Зов темной воды - Ольга Володарская

Покинув кабинет врача, Эллина отправилась к повитухе. Та не только на дому роды принимала, но и аборты делала. Но бабка тоже отказалась ей помочь. Тогда Эллина решила прибегнуть к старому, проверенному способу и начать вкалывать, как каторжная. Но не те были времена и не те условия труда. Это в лагере заключенных не жалели, пусть надрываются, не жалко, а на государственном предприятии с работниками более-менее бережно обращались. Не дай бог повредит себе чего, кем заменить? Ценные кадры (Эллина была из таких) на дороге не валяются…

Так что перетруждаться Графине никто не позволил, а когда на предприятие из медсанчасти пришло сообщение о беременности Эллины Берг, ее вообще на легкую работу перевели, и уже ничего нельзя было поделать…

Родила Эллина в положенный срок. Сына. Крепкий, здоровенький, крикливый мальчуган с толстенькими ножками и пухлыми кулачками не вызвал в Графине ничего, кроме слабого любопытства. «Совсем на отца не похож, – подумала Эллина, рассмотрев его. – В меня, видно, пошел: ширококостный, темноволосый, кареглазый… Хотя… Глаза, наверное, еще изменят цвет…»

Это была первая и последняя ее мысль о ребенке, больше она о нем не думала. И видеть не хотела. Даже когда акушерка протянула ей новорожденного со словами: «Посмотри, мамочка, какой бутуз!», Эллина отвернулась. И делала это всякий раз, когда его приносили для кормления.

– Да что ты за мать? – не выдержала как-то одна из соседок по палате. – Если ребеночка своего покормить не хочешь? Ладно бы молока не было, а то ведь хоть залейся, вижу, как сцеживаешь. А титьку твоему пацану я даю!

Эллина никак не прореагировала на эту страстную тираду и поведения своего не изменила. Графине настолько было плевать на мальчика, что она даже не удосужилась его назвать. В итоге имя ему дал персонал больницы, назвав в честь отца Эллины Александром.

Когда маленькому Саше исполнилась два дня, к Графине подошел главврач Сомов и неприязненно спросил:

– Как я понял, вы отказываетесь от ребенка?

Графиня кивнула.

– Хотите отдать ребенка на воспитание государству?

Она пожала плечами.

– Вы знаете, кто его отец?

– Егор Романович Данченко.

– Он наш, местный?

– Нет, он из Москвы.

– Не желаете написать ему письмо?

– Нет.

– Позвонить, сообщить о сыне?

– Нет.

– Но, возможно, он захочет взять мальчика?..

– Никаких писем я писать не буду, – отрезала Эллина. – И звонить тоже. Если вы такой сердобольный, пишите и звоните Егору сами… – И она бесстрастно продиктовала Сомову адрес Данченко, хотя не была точно уверена, что тот все еще по нему проживает.

В тот же день Эллина документально отказалась от материнских прав, вслед за чем была выписана из больницы. А как только ей дали расчет на стройке, бежала в Москву. Все считали, что она боится молвы матери-кукушки, на самом же деле на молву ей было глубоко плевать, главным для Эллины было переместиться как можно дальше от того места, где находился сын Малыша…

Глава 8

Москва сильно изменилась за то время, что Эллина отсутствовала. И это было естественно, ведь прошло столько лет и так много всего произошло… Но Графине казалось, что Москва все та же. Она не замечала уродующих старинную архитектуру новостроек, запустения некоторых зданий, развешанных везде и всюду лозунгов и транспарантов. Все это были мелочи, не заслуживающие внимания, главное, Москва осталась все той же древней, мудрой, безумно красивой и… родной!

И квартира была прежней, несмотря на то что в ней появились новые жильцы, а прежние возмужали или состарились. Но Эллина никогда не дружила ни с кем из соседей, а если и общалась, то лишь отдавая дань вежливости. Теперь же она их вообще не замечала! Даже своих «вассалов» (один из них, Андрон, женился и сообщил Графине об этом факте с непонятной торжественностью) игнорировала. Ей так хотелось, чтоб они от нее отстали, но те и не думали этого делать. Все, включая женатого Свирского, донимали ее своим вниманием и звали замуж. Но их робкие заигрывания и предложения не столько злили, сколько забавляли Эллину, тогда как наглые и настырные «ухаживания» вновь объявившегося Мишки выводили ее из себя. Никогда в жизни она не была так груба, ни с кем так мерзко себя не вела, никого так не презирала, но Дубцова нельзя было пронять ничем. «Ты все равно будешь моей!» – повторял он, как заклинание, а Эллина неизменно отвечала: «Никогда!» и захлопывала перед его мясистым носом дверь.

