Сила желания - Сергей Зайцев

Не следовало торопиться с выводами насчёт возросших способностей этого сопляка.

– Вот злободрянь, – растерянно забормотал Хэнк… – Чего же я напортачил? Или с программой глюки, или в последовательности символов, или… Надо же нам было так вляпаться… Получается, Титу зря пострадал?

Неожиданно для себя Ксарра громко и зло рассмеялась. Затем рывком приподнялась на кровати, опираясь на локоть – чтобы лучше видеть лицо этого мальчишки. Чем окончательно сбросила с груди простыню и натянула провода, идущие от её тела к медблоку. «Лекарь» протестующе пискнул, но ей сейчас было не до таких мелочей.

Хэнк оставил в покое терзаемую клавиатуру и ошарашенно уставился на неё.

– Вляпались, говоришь? – процедила Ксарра сквозь зубы. – По-моему, вляпались не мы, а ты со своим идиотом Титу на пару. Ты считал его крутым посредником и хорошим другом, так почему же он не навёл справки, с чем ему придётся иметь дело? Почему этот твой хвалёный друг не обеспечил тебе должного прикрытия, уж коли речь шла о таком крупном заказе?

Хэнк нервно усмехнулся и неловко заелозил на стуле.

Пока они жили вместе, она хорошо успела изучить его привычки и предпочтения. Знала, как могла на него безнаказанно надавить, выместить дурное настроение. Больше всего Хэнк не любил, когда она была такой вот предельно злой. Ему сразу становилось неуютно… Если отбросить все эти телячьи нежности, то в таком настроении он её попросту боялся. Был прецедент, тогда она его сильно поколотила за излишнюю строптивость…

– Ты всегда считал меня стервой… И не перебивай! – оборвала она его слабую попытку возразить. – Но когда ты работал со мной, ни один подонок не мог к тебе прикоснуться. За тобой все время присматривали мои люди, и прикрытие я тебе всегда обеспечивала самое лучшее, – она невольно поморщилась. Говорить было муторно и больно, но слишком уж много накопилось за все это время… – Да и заказы я тебе доставала не чета тем, что ты получал от Титу. И ты зря так по нему убиваешься. Он получил то, что заслужил. Потому что твой хвалёный Титу – кусок дерьма. Он воровал чужие заказы и перехватывал клиентов. В нашей касте убивали и за меньшие провинности, но так как он частенько воровал у меня, я до поры до времени закрывала глаза, зная, что эти заказы позволят не сдохнуть с голоду одному взбалмошному и честолюбивому засранцу, которого я хорошо знаю…

– Ты лжёшь… – Хэнк медленно поднялся со стула, бледнея на глазах. – Титу не мог сделать подобное, и я не понимаю, зачем тебе сейчас понадобилось поливать его грязью…

– Кретин, – холодно оборвала Ксарра, чувствуя, как её губы против воли кривятся в гримасе презрения. Она знала, что в такие моменты выглядит жутко некрасивой, но поделать с собой ничего не могла. – Ты никогда не разбирался в людях, с которыми тебе приходилось иметь дело. Для особо тупых повторяю, твой Титу – хитрожопый подонок и вор. Как посредник он ничего собой не представлял. Поэтому ставил подножки всем, кому удавалось, наивно полагая, что ему это всегда будет сходить с рук…

– Так это ты… – Хэнк побледнел ещё больше, а его голос упал до шёпота. Мальчишка был потрясён открывшейся правдой. – Незадолго до смерти он посоветовал мне остерегаться тебя, держаться подальше… А остерегаться нужно было ему самому…

Взгляд Хэнка остановился на столике, стоявшем у постели. Сфокусировался на остром ноже, что лежал рядом с кексом. Она видела – он ей не поверил.

– Что, хочешь попробовать, Хэнкадан? – ласково произнесла она, и в её тоне было такое ехидство, что мальчишка задохнулся от обиды и ярости. – Рискни. Покажи, что стал наконец мужчиной. Пока я не в самой лучшей форме, вероятно, тебе удастся это сделать. Возможно даже, это будет единственным стоящим поступком в твоей мелкой поганой жизни.

Хэнк опомнился, отступил на шаг. Ярость медленно уходила из его глаз, разглаживалось искажённое судорогой лицо. Когда он заговорил, голос его был спокоен. Даже слишком спокоен. Как у покойника, случись тому обрести дар речи. Больших усилий стоило ему это кажущееся спокойствие. Нечто новое в его поведении, невольно отметила Ксарра.

– Наверное, я сильно тебя разочарую, если скажу, что ты ошиблась. Я мирный человек, и мне не хочется марать о тебя руки, даже будь у меня возможность сделать это безнаказанно.

– Даже так?

– Вплоть до этого.

