Солдат - Василий Сахаров

Одновременно заработали наши пулеметы, два ПКМ, один «Печенег» и один РПК. Следом в работу включились автоматчики. Первую волну наступающих врагов мы выкосили подчистую, и времени на это потратили совсем немного, но следом появилась вторая. Южане мчались только вперед, и вот, несколько десятков этих оборванцев, оказались в не простреливаемой зоне, и все же смогли подобраться к нашему дому вплотную.

— Гранаты! — раздался сверху чей-то крик, и в районе подъезда, где находился Як, бахнуло несколько взрывов. Парочка осколков с визгом пронеслась над моей головой и, отколов мелкие кусочки кирпича, врубилось в стену.

Сменив рожок, передернул затвор и метнулся к выходу. Думал, что Яка достали, и надеялся, что он еще жив, и его можно вытащить. Протиснулся в узкий проем, и столкнулся с ним нос к носу. Мой напарник по тройке успел подняться по лестнице на один пролет вверх, и отсиделся за углом. Впрочем, это я узнал только потом, после боя, а в тот момент, мы заняли оборону и встретили ломанувшихся в дом южан огнем из двух автоматов. Высадив по рожку и свалив семерых вражеских бойцов, не сговариваясь, как на учениях, метнули по одной гранате на улицу, и отошли назад.

Гранаты кинули не только мы, но и те из наших бойцов, кто на втором этаже сидел. Взрывы прогремели практически одновременно. Вновь ударили наши пулеметы, и противник залег. Очередная вражеская атака захлебнулась, но все еще не была отбита полностью, и мы продолжали расстреливать уже почти и не сопротивлявшихся воинов Халифата. Наши пули кромсали вражеские тела, а град свинца, в который уже раз за сегодня, превозмог волю человека, и уцелевшие оборвыши, среди которых не оставалось ни одного офицера, вновь откатились назад.

Третья атака началась уже в сумерках, и была, по моему мнению, жестом отчаяния. Видимо, не только у нас в штабах, идиоты водятся, но и с той стороны их хватает. На нас рванулись все те, кто уцелел днем, а позади них, постреливали пулеметы. Причем стреляли не в нас, а в тех, кто пытался повернуть назад. Несколько сот человек, во главе с каким-то седым человеком в белом халате и такого же цвета чалме, проломились через остатки кустов и помчались на нас. Благообразный старец выкрикивал какую непонятную галиматью на своем тарабарском наречии, а рядовые солдаты, как стадо баранов, следовали за ним. С их губ срывались яростные крики, и их рев, мы услышали раньше, чем увидели на мушке прицела.

И снова слышу голос командира группы:

— Передового дебила, того, что в хламиде белой, взять живьем! Начальству сдадим это долбоклюва!

И снова в ярости застучали пулеметы, и снова снайпера выбивают самых активных вражеских бойцов, а автоматчики добивают тех одиночек, которые все же смогли прорваться к дому. Наверное, их целью было проникнуть внутрь здания и сцепиться с нами в рукопашной схватке, но чтобы это произошло, им надо было для начала до развалин добраться, а этого не было. Южане умирали один за другим, наш огонь выкашивал их целыми рядами, но они не отступали. Снова сработал Туман, прострелил старцу, ведущему солдат в атаку, колено, и когда он упал, остальные повернули обратно. Так был окончен этот бой, а спустя всего несколько минут, от вражеских позиций послышался дробный перестук ДШК. Как выяснилось позже, против нас воевали штрафные роты халифатской армии, люди, которым южане до конца не доверяли или солдаты преступившие закон.

В полной темноте, опустившейся на город, мы бродили среди трупов, и собирали боезапас, которого было совсем немного, а ближе к полуночи стянулись в здание. В подвале, где у нас горел костерок, что-то неразборчиво лопотал плененный нами старик, а возле самого входа, на двух плащ-палатках лежали тела трех наших парней, первые потери группы в этой кампании. Наша дружная компания лишилась Пепла, Лесного и Мига, хороших воинов и верных товарищей, а всего по батальону, потери перевалили за три десятка погибших. Всего один день боев прошел, а десятой части батальона, уже нет.

Перед самым рассветом нам на смену пришли горцы, три десятка бородатых мужиков, лет около тридцати. В самом начале обороны посменное дежурство еще практиковалось, и мы, забрав пленного и своих погибших, направились в тыл. Первый пробный приступ мы выдержали и противника, идущего на город с четырех направлений, все же удержали.