…Как-то воскресным днем Эллина вышла из дома, намереваясь прогуляться до Чистых прудов, но во дворе столкнулась с Малышом. Тот преградил ей путь и сухо сказал:

– Нам нужно поговорить.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – отрезала Графиня.

– А о нашем сыне?

– Нашем? – фыркнула она. – У меня лично никакого сына нет.

– Да, я знаю, ты отказалась от него, но… Ведь это ничего не меняет… Ты – его мать, я – отец…

– Егор! – Она впервые назвала его по имени. – Если тебе это так важно, забирай ребенка себе.

– Я уже забрал.

– Вот и отлично! А от меня-то тебе чего надо?

– Мне лично – ничего. Но у ребенка должна быть мать…

– Тогда женись! Такому писаному красавцу, как ты, это не составит большого труда…

– Неужели тебе все равно, – зло перебил ее Егор, – что будет с малышом?

– Все равно, – твердо ответила она. – Так что прошу оставить меня в покое!

Она развернулась и зашагала к дому. Гулять Эллине расхотелось.

– И что мне потом ему сказать? – крикнул ей вслед Егор. – Что его мама умерла?

– Все, что захочешь, – бросила она через плечо и скрылась в подъезде.

Часть 8

Лариса и Алекс. Москва

Глава 1

До дома они ехали молча. Алекс размышлял, Лариса ему не мешала. После того как отчет был прочитан, они поехали в больницу к Графине. Саша возлагал на этот визит большие надежды. Теперь ему не просто хотелось посмотреть на женщину, о которой он столько слышал за последнее время, но еще и спросить у нее, зачем она его разыскивала. Лариса пыталась вразумить его, объясняя, что Эллина не то что ответить ему не сможет, но даже вопроса не услышит.

– У нее кровоизлияние, понимаешь? – твердила она все дорогу до клиники. – Она без сознания. Лежит, подключенная к аппарату.

– И что?

– Она ни на что не реагирует! В том числе и на голоса…

– Но она их слышит, – упрямился Алекс. – Я знаю точно, потому что сам был в коме. Во время операции (мне селезенку удаляли) я чуть не умер. И пока я балансировал на грани жизни и смерти, слышал все, о чем говорили врачи. Потом им пересказывал, а они диву давались – все слово в слово повторил…

– Ну, хорошо, пусть так, спорить не буду, но сказать-то Графиня тебе все равно ничего не сможет.

– Знак даст!

– Как?

– Моргнет, например.

– Саша, она недвижима, понимаешь?

– А вдруг ей стало лучше? – не сдавался он.

В итоге Лариса, устав доказывать Алексу очевидное, махнула рукой. Однако когда они приехали в больницу и явились в палату, где лежала Эллина Александровна, Лара стала вглядываться в лицо Графини с надеждой. Вдруг она правда слышит и сможет дать знак?

– Она все еще красива, – сказал Алекс.

Лариса вынуждена была с ним согласиться. Графиня сейчас совсем не походила на ведьму, в образе которой пребывала последние десятилетия, она напоминала ту даму, которая была запечатлена на многочисленных довоенных фотографиях. Лариса просто глазам своим не верила: с лица Графини вдруг исчезли морщины, оно стало молодым и гладким. Казалось, время обратилось вспять, возвратив Эллине ее красоту…

Или же это смерть, прибирая Графиню, щедро дарила ей то, что отняла у нее жизнь…

Или же жизнь, уходя из Эллины, отдавала должок…

В одном можно было не сомневаться – Эллина Александровна Берг уже не в этом мире и Алекс ничего от нее не добьется…

– Эллина Александровна, – обратился к старухе Алекс. – Вы слышите меня? Я Александр Данченко, сын Егора…

Та, естественно, никак не прореагировала. Зато его слова услышал проходящий мимо врач и, заглянув в палату, сказал:

– Она вас не понимает, даже если слышит! У нее мозг поврежден кровоизлиянием.

– То есть нет никакой надежды на то, что она поправится? – дотошно спросил Алекс, хотя Лара ему уже несколько раз говорила об этом.

– Дорогой мой, о какой поправке может идти речь? Пациентка тает на глазах. Не сегодня, так завтра жизнь ее покинет. Показатели ее настолько плохи, что я просто удивляюсь, как она еще до сих пор держится… – Он перевел взгляд с него на Ларису. – Вам, девушка, кстати, надо доплатить. Если вы, конечно, желаете, чтобы мы продолжали держать ее на аппарате… Хотя, честно говоря, я не вижу в этом смысла…

– Я доплачу, – сказала Лара и потянулась за кошельком, но Алекс придержал ее руку со словами:

– Я сам доплачу. – И пошел вслед за доктором к кассе.

Когда денежные дела были улажены, Алекс вернулся в палату и долго стоял у кровати Графини. Он ничего не говорил, просто смотрел на нее. Наконец он отмер и, обняв Ларису за плечи, направился к двери…