Он шагнул к двери, но перед тем, как её открыть, обернулся ещё раз:

– Знаешь, мне в самом деле интересно, что же он в тебе нашёл? Я говорю о шелтянине. Он же эмпат. Неужто твой отвратительный эгоизм, твоя вечная злоба ко всему и вся ему по душе? Ты же даже себя ненавидишь…

Дверь мягко закрылась за его спиной.

Ксарра уронила голову на подушку, невидящим взглядом уставившись в потолок. Воцарившаяся тишина навалилась удушливым одеялом. Давно она не чувствовала себя такой опустошённой… Кажется, она поторопилась с выводами. Три года без неё не прошли для Хэнка бесследно. Он изменился. Мальчик стал мужчиной. И научился говорить скверные, ранящие гордость слова. И что-то глубже гордости…

Ну и хрен с ним, не поверил – его дело. По крайней мере, сказать стоило. Нечего относиться к ней, как к последней стерве, не так уж она и плоха. Кого угодно выведет из себя постоянное восхищение человеком, который на самом деле ни во что не ставил его, но умел вовремя похвалить и погладить по головке. Она-то никогда не умела этого делать. Зато умела другое: заставить человека работать в полную силу и добиваться при этом максимальных результатов. За свою продолжительную, полную всяческих жизненных сложностей карьеру посредника она поднимала со дна таких доходяг, от которых давно отказалось само общество. Законченные алкоголики или наркоманы, не слезавшие с дури. А она, пусть пинками и зуботычинами, ставила их на ноги и заставляла работать. Ну да, им потом все равно приходилось возвращать долг, даже с процентами, но это уже были другие люди. И кое-кому из них хватало ума на благодарность. А иные оставались при своём убеждении, что она тварь и хищница. Как Хэнк, например. Но у него до сих пор слишком много глупостей в башке, слишком большое значение придаёт он всем этим сказкам о благородстве и дружбе, понятиям, которые давно уже вымерли за ненадобностью в современном техногенном обществе, оставшись лишь в развлекательной литературе, и то – для простаков…

Ксарра порывисто вздохнула, не замечая, как комкает пальцами простыню.

Дурацкий день. Дурацкий хотя бы потому, что именно сегодня она первый раз в жизни потеряла сознание. Принудительным методом. И сегодня же – второй раз. Многовато… А теперь чем бы занять мозги, чтобы прекратить это не менее дурацкое самокопание в душе, которое все равно ни к чему хорошему не приведёт?

Ксарра постаралась расслабиться, но не смогла. Её почему-то трясло. Мелкий озноб по всему телу… Видимо, слова Хэнка задели её куда сильнее, чем она думала. И теперь чувство вины, словно вода из прорвавшейся плотины, грозило захлестнуть её целиком. Наверное, она действительно приличная стерва… Чёрствая и бездушная, как он говорил. И имел на это полное право. Ведь она бросила бы его в закусочной Чена, не моргнув глазом, если бы не Сагиб. И Сагиба тоже бросила бы. А теперь злилась, что он посмел её спасти без её соизволения. Стерва. Привыкай, это твоя истинная суть… А слабо испытать элементарное чувство благодарности? Слабо признаться себе самой, что такое чувство, как благодарность, по отношению к шелтянину имеет место в её сердце? И даже нечто большее? Как бы она ни пыталась отбрыкиваться, просто чтобы не считать себя ему чем-то обязанной? Так ведь куда проще жить и принимать решения в пользу себя, любимой, не задумываясь о прошлом. Не правда ли?..

А это ещё что такое? Она подняла руку к лицу, коснулась пальцами глаз. Слезы. Предательская непрошеная влага, свидетельство слабости, достойной лишь презрения. Последний штрих, чтобы уничтожить остатки её гордости, развеять в пыль её умение владеть собой в любых ситуациях…

– Умник, Сагиб сейчас наблюдает за мной?

– Нет, сайя.

– Отключи видеокамеры в спальне.

– На это есть полномочия только у шефа.

– Поверь, он не будет возражать. Мне можно.

– Хорошо, сайя. Сделано.

Покладистый ИскИн…

Последний раз на её глазах были слезы очень давно, много лет назад. Когда всю её семью убила менгийская кошка. Настоящая. А не этот призрак в виде клички, который она сама и пустила в оборот. Именно тогда, соплюха, пятнадцатилетняя девчонка, она разучилась плакать, разом повзрослев. И очерствела душой от перенесённого стресса. А теперь предательские слезы наворачивались на глаза, и она была не в состоянии успокоиться. Этот взгляд Сагиба, полный боли, ярости и нежности одновременно, которым он одарил её в апартаментах Немета, когда от болевого шока она не могла пошевелить и пальцем, не давал ей покоя. Никто и никогда так не смотрел на неё до сегодняшнего дня. Так может смотреть только человек, готовый умереть ради другого…