Григорий Распутин-Новый - Алексей Варламов

А для Столыпина все кончилось трагично. В сентябре 1911 года премьер был убит террористом Д. Богровым в Киеве во время торжеств по поводу 50-летия отмены крепостного права. Распутин находился в эти дни там же, и это совпадение привело к распространению слухов о его причастности к убийству, хотя слухами все и ограничилось. Ничего не сумела найти, как ни искала, и следственная комиссия Временного правительства.

Писали также, будто бы Распутин предсказал смерть Столыпина, которого увидел в Киеве за несколько дней до покушения: «Григорий Ефимович вдруг затрясся весь… Смерть за ним!.. Смерть за ним едет!.. За Петром… за ним…»; но скорее всего это такое же предание, как и другой рассказ о пребывании Распутина в Киеве, который поведал В. Шульгину один из его знакомых: «Поставили меня с моими молодцами на Александровской, около музея, в первом ряду… Среди них я Григория Ефимовича поставил. И молодцам моим сказал, чтобы смотреть за ним, как есть… А я хорошо знал, что уж кого-кого, а нас Государь заметит. Потому мои молодцы так уже были выучены, как крикнут "ура", так уже невозможно не оглянуться… От сердца кричали — и все разом… Так оно и было. Вот едет коляска, и как мои молодцы гаркнули, Государь и Государыня оба обернулись… И тут Государыня Григория Ефимовича узнала: поклонилась… А он, Григорий Ефимович, как только Царский экипаж стал подъезжать, так стал в воздухе руками водить.

— Благословлять?

— Да, вроде как благословлять… Стоит во весь рост в первом ряду, руками водит, водит… Но ничего, проехали…»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Распутин при дворце. Отношение к Распутину Государя и Государыни. Миссия в Покровском. Правые против Распутина. Левые против Распутина. Газетная кампания 1910 года. Распутин и женщины. Няня из Петербурга. Внучка поэта

Итак, Столыпин погиб, царь остался жив (теоретически Богров мог бы стрелять и в Государя), остался жив и Распутин, и если суммировать все вышесказанное, то можно заключить, что Государь с Государыней проигнорировали тревожные сигналы о безнравственности Распутина, идущие от высокопоставленных чиновников их администрации и от самого Столыпина.

Вопрос — почему?

Помимо болезни Наследника, которая превращала Царскую Семью в заложников их странного гостя и была, по общему мнению, главной причиной неуязвимости Распутина, чаще всего встречается такое объяснение: Григорий вел себя во дворце совершенно иначе, чем дома или с петербургскими барынями.

«При дворе, в присутствии Царицы, Распутин держит себя, разумеется, вполне чинно, умело сохраняя при этом все внешние приемы простого безыскусственного русского человека и выказывая полное пренебрежение к придворному этикету, — писал в своей книге «Царь и Царица» хорошо знавший этот этикет В. И. Гурко. — Так, к Царю и Царице он обращается неизменно на "ты" и держится с ними вполне непринужденно. Само собой разумеется, что он стремится выказать при этом чрезвычайную религиозность и присущим ему красочным языком непрестанно говорит о Божьей благодати и ее разнообразных проявлениях. При этом он выказывает полное презрение к мирским благам и не только лично ничего для себя не добивается, но даже отказывается от всяких материальных пособий, что не мешает ему, когда его положение укрепляется, проводить ходатайства других лиц, которые и снабжают его за это денежными средствами».

Князь Жевахов следующим образом объяснял некоторую двойственность Распутина, поворачивающегося к обществу разными ликами: «К стыду глумившихся над Распутиным, нужно сказать, что он распоясывался в их обществе только потому, что не питал к ним ни малейшего уважения и мнением их о себе нисколько не был интересован. Ко всем же прочим людям, не говоря уже о царском дворце, отношение Распутина было иное. Он боялся уронить себя в их мнении и держался всегда безупречно. Я несколько раз встречался с Распутиным в 1910 году, то в Петербургской духовной академии, то в частных домах, и он производил на меня, хорошо знакомого с монастырским бытом и со старцами, такое впечатление, что я даже проверял его у более духовно сведущих людей…»

Еще более замечательное объяснение распутинского «оборотничества» содержится в «Воспоминаниях» В. А. Жуковской (молодой женщины, одно время входившей в окружение Распутина), хотя сразу же надо оговорить, что ее мемуары в еще большей степени тяготеют к беллетристике, чем многие другие документы этого рода, и нижеследующая цитата есть лишь художественный штрих, а не документальное свидетельство; привожу ее лишь потому, что этот штрих кажется очень точным. Жуковская вспоминает свой разговор с распутинской почитательницей Л. В. Головиной: «Я терплю многие поступки Гр. Еф. и гляжу на них сквозь пальцы. Ведь если их принять всерьез, тогда все полетит кувырком, все понятия перевернутся. Но я поступаю так же, как наш несчастный царь. Я беру от Гр. Еф. все его изумительные дарования, его дар утешения, его необыкновенную прозорливость, ум, тактику обращения и пропускаю мимо все это недопустимое обращение с женщинами, тем более что с моими дочерьми и со мной Гр. Еф. всегда держал себя корректно". — "Ну, а во дворце?" — поинтересовалась я. Люб. Вал. задумалась. "Видите ли, дружок, — сказала она наконец. — Как там ни говорите, а царица все-таки несколько нездорова… У нее есть свои idee fixe, она думает, что Гр. Еф. святой пророк. А он в свою очередь уверил ее, что дух его передается только через прикосновение, поэтому, конечно, он их всех там обнимает и целует, но к этому так привыкли и он это делает так естественно, что никого не шокирует, только одна Тютчева да еще отец Александр протестовали, а так я не слыхала от Ани, чтобы по этому поводу были выступления"».

Эту же двойственность видел в Распутине и монархист В. В. Шульгин, но в его представлении она была смертоносной: «Он убивает потому, что он двуликий…

Царской семье он обернул свое лицо "старца", глядя в которое царице кажется, что дух Божий почивает на святом человеке… А России он повернул свою развратную рожу, пьяную и похотливую, рожу лешего сатира из тобольской тайги… И из этого — все… Ропот идет по всей стране, негодующий на то, что Распутин в покоях царицы… А в покоях царя и царицы — недоумение и горькая обида… Чего это люди беснуются?.. Что этот святой человек молится о несчастном наследнике?.. О тяжелобольном ребенке, которому каждое неосторожное движение грозит смертью — это их возмущает. За что?.. Почему?..

Так этот посланец смерти стал между троном и Россией… Он убивает, потому что он двуликий…»

«И Царская Семья знает только этот лик мужика, его духовный образ, его смелое слово, отражающее многомиллионную крестьянскую мысль, его молитву за больного мальчика, радость, которую он приносит исстрадавшимся Родителям», — писал эмигрантский историк-монархист И. П. Якобий в книге «Император Николай II и революция».