Ого, индиго! - Наталья Кулагина

Илья наконец взорвался, словно закупоренная бутылка шампанского. Хрустнул, словно мост, по которому прошли солдаты – чеканя шаг и создавая особую разрушительную вибрацию.

– Ненавижу себя! Ненавижу! Всегда не к месту, не вовремя, не на своей планете! Я всегда опаздываю спасти мир! Ей плохо, а я ничего не могу поделать, – Илья впал в настоящее отчаяние.

– Только бесы причиняют мне боль и говорят, что я еще жив! Как они мучают, Кеша! Как изощренно и изобретательно они умеют издеваться над людьми! Но я открою ДВЕРЬ.

– И что? – с сомнением в голосе замер Кеша. Он уже начинал бояться невидимых дверей, коридоров, людей.

– Бесы не имеют кода доступа к ДВЕРЯМ! Они к ним даже не могут приблизиться! Я оторвусь от погони. Но зато, если я открою ДВЕРЬ, смогу выполнить любое желание. Именно там, в свободном пространстве, в световых вибрациях чуда я смогу за ночь создавать дворцы или их разрушать. Только там, за ДВЕРЬЮ, я узнаю все, ради чего проделываю этот ПУТЬ!

Кеша снова вздрогнул.

– Но ДВЕРЬ окончательно откроется, если Золушка будет рядом. Вот такой парадокс. – Илья наконец пригубил холодное густое пиво. А Кеша задумался. Он вовсе не желал, чтобы Илья после посещения заповедной сказочной страны смог читать его мысли как свои и догадываться о его не вполне чистых намерениях. Но вероятность того, что все произойдет именно так, была равна нулю.

Дина и Ксюша катались на речном трамвайчике по вечерней Москве. В воздухе пахло осенью. Динка за лето повзрослела, и ей пришлось признать очевидное:

– Я лузер, я неудачник. Я не смогла удержаться даже на той работе, где большими буквами написано «ТРЕБУЮТСЯ, ТРЕБУЮТСЯ, ТРЕБУЮТСЯ!».

– Ты просто не такая, как все.

– Я просто не знаю, кто я, что я, зачем я. И почему именно со мной... – Динка запнулась, в глазах показались предательские слезы.

– Не реви... – бросила Ксюха на пике философского озарения. – Жизнь – кастинг. Ты же об этом знаешь. Мы надеваем разные лица, чужие маски в надежде, что кто-нибудь купит именно нас. Вдруг кому-то до колик в животе захочется иметь представительного менеджера, торговца недвижимостью, топ-модель, рекламщика, директора банка, режиссера великого фильма. Наше «я» – самый точный бизнес-план. Улыбайся, пляши, виляй хвостиком и все будет хорошо.

– Я никому не верю.

– А никому и не надо верить. Люди – одинокие Вселенные. Нас объединяет только реклама стирального порошка.

– Рекламу делают для полных идиотов. Не понимаю, что можно купить по рекомендации летающих бобров, танцующих собачек, плодовитых зайчиков. Какие тесты указали на то, что именно пляшущие коровы помогают избавить склад от излишков мобильных телефонов, стиральных машин, телевизоров? Что за чудо-люди догадались показывать летающих людей после того, как они попробовали йогурт? Почему люди в рекламе попадают в цветные сны? Судя по всему, после употребления кефира люди переживают такие же галлюцинации, как и после ЛСД.

– Мир – безумен. Кровь в телевизоре давно заменяет борщ или клюквенный сок. Говорят,настоящая кровь в кино выглядит неубедительно. Представь, насколько неубедительно в телевизоре выглядит настоящий человек. Мы – сны. Иллюзии. Тени. Фантомные боли. Смирись.

– Ты записалась в философский кружок? Убеждаешь себя наконец выйти замуж или уйти в монастырь?

– Не поверишь. Я совершенно спокойна. В монастырь я могу попасть ради сбора материала в газету под условным названием «Секс в монастыре». Не смейся, не улыбайся. Оказывается, самый главный вопрос, который мучает социально успешных людей со средним уровнем заработной платы, «Мечтают ли монашки о сексе?». Меня не раз пытались заслать с подобной темой куда-нибудь в глушь. Рубрика «Один день из жизни репортера». Но я не проходила фэйс-контроль у главного редактора.

– И что?

– Дина, и ты туда же...

– Ну пожалуйста...

– Представь себе, да!

– Я так и знала... И что же теперь делать?

– Жить! Не надо изменять этот мир. Он и без нас слишком безумен. Мир – цирковая арена. Мы – массовка. Кастинг – есть кастинг. Каждый день прямой эфир. Сначала мне казалось, что я достойна главной роли. Теперь согласна на массовку.

И вдруг Динку прорвало. Слезы матери-одиночки без специальных навыков и работы покатились у нее по щекам.

– Я одна пропаду. Ксюха, выручай!

– Есть отличное место в секс-шопе. Я не шучу. В центре. Не работа, мечта.

