Под сенью звезд - Данил Харин

«Ну же!»– стонет она охрипшим голосом.

Он хватает свой член за основание и направляет прямо между ее разведенных бедер…

– A! – вскликнул Петр и открыл глаза. К своему ужасу он обнаружил, что стоит посреди комнаты на коленях с расстегнутой ширинкой, обхватив рукой член, изрыгающий семя прямо на дощатый пол.

Мощным усилием воли он взял себя в руки, резко поднялся, спрятал хозяйство и застегнул брюки.

Это все проделки луча. Сила Приории, взывающая к самому светлому, что хранилось в его сердце.

Но он пришел сюда не за этим. И даже конфуз с неуместной мастурбацией не сможет смутить его.

Первый Магистр двинулся к кровати, на ходу обтерев руку о рубашку и достав из наплечной кобуры свой Вальтер.

– У тебя большая власть, – прошептал он, – И ты не захотел делиться ею с моим отцом. А ведь он заслужил это. Заслужил место в этой комнате…

Убийца шагнул к кровати в полной уверенности, что видит за полупрозрачным балдахином силуэт спящего старца. Поднял пистолет.

– Но ты избавился от него. Похоронил в обломках чертова вертолета, – шепот стал почти беззвучным, – Но тебе придется вернуть долг, слышишь. Вернуть его мне. Мне…

Здесь возле луча, где слышалось пение ангелов, щебетание птиц, грохот волн и шум ветров, звук выстрела прозвучал жалким хлопком…

Однако девятимиллиметровая пуля не потеряла от этого своей смертоносной силы…

Она вошла прямо в затылок, вышла через переносицу и впилась в стену. Лишенный половины красивого когда-то лица Петр Строганов рухнул на пол.

В дверях, медленно, как во сне, опуская свой Глок, стоял Джеффри Мак Брайд. По его щекам текли слезы. Он только что спас жизнь самому главному человеку на Земле. Но для этого ему пришлось лишить жизни своего лучшего друга.

Мак Брайд развернулся, чтобы уйти. Но вдруг передумал. Резко повернувшись, он в три шага преодолел расстояние, отделявшее его от кровати, и одним движением откинул балдахин.

Кровать, накрытая застиранной белой простыней была пуста.

Глава 20

1

Лес становился все более редким и все менее живым. Да, именно так. Тайга вокруг мертвела с каждым шагом. Все реже попадались под ноги мелкие зверьки, все тише и реже раздавались голоса птиц, все более пожухлой становилась хвоя на все более понурых ветвях сосен. Да и сами сосны становились какими-то более серыми. Все это человек замечал, не сбавляя ни на секунду бешенного темпа. Он мчался между деревьев, даже не смотря под ноги. Все лицо было покрыто порезами, оставленными многочисленными ветками, хлеставшими его по щекам, лбу, подбородку. Эти кровавые следы, капельки пота на висках, растрепавшиеся немного волосы делали бегущего мужчину еще более красивым.

Каждые пятнадцать минут он бросал короткий взгляд на небо и на свой отделанный бриллиантами хронометр. И вот, перескочив через поваленное дерево, он в очередной раз взглянул на левое запястье. То, что он увидел, однозначно подтверждало правильность выбранного направления, хотя он и не смог бы объяснить каким именно образом. Дело в том, что стрелки хронометра, его хронометра, который продолжал бы показывать время с точностью до тысячных долей секунды и на дне самой глубокой океанской впадины и на космической станции, остановились.

Это был, совершенно очевидно, дурной знак. Он должен был притормозить и поразмыслить как следует. Подумать, почему лес вокруг стал совсем безжизненным, и что могло ждать впереди. И он осознавал эту необходимость, но стоящий перед мысленным взором образ улыбающейся молодой девушки настойчиво гнал его вперед.

Дыхание становилось все тяжелее. Теперь он не мог с уверенностью утверждать, сколько времени прошло с того момента, когда он оставил на переднем сиденье «Лэнд Ровера» труп своего недавно обретенного товарища, которого сам же и застрелил. Но предполагал, что прошло не меньше суток. Причем последние часов шесть, а может и все десять он двигался по совершенно безжизненному лесу, окутанному серым туманом. Он больше совсем не слышал звуков, кроме собственных шагов и дыхания, не обонял никаких запахов, не чувствовал даже бега времени. Голова была тяжелой. Если он пытался немного сосредоточиться и подумать, мысли разбегались в разные стороны, словно мыши, увидевшие здорового голодного кота. За все время он сделал всего две короткие остановки, чтобы достать из кармана куртки пакетик с белым порошком и угостить каждую ноздрю приличной дозой. Потом прятал мешочек обратно во внутренний карман и продолжал свой бег.

Когда силы подходили к концу, и на краю сознания уже появилась мысль о том, что вся эта беготня бессмысленное движение в никуда, деревья вдруг резко расступились. В одно мгновение перед ним открылась большая поляна. Он резко остановился. Оглядел поляну. В центре, примерно в ста шагах от него, в земле виднелся разлом. На дальнем его краю лежал красный сверток, размером с человека. Он пригляделся, заметил с одной стороны, выбившиеся из-под материи пряди темных волос, с другой выглядывающую маленькую ступню. Он знал эти волосы, гладил их, совсем недавно, нежно пропуская пряди между пальцев. Он знал и эту ножку, целовал ее, ласкал аккуратные пальчики. С трудом подавив желание немедленно рвануться к свертку, он шагнул назад, укрылся за неестественно изогнутым стволом сосны, закрыл глаза, успокоил дыхание и прислушался. Он слушал несколько минут, слушал очень хорошо. Он слушал звуки леса и голос собственной интуиции. И то и другое говорило, что Разлом возле которого лежит Софья (тело Софьи), опасен, что звери, притащившие ее сюда, совсем близко, наблюдают и ждут его появления, готовые наброситься и разорвать его на куски.

Нельзя было идти туда. Ему нужно было придумать что-то, подождать…

Не медля более ни секунды, он шагнул из-за дерева и быстрым шагом направился к красному свертку, лежавшему на краю Разлома.

2

Пройдя половину отделявшего его от Разлома расстояния человек сумел разглядеть, что тот имеет форму молодого месяца. Еще через несколько шагов он почувствовал отвратительный запах гниющего мяса и горячих фекалий, исходящий из глубины. А когда до трещины в поляне осталось каких-то десять шагов, на него обрушился поток черной, злой как само зло, силы. С большим трудом человеку удалось удержаться на ногах, руки обхватили голову. Сначала он закричал, от этого крика задрожали прилегающие к поляне деревья. Потом его вырвало. Несколько капель блевотины попали на куртку. Он продолжал держаться за голову, которая готова была разорваться, его согнуло пополам, последовал новый приступ рвоты, ноги подкашивались. Организм не мог вынести нежити, которую извергал Разлом в форме месяца.

Через самые отдаленные закоулки сознания Сергей воспринимал, как вдруг зашевелился, разворачиваясь, красный сверток. Как с земли грациозно освобождаясь от ярких лохмотьев, встала Софья. Как не спеша направилась к нему, прекрасная в своей наготе.

Укрывшиеся в лесу Вакхафы, жадно впились взглядами в аккуратный треугольник черных волос внизу ее живота.

Сергей заметил маленькую родинку под левой грудью. «Она приносит мне удачу», вспомнил он слова Софьи, которые она прошептала, когда он дотронулся до этой родинки там в палатке. Но тут новый непереносимый приступ боли пронзил голову. Он рухнул на землю, перевернулся на спину.

Лицо Софьи нависло над ним обрамленное грязно-серой промозглостью неба.

– Рука даже не дрогнула, – проговорила она сквозь сжатые губы, в глазах блеснула ненависть.

Она собиралась сказать еще что-то, но вместо этого приподняла ногу и опустила ее на лицо Сергея, растирая по губам, прилипшую к ступне грязь.

Человека на земле снова стошнило. В этот раз он чуть не подавился остро пахнущей жидкостью. Лишь в последний момент ему удалось повернуть голову и выплюнуть блевотину на правое плечо.

Софья брезгливо одернула ногу и наклонилась к Сергею:

– Спуская курок там на дороге, ты жалел его или себя?

Корчившийся на земле человек ничего не ответил.

Голая бестия подняла руку над головой, взглянула в сторону южной опушки и резко опустила руку вниз.

С противоположных сторон на поляну выпрыгнули четыре ужасных твари. Издали их можно было принять за волков, но стоило им приблизиться на пару десятков шагов, как жертва понимала, что на нее напали вовсе не волки, а настоящие исчадия ада. Каждая тварь в холке была выше метра, лапы огромные как у тигров, щерились длинными кривыми когтями. А пасти с оскаленными желтыми клыками без труда смогли бы разорвать здорового лося.

Чудовища приближались, неторопливо, но в то же время быстро и слишком уж целенаправленно. Расстояние до распластанной на холодной земле жертвы неукротимо сокращалось, грудное рычание зверей сливалось с усилившимся завыванием Разлома.

Продолжавшая с ненавистью смотреть на корчившегося на краю разлома Сергея, Софья отступила от него на несколько шагов, предоставляя право действовать адскому квартету.