На пересечение улиц Хуранова и Лермонтова, где была временная база нашего батальона, добрались уже к рассвету. Все парни отправились отдыхать, а мне пришлось на себе тащить пленного старикашку в белых одеждах и с перебинтованной ногой, к комбату. Наш штаб находился рядом, в одном из подвалов и, передав пленного Еременко, я собирался упасть на ближайшее пригодное для сна место и давануть на массу минут эдак триста. Но, человек предполагает, а бог располагает. При комбате не оказалось свободных бойцов и мне пришлось искать переводчика, который должен был присутствовать на допросе «языка». Пока нашел нужного человека, который находился метрах в трехстах от нашего расположения, да пока довел его к штабу, сон как-то сам собой улетучился.

Допрос начали сразу же, отпустить меня забыли, а сам я уходить не стал. Было любопытно, что расскажет пленник и, стараясь не отсвечивать, я тихонько присел в уголке, и стал вслушиваться в разговор иранца и нашего комбата. На мое удивление, весь фанатизм пленника куда-то испарился, и он вполне охотно отвечал на все вопросы, которые ему через переводчика, задавал Еременко.

— Имя, фамилия, звание, должность? — комбат сидел напротив южанина и сверлил его взглядом.

— Духовный руководитель Второго штрафного батальона прорыва, Али Джафар Афками.

— Какие силы сосредоточены для штурма города?

— Точно он не знает, но слышал, что больше пятнадцати тысяч солдат из «Басидж» и почти вся артиллерия Третьей Северной Группы Войск.

— Что такое «Басидж»?

— Это народное ополчение.

— Какие еще силы есть в армии Новоисламского Халифата?

— Кроме «Басидж», которые сейчас составляют основу всех вооруженных сил, есть еще «Кодс», войска специального назначения, направляющиеся к Нальчику, и дивизия «Дух Аллаха», которая охраняет покой и жизнь Возрожденного Пророка.

— Кто командует войсками, штурмующими город?

— Генерал Мохаммед Палави, главнокомандующий всеми силами «Басидж». Он не ладит с другими генералами, в частности с Хусейном Резаи, командующим «Кодс», который подойдет к городу через неделю, и Мурадом Джафари комдивом «Духа Аллаха». Каждый генерал хочет стать самым главным, и именно поэтому Палави не стал ждать подхода подкреплений, а сам попробовал взять город.

— Много ли у Халифата техники и вооружения?

— Да, стрелкового оружия хватит на двести тысяч бойцов, и к нему много боеприпасов. С техникой хуже, но есть полсотни танков, которые они не могут переправить в горы и больше сотни бронетранспортеров. Пока, техника остается в Азербайджане для охраны ставки Возрожденного Пророка, а вся артиллерия или здесь, или в войсках Хусейна Резаи.

— Это все?

— Есть еще по сотне минометов при Первой Северной Группе Войск в Гунибе, и еще столько же в Итум-Кале, при Второй Северной Группе Войск.

— Что он знает о наемниках?

— Трабзонские пираты и наемники подойдут вместе с войсками «Кодс».

Комбат потянулся к столу за папиросой и в этот момент заметил меня. Он недоуменно приподнял бровь, и спросил:

— Мечник, а ты чего тут делаешь?

— Так, вы меня еще не отпускали, — мне хотелось остаться и послушать, что дальше расскажет Али Афками, тем более что была затронута тема наемников из Трабзона.

— На выход, — Еременко махнул рукой в сторону улицы. — Нечего здесь уши греть, отправляйся спать.

— Есть, — ответил я и направился в подвал, отведенный нам для сна.

В подземелье было душно и темно, воняло носками, потом, грязью и подгоревшей разогретой тушенкой из сухпайка. Чтоб обнаружить свободный спальник, пришлось зажечь спичку. Таковой вскоре обнаружился, спать по-прежнему не хотелось, но я все же прилег на него. Только на миг прикрыл глаза, и тут же провалился сон. Отдыхал я спокойно, а наверху в это время вновь начался огневой налет, и боеприпасов, как и вчера, воины Новоисламского Халифата не жалели.

Глава 23

Северный Кавказ. Нальчик. 12.10.2059

— Наемники! — сквозь дождь, туман и ночную тьму, к позициям противника неслись мои оскорбления, — Вы ублюдки! Твари голимые! Сучары позорные! Я ваш нюх топтал! Козлы!

Рядом со мной остановился Гера, который ходил в обоз, и сказал:

— Мечник, успокойся. Понимаю, что товарищей погибших жаль, но и орать среди ночи в сторону противника, это какой-то перебор.

— Нормально, Гера. Есть желание командира наемников, Кару, на разговор вызвать. С чего-то начинать надо, вот и сливаю на них все, что на душе накипело.