Речной трамвайчик обогнал кораблик, на котором пели и танцевали пьяные менеджеры (зомби? ветрогоны?). Динка сжала кулаки и поклялась Майке выжить, чего бы ей это ни стоило.

Фея не жалостлива. Она просто предлагает немножко поиграть.

И играет до первой крови. Это и есть вкус настоящей жизни.

Феи иногда влюбляются в собственные творения. И долго этим болеют.

Они всегда преданы самым верным. Они ведут прямые репортажи из собственной головы. Чтоб никогда не оставлять любимых в совершенном одиночестве.

В жизни они появляются – будто невзначай. Мимоходом. Чуть более живой взгляд. И все. Знакомятся просто. Будто знали друг друга всю жизнь.

И сразу начинается балаган. Романтика студенческого общежития.

Когда все юные и свободные. Когда все еще впереди.

Настоящая фея умеет все. Раскачать. Заставить запомнить, как это было. Заставить дрожать. От любви к жизни. Она может смоделировать ситуацию, где подвиг — актуален. И даже подвергнуть человека смертельной опасности.

Все ради одного – чтоб он снова осознал себя.

Старичок изящными костяшками пальцев стучал по дубовому столу. Дело давало сбой и грозило затянуться. В городе происходила космическая утечка энергии и остановить процесс было невозможно. По понятным причинам эта информация тщательно скрывалась от средств массовой информации. Старичок, прикрыв глаза цвета замороженного неба, слушал Баха так внимательно, будто в этой музыке был прошит код тайного знания, ГДЕ ИСКАТЬ АГЕНТА. Агент был неуловим, не оставлял энергетических хвостов, обрывал все каналы связи и уходил от преследования сразу же после того, как фиксировалось новое излучение. Ситуация выходила из-под контроля. Солнечная энергия расходилась по городу, словно варилась в особом горшочке с кашей. Каша давно выползла из горшка и уже затопила полгорода. Но ни одно светило психологических наук не могло внятно рассказать, где именно и кто именно заварил подобную кашу. Старичок взглянул из окна на Москву-реку. По реке шли корабли. И вглядываясь в миллионы огней, остро осознал, что где-то среди них затерялось существо из другого мира, которое нужно вычислить, найти, обезвредить и перекодировать любой ценой. Старичок вновь прислушался к пространству, пытаясь вызвать волну «картинок в голове», только они могли рассказать правду о жизни. Именно в тот момент, когда все другие правды умрут. Но на внутреннем экране было пусто. Старичок следил за огнями и кораблями, как всегда улыбаясь своему тонкому стратегическому плану. Ему ли было не знать, что Индиго рано или поздно засветятся, растратят всю энергию и приползут к нему за помощью. Ему ли было этого не знать. На этот раз он выбрал лучшую форму борьбы – ожидание. Он знал, что агент выдохнется, разрядит свои батареи, отдаст миру последний луч солнца своей души и будет страстно ждать связного. «Связного не будет, – мысленно улыбнулся старичок. – Или, вернее, связным буду я». Агент в поисках энергии-питания, похож на волка-одиночку, который лишь в крайнем случае выходит к людям. «Этот тоже выйдет. Все выходят. Мимо меня еще никто не проходил. Я – король мира! Это моя планета. Посторонним вход запрещен!».

В «Окнах», как всегда, можно было скрыться от удручающей действительности: телевизора, телефона, страшных новостей (как будто главный пиарщик, придумывающий, чем еще можно напугать граждан, исписался, а другого еще не нашли). В «Окнах» – каменные стены, словно чудом залетевший в Москву южный архитектор сложил здание, набрав камни из местного карьера. В целом композиция – каменные стены, шкура, светильники под старину, деревянные столы и стулья а-ля Машенька и медведь – напоминала кафе под южным солнцем. Архитектор, видимо, заработал денег и уехал обратно. А «Окна» остались. Сегодня обошлись малым – заказали графинчик холодной водки, грибной суп, селедку под шубой. Кеша и Илья за столиком в углу уселись на стульчики-пеньки и погрузились в состояние медитативного разговора.

– На самом деле у меня есть отличный шанс, что я найду девушку в большом городе, – с чувством собственного достоинства доложил Илья.

– А, может, забудь? – махнул рукой Кеша. Ему уже надоедала роль доверенного лица Дон Кихота. – Посмотри, сколько девушек! Все прекрасны!

– Ты не понял, – задумчиво отозвался Илья. – Она – магнит. Ест, дышит, ходит по улицам, а ее магнит работает в полную мощность. Проблема в том, что она переключила тумблер скорости собственного горения. Я хочу найти ее, спросить, что все это значит. Во время встречи я отчетливо услышал щелчок. Будто я, подчиняясь природным ритмам, спал двадцать семь лет. А от удара (молния, ток, электричество) проснулся. Я был сонным дураком. А теперь – бодрствующий дурак. Существует пятьдесят процентов вероятности, что я встречу ее опять.