бы незанятый, — вон, видишь, в костюме Юлия Цезаря.

— Но он же лысый!

— Юлий Цезарь тоже был лысым. Иди.

Бетси неохотно удалилась.

— Она сегодня как-то иначе выглядит, — заметил слегка озадаченный О'Брайен.

— Надеюсь, — отозвалась Жаклин, живо припомнив свои титанические старания. — Итак. Какие новости со времени нашего последнего разговора?

— Еще одно изнасилование, два убийства, пять краж со взломом...

— Вы знаете, что я не об этом.

— Задавайте вопросы, миссис... Жаклин.

— Что показало вскрытие тела Лори?

— У нас очень смышленый коронер. Он сразу сообразил, что ей размозжили череп.

— Полагаю, он не удосужился провести тест на наркотики, — продолжала Жаклин, с трудом сохраняя самообладание.

— Как ни странно, удосужился. Результат отрицательный. Ни марихуаны, ни героина, ни кокаина, ни...

— Отлично.

— Отлично?

— Вы нашли ее сумку?

— В этой истории чересчур много места занимают сумки, — пожаловался О'Брайен. — Кстати, чемодан, который вы волочите на себе, не сочетается с вашим туалетом.

— Так надо. Ну?..

— Нашли. В мусорной урне ярдах в семистах.

— Что в ней было?

— Ни денег, ни наркотиков.

— А лекарства?

— Пузырек с аспирином и упаковка антацидов. А еще два шоколадных батончика и пакетик орешков.

— Негусто.

— Ладно, я свое отыграл. Теперь ваша очередь.

— В смысле?

— Что вы задумали?

— Ах, это. Собираюсь уличить убийцу Дюбретты и Лори. А вы проведете арест.

— Здорово! Знаете, кто это?

— Да.

— И можете доказать?

— Я знаю, как это было проделано. И частично могу доказать. Но чтобы уличить убийцу, придется пойти на маленькую хитрость.

— Бога ради! — взмолился О'Брайен. — Только не говорите, что рассчитываете на чистосердечное признание преступника! Усадите подозреваемых рядком, кратко изложите суть дела, а затем неожиданно обернетесь и ткнете пальцем: «Это были вы, коварный злодей! Сознавайтесь!»

— Все будет не так.

— Еще бы! Зачем, по-вашему, я сюда пришел, Жаклин?

— Потому что считаете, что Дюбретту убили.

— Да просто у меня мелькнуло подозрение, что вы задумали какую-то глупость. И хоть я в жизни не встречал более несносной женщины, тем не менее не хочу, чтоб вы стали третьим трупом.

— Ага! — обрадовалась Жаклин. — Все-таки считаете, что Дюбретту...

— Что я считаю, не имеет значения. Есть такой пустяк, как улики. Только в романах убийца признает вину и любезно глотает яд, избавляя полицию от забот по сбору доказательств, которые убедили бы присяжных, что налицо преступление, Кстати, это отнюдь не гарантирует обвинительного приговора. Строя свои блестящие умозаключения, вы случайно не обошли вниманием столь ничтожный пункт, а? А если вы задумали подстрекнуть убийцу, выбрав себя в качестве потенциальной жертвы, чтобы я тем временем его или ее изловил, — и не мечтайте. Я прилипну к вам как банный лист и ни на шаг не отойду.

— Именно этого я и хочу, — шепнула Жаклин, хлопая ресницами. — Тсс... Сейчас начнется бал.

Взревели трубы, заглушая гомон голосов. К микрофону шагнул дирижер, переливаясь всеми цветами радуги: блестками был усыпан его смокинг целиком, а не только лацканы.

— Дамы и господа, — начал он, косясь на бумажку, которую держал в руке. — Э-э... Давайте поприветствуем... что это, черт побери, за слово? Ага!.. блистательную Королеву Любви, которая и откроет бал.

Отвернувшись к своей команде, он взмахнул палочкой — оркестр разразился бравурным маршем.

Люди неуверенно затоптались, вертя головами и пытаясь угадать, откуда появится Королева Любви. Хэтти планировала торжественное появление своих «лошадок», однако, со свойственной ей беспечностью, не позаботилась о том, чтобы расчистить проход. В итоге процессию в мгновение ока поглотила толпа восторженных зрителей; правда, в конце концов они расступились, освободив центр зала. Из свалки возникла раскрасневшаяся и раздосадованная Хэтти под руку с Виктором фон Даммом.

Верная своему образу «Мой поезд уже ушел», Хэтти выглядела на редкость неряшливо и старомодно, начиная от растрепанных седых косм и кончая бесформенным линяло-розовым платьем. Что означал сей наряд (если вообще что-то означал), Жаклин затруднялась определить.

Впрочем, сиротское одеяние Хэтти с лихвой компенсировало великолепие Виктора. Его высокие черные сапоги и белые брюки были столь тесны, что трудно было представить, как он сгибает ноги в коленях, — и правда, походка его навевала ассоциации с поступью почетного караула на генеральских похоронах. Туника была густо расшита золотом, через плечо переброшен отороченный мехом жакет.

Позади этой пары, на безопасном расстоянии от меча, являвшегося частью костюма Виктора, шла мисс Валентайн под руку с «графом». Атрибутами последнего были белые галстук и фрак, усыпанный фальшивыми алмазами, и лента какого-то (явно неканонического) ордена. При виде «графа» Жаклин негромко выругалась, а когда О'Брайен с любопытством покосился на нее, покачала головой.

Валентайн надела платье Лори. Красота девушки сияла бы и сквозь грязные лохмотья, но чудесное платье подчеркивало ее, как искусно сработанная оправа оттеняет драгоценный камень. Среди прочих нарядов — взятых напрокат либо самодельных — замечательному творению Лори не было равных.

В противоположном конце зала, в первом ряду зрителей, Жаклин углядела Мередит. Девочка была без маскарадного костюма, если не считать таковым линялые джинсы и мужскую рубашку. Жаклин подозревала, что подобным образом Мередит выражала свое презрение этому действу. Однако лицо девочки засветилось от радости, пусть смешанной с обидой, когда мимо проплыла Королева Любви. Жаклин пихнула О'Брайена в бок. Ей пришлось проделать это дважды, ибо лейтенант, как и все прочие присутствовавшие мужчины, самозабвенно пожирал глазами мисс Валентайн.

— Вон там Мередит, — шепнула она. — Подруга...

— Вижу.

— Любопытно, где она раздобыла денег на билет?

О'Брайен не ответил.

— А вы случайно не находили в сумочке Лори ее билет? — спросила Жаклин.

— Я решил, пускай кто-нибудь из девочек им воспользуется, — буркнул О'Брайен. — Они же за него заплатили.

Хэтти с трудом взобралась на сцену и сграбастала микрофон. Но едва она представила таинственных гостей — жену конгрессмена, о котором никто и слыхом не слыхивал («выборы есть выборы, дорогая, а эти люди по крайней мере умеют читать»), и второразрядного актера из дневной «мыльной оперы», зрители вмиг утратили интерес. Растущее нетерпение публики вынудило Хэтти поскорее свернуть свою речь, напоследок возопив:

— А сейчас Королева Любви откроет бал!

Оркестр заиграл «Голубой Дунай», и Валентайн с «графом» закружились в вальсе. Жаклин покачала головой: